Серия: Падающие звезды #2 (про разных героев)
Переводчик: Алла Х.
Редакторы: Марина М., Анна Б.
Вычитка и оформление: Анна Л.
Обложка: Алёна К.
Специально для группы: K.N ★ Переводы книг
Посвящение
Двум людям, которые приняли одно из самых трудных решений в своей жизни.
Наши сердца полны благодаря вам.
Наши дни прекрасны благодаря вам.
Усыновление/удочерение не носит односторонний характер, оно касается не только пары, которой отдают ребенка.
Требуется очень много сил, чтобы довести процесс усыновления до конца.
Как прекрасно, когда человек выбирает дар жизни, даже если при этом проходит через нечто душераздирающее и часто вызывающее неодобрение.
Сколько мужества нужно иметь, чтобы сказать: «Я так сильно люблю своего ребенка, что хочу дать ему/ей лучшую жизнь, чем могу обеспечить в данный момент»?
Это и есть любовь.
Это и есть определение любви.
Любить кого-то больше, чем ты любишь себя.
ПРОЛОГ
— А сейчас ты должна отпустить его. — Кэтлин мягко кладет руку мне на плечо. Мотая головой из стороны в сторону, чувствую, как горло сжимается, и боль — мучительная боль — пронзает меня. — Понимаю, это тяжело, — ласково говорит она.
— Нет, ты не понимаешь, — выдыхаю я, слезы текут по щекам, и я прижимаюсь губами к гладкому лобику своего малыша.
— Шелби, детка, — говорит Зак, ловя мой пристальный взгляд, обходит кровать и приближается ко мне. — Мы ведь договорились. Это лучшее, что мы можем ему дать.
С трудом сглатывая, преодолеваю нарастающую изнутри боль, делаю глубокий прерывистый вдох и закрываю глаза.
— Я ненавижу тебя, — шепчу, сильно зажмурившись.
Открываю глаза, снова встречаясь взглядом с Заком. Понятия не имею, как можно одновременно сильно любить и ненавидеть, но обе эти эмоции переполняют меня, пока я держу на руках своего сына.
— Ты это не серьезно. — Боль в голосе Зака разрывает меня на части еще немного, и я откидываю голову назад, закрывая глаза, желая забыться.
— Шелби, — настойчиво зовет Кэтлин, и мои веки открываются.
— Могу я побыть с ним минутку наедине, прежде чем ты его заберешь? — умоляю я, глядя на нее снизу вверх.
— Конечно, — мягко соглашается она, касаясь моего плеча и нежно сжимая, а потом выходит из палаты.
— Я хочу побыть с ним наедине, Зак, — шепчу я, даже не глядя в сторону, где Зак все еще стоит возле койки.
Мужчина на мгновение замирает. Интересно, слышал ли он меня вообще?
— Он и мой сын тоже, — возражает Зак, от его слов внутри меня подниматься горечь.
— Да, хорошо, сможешь попрощаться с ним после меня, — отвечаю безразличным тоном.
— Я люблю тебя, Шел.
Ощущение губ на моей макушке вызывает новую волну слез, а потом я слышу звук удаляющихся шагов, уносящих Зака все дальше от меня. Наконец, дверь открывается и быстро закрывается, оставляя нас одних.
Прерывисто вдыхая и медленно выдыхая, прижимаю палец к подбородку моего мальчика, где виднеется ямочка, идентичная ямочке его отца.
— Если бы все было иначе, если бы я знала, что смогу дать жизнь, которую ты заслуживаешь, я бы никогда тебя не оставила, — плачу я, целуя его в лобик.
Прижимаю крошечное тельце к груди и откидываюсь назад, желая прочувствовать его всего, пока не наступит время отпустить.
Проснувшись, ощущаю тепло, моя рука и нога перекинуты через Зака, ровное биение его сердца любимой мелодией звучит у меня в ушах. Убрав руку с его пресса, опускаю ее на свой теперь уже плоский живот и проглатываю обжигающие горло слезы.
— Все будет хорошо. Клянусь, все будет хорошо, — шепчет Зак мне в макушку, а я утыкаюсь лицом ему в грудь.
Знаю, что он ошибается. Частички меня не хватает. Часть моей души исчезла. Я уже никогда не буду в порядке.
ГЛАВА 1
Шелби
Заглушив мотор, смотрю на двухэтажное строение, которое раньше называла домом. Оно выглядит таким же, как и когда я уезжала. Темно-синий цвет по-прежнему яркий, сейчас еще ярче на фоне серого неба. Белое крыльцо все так же приветливо, с перил свисают цветы.
Летом мы с бабушкой часами сажали цветы в эти ящики. Она умерла, когда я оканчивала среднюю школу, поэтому стала заботиться о сохранении этой традиции в ее честь. Похоже, в мое отсутствие последние пятнадцать лет эту обязанность взял на себя кто-то другой.
Глядя на яркие дикорастущие цветы, свисающие с боков ящиков, задаюсь вопросом: нанял ли дедушка кого-то, чтобы следить за ними, когда сам переехал во Флориду. Он ни разу не говорил, что ему важны цветы, которые мы сажали. Честно говоря, не помню, чтобы он их даже упоминал. Я и не думала, что он вообще замечал их, но теперь, глядя на распустившиеся бутоны, понимаю, что они все-таки что-то для него значили.
— Мама?
Повернув голову, смотрю на своего сына Хантера и заставляю себя улыбнуться, хотя ноющая боль и сожаление пронзают грудь.
— Прости, милый. Я отвлеклась. Хочешь распаковать вещи сегодня или подождать до завтра, малыш?
Оглядываясь через плечо, он смотрит на коробки и чемоданы, сложенные на заднем сиденье, затем переводит взгляд на меня. Мне ненавистна печаль в его глазах. Ненавистно, что причина его боли — я. Он уже скучает по отцу, не понимая в свои десять лет, почему мы больше не вместе, хотя с момента нашего расставания и развода минуло более двух лет.
— Завтра, — ворчит он, и я чувствую, как боль в груди усиливается.
Он ненавидит меня за то, что перевезла его через всю страну. Подальше от друзей, подальше от всего, что он знал. И я тоже немного ненавижу себя за то, что потерпела неудачу в сохранении своей семьи. Я лишь надеюсь, что этот шаг станет для нас новым началом.
— Завтра, — тихо соглашаюсь я, отстегивая ремень безопасности и открывая дверцу.
Хантер быстро обходит капот фургона, добирается до крыльца и застывает наверху лестницы, устремив взгляд поверх моего плеча. Под дождем, который пропитывает мою одежду, я останавливаюсь и оглядываюсь назад. Не могу поверить, как сильно изменился и разросся город. Когда я покидала эти места, с крыльца бабушкиного и дедушкиного дома открывался вид на широкие просторы. Теперь его загораживают дома, построенные бок о бок через дорогу.
— Здесь всегда идет дождь? — врывается в мои мысли голос Хантера, я поворачиваюсь к нему и медленно поднимаюсь по ступенькам, отмечая, что они прогнили в нескольких местах. Это мне скоро придется исправить.
— Не всегда, но это тропический лес, так что, в какой-то мере, да, — отвечаю я, поднимаясь на крытое крыльцо.
Брови Хантера сходятся над голубыми глазами, делая похожим на отца.
— Это тропический лес? — Он оглядывается вокруг.
— Конечно.
Мне так сильно хочется потянуться и провести пальцем по щеке сына, но держу руку прижатой к боку. Не знаю точно, когда это произошло, но некоторое время назад он перестал нуждаться в моей привязанности. Перестал быть моим маленьким мальчиком.
— Серьезно? — с любопытством спрашивает Хантер, широко раскрыв глаза. — На тропический лес не похоже.
И он прав; это место не похоже на то, каким всем представляется тропический лес.
— Не очень похоже, но все равно это он. — Я улыбаюсь, и его взгляд скользит по моему лицу, и его выражение теряет любопытство.
Хантер отворачивается и бормочет:
— Неважно.
Прикусив губу, достаю из переднего кармана джинс ключ, который адвокат прислал мне по почте, вставляю его в замочную скважину и поворачиваю. Дверь открывается с громким скрипом, и с пола вздымается пыль. Раздается громкий сигнал тревоги, от которого мы оба подпрыгиваем. Вбежав в дом, лихорадочно ищу панель сигнализации и, наконец, нахожу маленькую белую коробочку у двери на кухне. Открыв панель, смотрю на цифры.
