Мария Зайцева
Чужой ребенок
Глава 1
«… Не дойду я до дома…»
Хорошая песня. Протяжная такая. И петь ее легко, под нос бурчать. Даже если твой случай не соответствует словам.
Как мой, например.
Потому что я трезвая, я вообще, можно сказать, не пью. Ну, просто так, в смысле. А только по поводу.
Сейчас повода нет, я иду домой, щурюсь на вечерние сумерки и рассеянно почесываю переносицу пальцами. Натертости от медицинской маски – это такое зло, что лишь медики, которые, бывает, по суткам в них находятся, могут в полной мере заценить.
Вечер уже давно плавно перешел в ночь, приятную, практически летнюю, и я топаю со смены, не торопясь, лениво и расслабленно. Песню напеваю вот. Хотя, мне по возрасту ее даже и знать-то не положено.
Это бабушка моя пела, когда прибиралась по дому. Хорошо так у нее выходило, душевно. Особенно, тема «если б только я знала, что так замужем плохо…». Обычно в этот момент она смотрела на деда, спокойно изучавшего газету, а тот весело пыхтел в ответ трубкой.
Вот такое забавное подначивание друг друга людьми, счастливо, душа в душу, прожившими вместе больше пятидесяти лет.
Воспоминания о бабушке и дедушке , как всегда, заставляют улыбнуться, и даже ноги не особо сильно ломит после целого дня без возможности присесть.
Смена была тяжкая, прям очень.
Сначала , еще когда только заступила с утра, привезли бабушку с непроходимостью кишечника. Яиц наелась. Вроде, Пасха прошла уже, обычно после нее к нам такие случаи косяком везли. А сейчас конец мая… Ну, это еще ничего, просто, когда ставила бабке систему, выяснилось, что у нее еще и сердечный приступ, который скоряки проморгали. Валя, дежурный врач, ругался, как сапожник…
Потом умер пациент. Но он был безнадежный, так что нам оставалось лишь зафиксировать и отправить тело в морг. С родственниками Валя разговаривал сам, это его обязанность.
Потом мы сели пить утренний кофе… И понесло-о-ось…
Авария с тремя пострадавшими, потом отравление, потом суицидника до кучи, а вишенкой на торте – вечером уже – парнишку, обварившегося кипятком. В колодец упал, бедолага.
Короче говоря, села я только вечером, когда переобувалась из тапочек в кроссы.
Конечно, Вовчик, санитар, тоже сменявшийся со мной, предложил подвезти до дома, но вечер был настолько теплый, а дышать так хотелось, что я отказалась.
И вот теперь шагаю себе спокойно, наслаждаясь легким шевелением листвы на тополях, гудением проезжающих мимо машин и, самое главное, отсутствием людей вокруг!
Поздно совсем, по нашей пустой и темной улице даже влюбленные не шастают. Изредка собачники встречаются, да и для них уже не время.
Потому-то темную невысокую фигурку я замечаю издалека.
Мальчишка, лет, наверно десяти-двенадцати. Худой такой, вихрастый. Волосы по-модному выбриты с одной стороны, какой-то затейливый рисунок там. Это я уважаю, сама такая же. Еще и татуху набила на шее, и ухо все в пирсинге. Ну а что? На работе не видно под маской и шапочкой, а во внерабочее время – чего хочу, то и ворочу.
Прикольно, что я обращаю внимание на прическу парнишки и вообще не думаю о том, какого хрена он в полпервого ночи один на улице?
Хотя, я вообще ни о чем не думаю. Ну, идет куда-то… Взрослый вполне пацан уже. Может, дела у него…
Я в чужую жизнь не лезу и хату предпочитаю иметь с краю. Так целее для нервов и здоровья.
И, когда парнишка, поравнявшись со мной и отчаянно блеснув в темноте белками глаз, резко движется в мою сторону, я настораживаюсь. Парень практически с меня ростом, потому что я от природы мелкая. Может, хочет ограбить?
Так-то фиг ему, конечно, что обломится, но все равно, зачем мне неприятности?
— Девушка! – неожиданно тихо и как-то ломко обращается он ко мне, — девушка… Помогите мне!
Так, а вот тут возможен уже развод.
Я про такое тоже слышала. Пускают бандиты вперед вот такого парнишку к путникам одиноким, тот просит помощи, ведет за собой в темный уголок, где уже ждут большие серьезные дяди…
Потому я просто торможу, не вынимая рук из карманов. Там у меня есть ключи и газовый баллончик.
Естественно, парня я не буду радовать ни тем, ни другим, но все же так спокойнее.
— Девушка… — он незаметно оглядывается, я не ловлюсь и взгляда с него не перевожу. Настораживаюсь только еще больше. — Можно, я с вами постою тут?
Когда он подходит еще ближе, я понимаю, что мальчишка совсем маленький, не старше десяти лет, просто такой… Длинненький и худенький. И что он очень сильно напуган. Или актер хороший, тут не поймешь. Но трясет его явно не наигранно.
— Что такое? Случилось что-то? — спрашиваю тихо, подмечая, что к нам приближается еще кто-то.
Из темноты боковой дорожки, той, что идет параллельно тротуару и спрятана за кустарником, выруливает мужик. Довольно высокий и крепкий.
Мне это все еще меньше начинает нравиться, но просто уйти я не могу. По всем признакам похоже, что парнишка реально очень сильно напуган. До зубовного стука.
— Я… За мной дядька идет, от арки во дворе, — мальчик не оглядывается больше, только ежится, а я коротко смотрю на мужика. Что характерно, тоже притормозившего и пялящегося на нас. Напрягает как, ух, блин!
— Который? Тот, что за спиной у тебя? — тихо спрашиваю я.
— Да, — парнишка ежится еще сильнее, вижу его бледное лицо и черные зрачки. Расширенные. Испуган? Вдет?
— Ты ничего не употреблял? — на всякий случай спрашиваю и внимательно отслеживаю реакцию.
С наркоманами я встречаюсь чаще, чем бы этого хотелось, признаки ловлю на раз. Но сейчас ночь, темно… И сама ситуация, блин, плохая очень.
— Не-е-е-е! Вообще не! Просто… Поздно шел домой, а он тут вышел и за мной. И идет, не отстаёт. И народу никого, как назло. А у меня возле дома – темень. И глухая стена. Ори – не доорешься…
Парнишка говорит это все тихо и быстро. С таким отчаянием, что мне тоже становится не по себе. Страшно.
Я опять смотрю на темную фигуру в тени кустарника. Стоит. Терпеливо ждет, пока я… Пройду дальше? Оставлю мальчишку одного на улице?
Издалека по мне не поймешь, парень я или девчонка, джинсы, толстовка, капюшон на голове. И возраст не распознать.
Потому, если бы я была маньяком ( ох, блин, упаси, Господь), то я бы точно чуть-чуть подождала, пока потенциальная жертва поговорит… и повела бы ее дальше. Или сразу двух жертв, если первой жертве удастся уговорить знакомого или незнакомого пойти вместе…
— Погоди, а позвонить родителям? — спрашиваю я.
— Не, у меня никто не возьмет, — кривится парнишка.
— Хорошо, — вопрос с родителями оставляем открытым, хотя дико странно. Твой десятилетний сын мотается по улицам ночью, а ты не ждешь звонка, не волнуешься? Ну… такое… У меня, конечно, детей нет, да и не особо хочется, если честно, но при любом варианте тут понятно, что налицо недоработка родителей. — Давай в полицию.
— Я… не могу, — мнется парень, — у меня нет телефона вообще…
Нифига себе. То есть, в наше время у десятилетнего лба нет телефона? Это что за нафиг?
— Ладно, давай я тогда, — решаю я и вынимаю телефон. Есть, конечно, опасения, что мальчишка его сейчас выхватит и смоется, но, во-первых, невелика потеря, а во-вторых, за глупость надо платить.
Парень кивает, в темноте ярко вспыхивает экран телефона, я набираю три цифры, жду, когда проговорит робот, и наблюдаю одним глазом за парнишкой, а вторым – за мужиком. Косоглазие обеспечено. Как работать буду?
— Дежурная часть, — раздается в трубке усталый мужской голос, и я радостно и громко выдаю на всю улицу:
— Полиция? Меня преследует какой-то человек на улице!
Голос мой, звонкий и напряженный, разносится далеко, и мужик торопливо сигает в кусты.
— Где вы находитесь? — спрашивает полицейский.
— Улица Маршала Жукова, дом десять, со стороны пешеходного перехода на четвертый квартал.
