Ну, может, не сам летит. Может, я ему пинка даю для ускорения…
Внизу пролета мужик вяло матерится, пытаясь встать. Судя по всему, особо он не пострадал. Ну и хорошо.
— Мам! — орет в квартиру Ванька, — мам!
Он смотрит на меня смущенно и стыдливо, понимая, что зрелище вообще неприглядное, и переживая из-за этого, но я тоже кое-чего повидала и как раз в его возрасте, так что таким уж точно меня не удивить.
Улыбаюсь, посматриваю на экран телефона. Мужик внизу перестает материться и теперь мирно храпит.
— Ванька! — раздается из квартиры пьяный женский голос, — сынок… А ты чего так долго? Уроки дополнительные были в школе?
Офигеть, мамаша, конечно. Время уже за второй час ночи перевалило, а она даже и не заметила ничего…
Ванька тоже понимает, что ситуация тупая и стыдная, а потому торопливо идет в квартиру:
— Мам! Все нормально!
В коридоре появляется женщина, высокая и стройная. И когда-то, скорее всего, очень красивая. Бывает такое, что даже за годами беспробудного пьянства видно, какой человек был раньше.
Так вот, мама Ваньки раньше была, судя по всему, нереальной красоткой. Но это было давно.
Теперь передо мной просто рано постаревшая пьяная женщина.
Она переводит бессмысленный взгляд с сына на меня, потом обратно.
— Это кто, Вань? Подружка твоя?
— Ага, типа того, — быстро кивает Ванька, косясь на меня, — иди ляг.
— Ой… А я же поесть еще не приготовила… Там Роберт пиццу принес, будешь?
— Да щас, — рычит уже Ванька, раздосадованный этой сценой, — эту пиццу можно жрать только если хочешь на толчке провести всю ночь!
— Сынок… ну зачем ты так? — голос у нее заплетается, ноги тоже, еле стоит.
— Иди ляг! — отрывисто приказывает Ванька.
— Ой… Командир, — с хвастливой и жалкой пьяной гордостью заявляет его мать и послушно идет вглубь квартиры, — прямо, как его папаша… Ур-р-род…
Я смотрю в экран, делая вид, что сильно занята отслеживанием заблудившейся тачки и не заметила ничего такого.
Но Ванька не собирается прятаться.
— Ты прости, мама… Она… Не всегда такая… — бормочет он, опять стыдливо отводя взгляд.
А мне снова становится его остро жалко.
И не потому, что навевает ненужные ассоциации, с этим у меня проблем нет…
Но просто…
Не должен ребенок приходить домой в два часа ночи.
Не должен ребенок видеть свою мать вот такой.
Не должен открывать пустой холодильник с кусками позавчерашней пиццы и бутылками пива.
Не должно такого быть! Не должно, черт!!!
Не знаю, что мной движет в этот момент, но делаю то, что считаю нужным.
Выгребаю из кошелька все наличные. Там немного, но сегодня выдали аванс на работе, и я сняла деньги по дороге домой в круглосуточном банкомате.
— Вот, — сую стопку купюр Ваньке в руки, — здесь немного, но хватит на еду. И на телефон простенький. Чтоб, если вдруг опять пойдешь ночью… Но лучше не ходи, ладно?
— Да ты чего? — он краснеет, пытается мне вернуть деньги, но я не беру, сую ему обратно, настойчиво смотрю в глаза.
— Это – просто взаймы. Ты же подрабатываешь? Листовки раздаешь, да?
Он кивает.
— Вот заработаешь и отдашь. Ясно?
— А как я тебя найду, чтоб вернуть?
— Номер запиши, телефон купишь и позвонишь, забьешь к себе.
Он кивает, нехотя берет деньги, записывает номер.
— Только с возвратом, поняла? Я заработаю и все отдам.
— Само собой! Ну все, моя машина подъехала, пока! Завтра поесть себе купи в школе. И после школы, домой чего-нибудь купи. А деньги матери не показывай.
— Да не дурак, — солидно кивает он.
Я сбегаю вниз, перепрыгиваю через храпящего мужика, выскакиваю из подъезда. Выдыхаю.
Нестерпимо хочется курить, но я бросила. И начинать не собираюсь.
Машина уже подъехала, я сажусь на заднее сиденье.
Смотрю на мелькающие фонари, на темные придорожные кусты и кое-где горящие окна в домах.
На щеках влага, удивленно провожу ладонью, смотрю на мокрые пальцы.
Слезы.
Глава 3
— Ты чего опаздываешь? Я из-за тебя на автобус не успею, — шипит ночная медсестра Зоя, пока я, спешно скинув кроссы, переодеваюсь в форму и натягиваю пониже шапочку.
Отвечать ей ничего не собираюсь, хотя могла бы.
Во-первых, пришла я вовремя, пусть не болтает, а во-вторых… Не до нее мне. И без того не в свою смену выхожу, толком не выспалась после вчерашнего приключения с Ванькой-встанькой, вертелась всю ночь, переживала чего-то… Вот ведь странность, ситуация-то стандартная, обычная самая… А меня почему-то повело. Удивительно просто.
— Пошли, сдам тебе пациентов, как раз перед планеркой успею, — Зоя, с огорчением поняв, что лаяться я не собираюсь, ощутимо сдувается, и дальше мы начинаем обычный рабочий день.
Сдача пациентов, листы назначения, поступившие, вчерашние, список лекарств для получения, не меняющийся, практически, никогда: физраствор, глюкоза, спирт, вата, пластыри, системы, шприцы, гормоны, магнезия и прочее, прочее, прочее…
За ночь новых пациентов не случилось, слава всем богам, из старых никто не умер, так что особо докладывать Зое на планерке нечего.
Зевающий ночной врач, приходящий реаниматолог Костя, вяло кивает на перечисления Зои и умудряется еще и мне подмигивать. Смотрится это потешно, я улыбаюсь в ответ. Перехватываю взгляд начальства, анестезиолога-реаниматолога Димы, отворачиваюсь. Вот за что не люблю дневные будние смены, так это за его присутствие. Ошибка прошлого, чего уж там. Мне кажется, мало кто из молоденьких, только пришедших после училища медсестер, умудряется избежать служебного романа. Я – вообще не исключение. И пять лет назад не избежала.
Теперь пожинаю плоды по полной программе.
Нет, Дима неплохой мужик и хороший спец, с ним на смене легко, он глупостей не делает, не орет попусту, и подставы от него не ждешь.
Наоборот, прикроет даже.
У меня однажды пациент в делирии от стола отвязался, пнул меня ногой в живот и, пока воздух хватала, да на пол валилась, умудрился на окно залезть и вниз с третьего этажа упасть. Короче, оттуда сразу в морг повезли, а нас комиссии еще полгода донимали. И любой другой врач спокойно свалил бы всю вину на медсестру, которая плохо привязала и вообще почему-то не смогла утихомирить двухметрового мужика, впавшего в белую горячку. Но Дима нас отбодал. И себя, и меня. И вообще, сделал все, чтоб меня поменьше трепали вопросами.
Наш недо-роман к тому времени уже год как закончился, причем, по моей инициативе, потому что с женатыми мужчинами спать не комильфо, и совершенно неважно, насколько одинокими и покинутыми ощущают себя на смене эти женатые мужчины.
Но у Димы, судя по всему, сохранились ко мне теплые эмоции.
Короче говоря, я была ему благодарна. Но вот работать под постоянным внимательным взглядом и периодическими разговорами, которые при правильной подаче легко сошли бы за харрасмент… Ну такое… Так себе.
Но я терпела. Терпела и думала о том, что надо еще чуть-чуть наработать стаж. А потом сваливать в терапию, например. Или гинекологию. Кардиологию, наконец. Место в любом случае будет. Медсестер, с опытом работы в реанимации, с руками отрывали везде.
Я все думала об этом, думала, думала… Да так и не решалась. Не представляла, как можно работать где-то еще… Странным казалось даже такое. Приходить на работу, без нервов и стресса проводить часы… А если в терапии, например, то вообще отдых, особенно после реанимационного треша…
Не представлялось, никак не представлялось.
После планерки привычно занимаюсь работой.
В обед заглядывает Иваныч, наш больничный столяр, слесарь, сантехник, электрик и на все руки мастер.
Мы с ним иногда болтаем, когда время есть у меня, он конфетки приносит. Понятно, что в медицине недостатка в конфетах и спиртном никогда нет, но все равно приятно. Дочкой называет… Меня так… Да никогда не называли.
— Эх, дочка, замуж бы тебе, — вздыхает Иваныч, отпивая крепкий, черный, словно деготь, чай. Чифир прямо, а не чай.
