На зло всем законам
Хельга Франц
Глава 1
Развод…
Как много значений вложено в это слово.
Это и судебный процесс, когда ты перестаёшь быть чьей-то женой и превращаешься в вольную птицу.
И в зависимости от ситуации, он может нести в себе различные результаты. Один — депрессия, ты в слезах, потому что тебя бросили, предали, не удовлетворили, обидели. Второй — хэппиэнд, когда ты идёшь с подругами в бар и отмечаешь свободу, потому что достал этот хорёк с ушами за годы супружества.
А может означать обман, когда ты попалась на крючок мошеннику, и тебя как глупую девочку обвели вокруг пальца.
И там, и там ничего хорошего. Везде присутствует горечь, потеря, страх.
Я сегодня принимаю участие в первом сценарии. Но лишь косвенно. В качестве адвоката клиентки, которая требует развода у мужа.
Сижу, вполуха слушаю коллегу, что представляет интересы мужа моей подзащитной. Он не говорит ничего нового. Тот самый муж требует образумить жену и вернуть её в семью, ведь у них двое детей.
Интересно, где он был, когда изменял с секретаршей? Думал ли о детях и жене?
Конечно же нет. Весь мозг утёк в штаны, и от чесотки в трусах этот индивид напрочь забыл про семейные клятвы.
Каждый раз одно и то же. Хоть бы оригинальное что-то придумали.
Отключаюсь скучающе от монотонного мужского вещания, где взывают к семейным ценностям и нерушимости брака. Размышляю о смысле жизни… супружеской.
Есть ли жизнь после ЗАГСа?
Для меня — нет.
По статистике за прошлый год развод достиг рекордных цифр — девяносто пять процентов.*
Девяносто пять!!! Неслыханно!
Как мы к этому пришли? Как?!
Куда девается любовь? А уважение к матери твоих детей?
Что интересно, в семидесяти процентах инициатором процесса является женщина.
А причина, занимающая первое место — бедность. Печально, но факт. Рай в шалаше нынче не популярен.
Меня часто одолевают на заседаниях философские и риторические вопросы. Мысли сами уплывают в невиданные дали…
Так о чём мы? Ах да!
Вторая по популярности причина разводов — взаимное непонимание. Забавная туманная фраза. Перед ЗАГСом, значит, друг друга понимали. А после, что? Вдруг стали разговаривать на разных языках?
Лингвистический парадокс…
Третье место… о, да!… моё самое любимое — неверность одного из супругов. Чаще всего мужчины.
Почему моё самое любимое? Потому что это мой хлеб. Восемьдесят процентов моего дохода от клиенток, пришедших ко мне с жалобой «Он мне изменил! Помогите оставить его без штанов!»
И я помогаю.
Люблю снимать штаны с мужиков. С таких не жалко. В переносном, конечно же, смысле…
Хотя…
Но я снова отвлеклась. О другом же речь.
Так вот, я настолько поднаторела в своём деле, что теперь моя клиентура — это обеспеченные люди. Сливки общества.
И сейчас одна известная «вишенка» справа от меня, что двенадцать лет нежилась в тех самых сливках, захотела плюнуть косточкой в глаз своему благоверному, потому что у того лопнула резинка на трусах и спровоцировала несанкционированный выгул мужского достоинства… в чужую вагину.
Я — циник?
Ну да, я — циник.
А как вы хотели? Как им не стать за всю мою многолетнюю адвокатскую карьеру? К тому же я сама девять лет назад проходила эту удручающую процедуру. И в моём случае в графе причины развода красовалась фраза: «отсутствие общих интересов и отдаление друг от друга».
Витиевато?
А я такая. Оригинальная…
Скучающе прохожусь взглядом по двум мужчинам напротив. Так себе Аполлоны. Один с животиком и некрасивой плешью на голове. Это, который пока ещё муж.
Второй, мой коллега Дятлов (говорящая фамилия, кстати, в моих контактах в телефоне так и значится — «Дятел», ни одного дела у меня не выиграл), вроде стройный, но что-то в нём упорно отталкивает. Может салфетка, которой он то и дело стирает пот со лба и верхней губы? Вспотел, бедняга.
Ну да-к это и понятно. Я — женщина видная, ухоженная, в дорогом костюме. Маникюр, педикюр — всё при мне. Любой мужик в радиусе пяти метров вспотеет. И он не исключение.
Я — стерва?
Ну нет, я хорошая…
Ой, ну ладно, если только немножко…
Чёрт с вами, множко!
А там, где я работаю, нельзя быть пушистой зайкой. Тут кругом серые волки. Злые. Голодные. Сцапают зайку и не подавятся.
А мной подавятся! Поэтому я не зайка.
Непростая ситуация.
Я так-то обычная. Как все. И очень хочу быть хорошей. Но в силу обстоятельств чаще приходится быть плохой.
Печалька…
Меняю от скуки положение тела. Второй день внизу живота раздражающе ноет. Месячные скоро, что ли? Вроде ещё рано. И неожиданно складываюсь, как раскладушка, над столом от жуткой рези в правом боку.
Падлас радригис, как больно!
Не могу сдержать стона.
Присутствующие мужчины от этого звука стекают… мозгом в штаны. Ну, а куда ещё они могут стечь?
Хорошо, судья и моя практикантка — женского пола. Жить буду!
Аня что-то бормочет про машину и папу. Она вместе с секретарём судьи хватают меня за подмышки и сопровождают до автомобиля. Укладывают на заднее сиденье, и Анюта-практикантка, как заправский гонщик, газует с парковки суда.
Я в таком состоянии, что согласна на любой кипиш, лишь бы уняли уже боль.
От каждой кочки всё громче ой-каю, а Аня извиняется. Так и едем в этом странном музыкальном сопровождении: «Ой», «простите», «ой», «простите»…
И только одна мысль поддерживает меня в сознании: «Эх, как не вовремя всё. Даже выступить не успела. А я такую речь готовила. Зря!»
______________
*Реальная статистика разводов за 2022 год в России
Глава 2
В приёмном покое, куда меня доставила Аня, опрятно и дорого. Глаз радуется. Хорошая клиника, Слава Богу. Это, к счастью успокаивает. Но почему не вызвали Скорую, всё равно загадка.
Совсем рядом за шторкой слышен разговор.
— Папа, пожалуйста, помоги. Это мой куратор Морозова.
Ох, Господи, вот только родственников мне ещё чужих не хватало.
— Да хоть сам Ленин. У меня смена уже закончилась, Нюта. Её посмотрит другой врач.
— Но ты же ещё здесь! Я тебя очень прошу. Ты же лучший доктор в этой больнице. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.
Лучший? Это хорошо. Это очень хорошо.
— А я буду всю следующую неделю посуду мыть. Слово даю.
— Ну-ну. Руки покажи. Скрестила за спиной пальцы, небось. Успокойся, посмотрю я твоего куратора.
— Йес!* Спасибо!
— Уйди, подхалимка. — Добродушно журит свою дочь мужчина.
В смотровую, где я лежу, заходят двое. Высокий широкоплечий мужчина в белом халате и моя практикантка Анна.
Девчонка явно нервничает. Руки заламывает. Посматривает настороженно на отца.
Я, наверное, представляю сейчас жалкое зрелище. Эх, весь имидж коту под хвост.
Как я после такого позора «строить» всех буду? Кроме жалости я сейчас ничего другого у окружающих не вызываю.
Скрюченная в букву «ЗЮ» от боли пытаюсь разглядеть отца своей студентки. Но получается плохо.
Во-первых, больно двигаться, и в таком положении взгляд доходит только до плеч. А во-вторых, от жутких мук в моих глазах стоят слёзы, и всё вокруг видится размытым и нечётким.
Хватаюсь взглядом за бейджик на халате. Буквы расплываются. Более-менее ясно вижу только заглавные. И то, что я вижу превращает меня в айсберг.
«З…Л…О…»
Мать твою, меня собирается лечить доктор ЗЛО?!
Чур меня! У него, кажется, смена закончилась? Идите с Богом, доктор ЗЛО!
— А можно мне другого врача? — Блею я.
От неожиданного заявления Аня и её отец замирают, во все глаза смотрят удивлённо на меня.
— Можно, но не нужно. Это чем же я нашей королевне не угодил?
— Папа лучший, Ирина Сергеевна. Вот увидите он сделает всё по высшему разряду.
Ага. Угу. Вот только его бейджик говорит совсем о другом.
