— Макс, пожалуйста, просто подожди еще несколько недель, а потом можешь приехать и остаться настолько, насколько захочешь, — предлагаю я, отчего во рту остается отвратительный привкус. Однако я сделаю все, что в моих силах, чтобы удержать сына, в том числе, буду мириться с его отцом в доме моего детства дольше, чем несколько дней.
— Хорошо, когда?
Закрыв глаза, я шепчу:
— В следующем месяце. Когда захочешь. Просто дай знать, чтобы я не строила планы на Хантера. Здесь есть несколько лагерей, которые его точно заинтересуют.
— Отлично. Где он сейчас? Я звонил ему на мобильный, но он не ответил.
— Хантер спит. Как я уже сказала, здесь сейчас шесть утра, а он допоздна разговаривал по скайпу с друзьями из Сиэтла.
— Ты не должна позволять ему засиживаться так поздно, Шелби, — неодобрительно и, опять же, неудивительно, ругается он.
— Сейчас лето, Макс, и его «поздно» — десять вечера, а не три утра, — бормочу я, удивляясь, как, черт возьми, терпела этого мужчину столько лет. — Я попрошу его позвонить тебе, когда он встанет.
— Не говори, что я приеду. Хочу сказать ему сам.
— Договорились, — бурчу я, глядя на кофеварку и умоляя ее поторопиться.
— Поговорим позже.
— Поговорим позже, — соглашаюсь, кладя телефон на стойку.
Наполнив чашку кофе, выхожу на заднюю веранду и пью, купаясь в лучах утреннего солнца.
ГЛАВА 2
Шелби
Прислонившись к стойке, вписываю еще несколько пунктов в список, и замираю, наблюдая, как Хантер в мятой футболке и спортивных штанах, спотыкаясь, входит в кухню.
— Хорошо спал? — спрашиваю с улыбкой.
Хантер плюхается на один из стульев в столовой и кладет голову на стол. Он, должно быть, устал. Вчера прибыли остальные вещи, так что большую часть дня мы провели, растаскивая коробки по дому и распаковывая их. А перед этим я потратила два дня на уборку и сдала вещи в местный благотворительный магазин.
— Да, — бормочет он в стол, вызывая у меня улыбку.
— Милый, тебе следовало поспать еще.
— Я не люблю спать.
Сын выпрямляется, зевая, а я борюсь с желанием закатить глаза. Знаю, что он наслаждается сном так же сильно, как и я, но его отец с детства вбил ему в голову, что сон — это занятие для ленивых.
Когда наши отношения с Максом только начинались, он вечно подшучивал над тем, как мне нравилось спать. Однако через некоторое время эта моя привычка, как и многие другие, стала еще одной мелочью, которая его раздражала. Он больше не считал это милым или любимым, и поверьте, к концу отношений список того, что Максу больше не нравилось во мне, стал достаточно длинным.
— Хочешь, приготовлю тебе что-нибудь на завтрак?
— Я поем хлопья, — отвечает сын, вставая из-за стола и направляясь к холодильнику за молоком.
— Когда закончишь, отправимся в город за лицензиями на рыбалку и удочками, а потом где-нибудь пообедаем. Мы поедем на то место, куда дедушка брал меня на рыбалку.
— Серьезно? — спрашивает Хантер с сияющим лицом, пока насыпает абсурдное количество сладких хлопьев в миску с молоком.
— Конечно.
Я улыбаюсь, а затем съеживаюсь, когда раздается звонок в дверь, и ужасный звук разносится по дому.
— Наверное его нужно поменять, — бурчу себе под нос, и сын смеется, ошеломляя меня этим беззаботным звуком.
Вместо того чтобы сделать то, чего мне хочется больше всего — наклониться и обнять или просто к нему прикоснуться, — я слегка ему улыбаюсь и с улыбкой направляюсь к двери.
Отношения между нами становятся с каждым днем лучше. То ли потому, что Хантер не чувствует, что ему не нужно выбирать между отцом и мной, то ли потому, что здесь он ощущает себя более спокойно. Какова бы ни была причина, я ее приму.
Распахиваю дверь, и сердцебиение ускоряется, когда мои глаза встречаются с глазами Зака. С той ночи на балконе я мельком видела его в городе, и как он входил или выходил из своего дома, но больше мы не разговаривали.
— Привет.
Я прислоняюсь к дверному косяку, гадая, что он здесь делает в такую рань. Похоже, Зак только что из душа, его темные волосы все еще мокрые. Щетина, несколько дней назад покрывавшая челюсть, исчезла, и я задаюсь вопросом, нравится ли он мне больше с растительностью на лице или без. Сегодня вместо клетчатой рубашки на нем хенли с длинными рукавами того же зеленого цвета, что и его глаза.
— Корнил оставил это Обри вчера.
Зак кивает на большую коробку в руках, затем шагает вперед, заставляя меня отступить в дом. Я наблюдаю, как он направляется в гостиную возле входной двери, и ставит коробку на кофейный столик, а тот дребезжит под ее тяжестью.
— Спасибо, что принес.
Чувствую на коже жар, когда Зак поворачивается ко мне и медленно скользит взглядом по моему телу, заставляя осознать, что я только в тонкой маечке и очень коротких пижамных шортах.
— Привет, мистер Уоттерс.
Зак переводит взгляд на Хантера, и напряженность, наполнявшая его глаза несколько мгновений назад, исчезает, и он улыбается.
— Привет, малыш. Зови меня просто Зак. Как обустраиваешься?
— Хорошо, у меня самая классная комната, и мы с мамой сегодня собираемся на рыбалку.
— О, правда? — спрашивает Зак, глядя на меня с приподнятой бровью, вероятно, помня, что раньше я ненавидела рыбалку.
— Хочу отвезти в то место, куда меня возил дедушка, — тихо признаюсь я, чувствуя, как пылают щеки. Это то же самое место, где мы с Заком часами зависали летом, сидя на задней двери его старого пикапа с удочками в воде и целуясь.
— Знаю, что, уезжая, Пэт забрал свои удочки с собой, если хотите, у меня есть несколько, могу одолжить.
— Не нужно.
Качаю головой, понимая, что, если одолжить их у Зака сегодня, нам придется увидеться снова, чтобы их вернуть, а я и так еле справляюсь, когда он рядом. И, полагаю, что уже достигла своего предела.
— Это пустяки, Шел.
— Да, мам, это пустяки, — соглашается Хантер возле меня, но мои мысли полностью сосредоточены на Заке и том, что он назвал меня «Шел». — Мам. — Хантер толкает меня в плечо, и мои глаза обращаются к нему.
— Да?.. — Я прикусываю губу, размышляя, как выпутаться из этого, не показавшись грубой.
— Хотите пойти с нами? — спрашивает Хантер, обращаясь к Заку, и мои глаза округляются.
— Уверена, Зак сегодня занят, дорогой, — быстро вмешиваюсь, глядя на Зака и молясь, чтобы у меня внезапно появилась способность управлять разумом. Ни за что не смогу провести с ним весь день.
— Напротив. — Он улыбается, удерживая мой пристальный взгляд, и мое сердце замирает.
Дерьмо.
— Я только соберу детей. Можем взять мою лодку. Им, наверное, понравится провести на воде несколько часов.
— На лодке? — выдыхает Хантер с волнением маленького мальчика, и мне так сильно хочется закрыть лицо руками и закричать во всю глотку, что это не произойдет.
— На лодке, — подтверждает Зак, не сводя глаз с Хантера.
— Да, черт возьми! — кричит Хантер, вскидывая руки в воздух и прыгая по комнате.
— Встретимся на улице через час. Столько уйдет на то, чтобы вытащить Обри и Стивена из постели. — Зак улыбается и взъерошивает волосы Хантера, направляясь к входной двери.
— Пойду собираться! — кричит Хантер, выбегая из комнаты.
А я остаюсь в гостиной, слушая, как за Заком закрывается дверь, а сын поднимается по лестнице.
Откинув голову назад, смотрю в потолок и закрываю глаза, молясь, чтобы в меня ударила молния. Ничего не происходит, я сдаюсь и направляюсь в свою комнату собираться. Вытащив почти всю одежду из шкафа, останавливаюсь на кроссовках, потертых джинсах, которые были мне слишком малы, но теперь сидят комфортно, теплом светло-сером свитере и тонком черном тренче.
Собираясь, твердила себе, что совершенно не имеет значения, во что я одета и накрашены ли у меня ресницы. Это всего лишь рыбалка. Хотя и не могла избавиться от мысли, что хочу произвести хорошее впечатление на детей Зака. Лишь от мысли о встрече с ними, у меня вспотели руки, а желудок скрутило узлом. Серьезно, не представляю, смогу ли взять себя в руки при нашей встрече, зная, кто их мать и кем был Зак для меня раньше.
