Наследник криминальной империи - Дина Исаева

Аня

— Воеводина, проходите! — резкий женский голос заставляет меня дернуться и вскинуть голову. Вряд ли кто-то из трех соседок по кушетке носит ту же фамилию, что и я. Значит, пора идти.

— Нижнее белье снимайте и ложитесь на кресло, — распоряжается толстая женщина в белом халате. — Последние месячные когда были?

— Третьего июля, — шепчу я, еле шевеля слипшимися от паники губами. — Задержка две недели. Я делала тесты… Оба положительные.

— Лет тебе сколько? — продолжает допрос врачиха, приступая к осмотру. Ее движения грубые, и мне приходится закусить губу, чтобы не расплакаться. Неужели нельзя быть немного деликатнее? Мне и так очень страшно.

— Девятнадцать.

— Учишься?

— Учусь, — шепотом отвечаю я, разглядывая светящийся плафон под потолком. — Второй курс.

— А предохраняться тебя не учили? Сексом заниматься нынешняя молодежь любит, а о последствиях вообще не думает. Куда вот тебе ребенок на втором курсе?

Слышится резиновый щелчок снимающихся перчаток, а потом раздается фраза, которая отзывается во мне слезами. Ведь все еще оставался шанс, что тесты были ошибкой.

— Беременна ты, Аня Воеводина. Папаше радостную новость сообщи.

Врачиха возвращается за стол и принимается что-то писать. Ей совершенно наплевать на то, как я себя чувствую. Для нее я одна из сотен по глупости залетевших дурочек. Ей все равно, что я понятия не имею, кто отец моего ребенка, что не помню процесса зачатия и что еще пару месяцев назад я была девственницей.

На дрожащих ногах я слезаю с кресла и начинаю натягивать джинсы.

— Рожать собираешься? — врачиха недобро смотрит на меня поверх очков, повисших на кончике ее носа.

— Нет, — твердо произношу я. — Пойду на аборт.

Я приехала в Москву из глубинки, полная светлых фантазий. Набрала нужные баллы для поступления в столичный вуз, получила комнату в общежитии. Все шло по намеченному плану: училась я с удовольствием, вечерами подрабатывала официанткой в модном ресторане, обзавелась подругами. К курсу к четвертому я надеялась определиться с выбором профессии и повстречать настоящую любовь. Детей я непременно хотела, но лишь тогда, когда буду крепко стоять на ногах и при условии, что у них будет любящий отец. Нет, все точно должно было произойти не так. Когда я понятия не имею, на что буду содержать будущего ребенка и где мы будем жить. Работы у меня больше нет, есть только комната в общежитии, из которой меня непременно выселят, как только я перестану посещать занятия. У моих детей должна быть красивая образованная мама, а не преждевременно состарившаяся женщина, пашущая на трех работах, чтобы их прокормить.

— Дело твое, — равнодушно произносит врачиха. — Предупреждаю: срок таблетированного аборта прошел. Могу записать на процедуру через три дня. Вот список анализов, — она сует мне в руку листок. — В регистратуре тебе все скажут.

Дрожащими пальцами я прижимаю листок к груди и выхожу из кабинета. Перед глазами все плывет, к горлу подкатывает тошнота, наверное, потому что с утра я ничего не ела. Я беременна и собираюсь сделать аборт. Это все происходит будто не со мной.

Вспомнив, что обещала позвонить Карине, я достаю телефон и набираю ее номер.

— Ну что?

— Беременна, — шепчу я, зажимая трубку рукой. — Я сказала врачу, что буду делать аборт.

— Ох, масик, мне так жаль, — сочувственно восклицает подруга. — Но все будет хорошо! Мы это переживем. Выучимся, разбогатеем. Приезжай давай в общагу — я тут картошки нажарила.

Я вешаю трубку и, выйдя на улицу, опускаюсь на первую попавшуюся лавочку. По лицу катятся слезы, в груди холодно и пусто. Как я смогла такое допустить? Почему тот злополучный день стерся у меня из памяти? Я бы хотела найти того мерзавца, по чьей вине через все это прохожу, и плюнуть ему в лицо.

Аня

В назначенный день я приезжаю в женскую консультацию. Карина хотела поехать со мной, но тогда она бы пропустила семинар, по которому готовила доклад. Я попросила ее этого не делать. Больше о моей беременности и намерении сделать аборт никто не знал. Да и кому такое расскажешь? Стыдно.

Войти внутрь я не сразу решаюсь. Я готовила себя к этому событию три дня, но так до конца и не подготовила. Разум говорит, что я все делаю правильно и даю себе шанс на нормальное будущее, а тело и сердце воют от безысходности. Тоскливо и страшно избавляться от частички себя.

— Девушка, не подскажете, дом три — это далеко отсюда? — слышится позади меня.

Я оборачиваюсь и ощущаю болезненный прострел в груди. Передо мной стоит блондинка с коляской. За руку она держит милого толстощекого карапуза.

— Я не знаю… — шепчу я, пряча глаза. — У кого-нибудь другого спросите.

Молодая мамочка уходит, и я остаюсь наедине с новыми терзаниями. Я ведь уже все решила. Обратного пути нет. С этими мыслями начинаю подниматься по лестнице.

— Притормози-ка, дюймовочка, — окликает меня хриплый мужской голос, от звука которого я столбенею. — Да, я тебе говорю. Садись в машину.

Я медленно оборачиваюсь. Возле открытой двери устрашающего внедорожника стоит высокий мужчина в костюме, лица которого я не знаю. Потому что если бы знала, то непременно запомнила. Оно красивое и пугающее одновременно, наверное, из-за шрама на щеке. Мужчина коротко пострижен, челюсть покрыта щетиной, а на кистях набиты татуировки.

— Что вам нужно? — бормочу я, окончательно растерявшись. — Я на процедуру опаздываю.

Мужчина гневно щурит темные глаза, и в два шага оказывается рядом со мной. Меня обдает тяжелым запахом его туалетной воды, которая почему-то кажется знакомой.

— Когда я говорю: «садись в машину», Анюта, ты идешь и садишься в машину, — цедит он, а татуированная кисть сжимает мой локоть и тянет меня за собой. — Процедура — это аборт, я так понимаю?

— Это не ваше дело, — лепечу я, задыхаясь от растущей паники.

— Еще какое мое, милая, — на лице мужчины появляется недобрая улыбка, а в глазах сверкает сталь. — Если я отец, а ты пытаешься избавиться от моего ребенка.

Аня

— Казим, выйди, — безапелляционно распоряжается мужчина, едва мы оказываемся в салоне автомобиля. Здоровенный бритоголовый амбал, сидящий за рулем, моментально покидает свое место, оставляя