— Не здесь? А где, Зак? — кричит она, заставляя Обри подпрыгнуть и всхлипнуть.
— Пойдемте, дети. Оставьте покупки, мы подождем снаружи, — тихо говорю я, ведя детей к кассе, самой дальней от Тины и Зака.
— Не смей, блядь, указывать моим детям, что делать! — орет Тина, огибая Зака и тыча в меня пальцем.
— Тише, Тина.
— Иди на хрен, Зак. Не успела твоя бывшая вернуться, как ты уже таскаешься по городу с ней и нашими детьми? Я, мать твою, так не думаю.
— Мам, — шепчет Хантер, и мой желудок сжимается при виде выражения его глаз.
— Милый. — Я тянусь к нему, но он отходит от меня на шаг.
— Я притащу твою задницу в суд, придурок, — громко продолжает Тина, в то время как мое сердце разрывается. — Стивен сказал, что хочет переехать ко мне, и когда я расскажу судье о том, как пятнадцать лет назад ты бросил ребенка этой сучки, думаешь, кому он тогда отдаст предпочтение? — голосит она во всю глотку, толкая Зака в грудь.
Охнув, я делаю шаг назад, не веря, что она сказала такое на глазах у детей и, по меньшей мере, десяти посетителей.
— Папа, — шепчет Обри.
— Быстро, на выход, — рявкает Зак
Но уже слишком поздно. Ущерб нанесен.
— Одно предупреждение, Тина. Это все, что я тебе даю, прежде чем вызову Арни. Не думай, что я не прикажу тебя арестовать, — шепчет он, приближаясь к ее лицу.
— Ребята, положите покупки, — спокойно говорю я и подхожу к детям, видя, что они отвлеклись
Каждый из них спешит сделать то, что я им велела. Затем я, не оглядываясь, вывожу их из магазина.
— Вы хотите подождать папу или прогуляться со мной и Хантером обратно до дома? — спрашиваю я, как только мы оказываемся на парковке, Обри смотрит на брата, ожидая, когда тот примет решение.
— Мы подождем папу, — отвечает Стивен, и я киваю, одаривая их неуверенной улыбкой.
— Я отведу Хантера домой. Оставайтесь рядом с папиным грузовиком, пока он не выйдет, хорошо?
— Конечно, — говорит Обри, Стивен кивает мне, а затем обнимает сестру за плечо.
— Мне очень жаль, — шепчу я и с этими словами ухожу, а Хантер, опустив голову, идет в нескольких шагах передо мной.
— Милый, — зову я, когда мы приближаемся к дому, и, протягивая руку, чтобы коснуться его плеча, но покачивание его головы дает мне понять, что он ничего не хочет слышать. Хотя я даже не знала, что и сказать в этот момент.
За эти годы я много думала о том, как рассказать Хантеру об усыновлении Сэмюэля, и умом понимала, что он должен знать, и представляла, какой будет его реакция на такую новость. Но даже в самых смелых мечтах не могла вообразить, что он узнает об этом посреди продуктового магазина в присутствии детей Зака.
Как только открываю входную дверь, Хантер взлетает по лестнице, оставляя меня в растерянности стоять в прихожей. Сняв тренч, бросаю его на диван в гостиной, сажусь в дедушкино кресло — одна из немногих его вещей, все еще оставшихся в комнате — и хватаюсь руками за голову.
— Что мне теперь делать? — спрашиваю я, затем резко вскидываю голову на раздавшийся стук в дверь.
Стерев с щек слезы, направляюсь к двери. Открываю ее как раз в тот момент, когда рука Зака повисает в воздухе, готовясь постучать снова.
Его глаза полны беспокойства. Волосы в растрепанном беспорядке, словно он ерошил их по дороге сюда.
— Ты в порядке? — Не давая мне времени ответить, он кладет руку мне на живот и толкает обратно в дом. Как только дверь закрывается, он притягивает меня в свои объятия. — Прости, Шел, — шепчет он, проводя руками по моей макушке, затем вниз по спине.
— Не могу поверить, что она это сделала. — Осознав, где нахожусь, толкаю Зака в грудь и делаю шаг назад, указывая на дверь. — Тебе нужно уйти.
— Шел...
— Нет. — Я отчаянно качаю головой, вытирая слезы. — Я не могу этого сделать.
— Не надо. — Он шагает ко мне, а я отступаю еще на шаг, не желая, чтобы он снова прикасался ко мне. Не желая, чтобы он хоть еще раз в жизни снова коснулся меня.
— Тебе следует пойти поговорить со своими детьми. Уверена, они расстроены, — шепчу я, опять указывая на дверь.
— Они знают о Сэмюэле. Знали с тех пор, как стали достаточно взрослыми, чтобы понять, что такое усыновление.
— Что? — охаю я, отступая от него еще на шаг. Не могу поверить, что он не предупредил меня не только о Тине, но и о том, что его дети знают о нашем сыне.
— Зная Тину, я понимал, что она им расскажет. И не хотел, чтобы она вбивала им в головы всякое дерьмо, поэтому первым поговорил с ними.
— О, боже.
— Я так полагаю, Хантер не знает об усыновлении, — шепчет Зак, снова приближаясь ко мне.
— Нет, не знает! — кричу, качая головой. — Точнее, не знал.
К горлу подступают рыдания, и я прячу лицо в ладонях.
— Я ждала подходящего момента, чтобы ему сказать.
— У вас был ребенок? — раздается вопрос Хантера, заставляя меня обернуться, он стоит у подножия лестницы, переводя взгляд с Зака на меня. — И вы его отдали?
— Милый. — Я прерывисто вздыхаю и делаю шаг в его сторону, но он качает головой и удерживает мой взгляд.
— Вы отдали своего ребенка?
— Пожалуйста, подойди ко мне, давай присядем.
— Скажи мне! — кричит он, заставляя сердце рваться на части, а руки сжиматься в кулаки.
— Да, у нас с Заком родился сын, но мы не просто отдали его, а выбрали семью, чтобы они его вырастили, потому что сами были слишком молоды, чтобы заботиться о нем. Мы хотели обеспечить ему лучшую жизнь, — тихо объясняю я, чувствуя, как Зак придвигается ближе, а затем его рука оказывается у меня на спине.
— Почему ты никогда не рассказывала мне об этом? — Хантер моргает, пытаясь сдержать слезы, его губы дрожат.
— Я... — Я закрываю глаза, молясь, чтобы все сделать правильно. — Я ждала подходящего времени, ждала, пока ты не станешь достаточно взрослым, чтобы понять.
— Ты сказала, что вы только друзья. Ты солгала мне.
— Знаю, милый. Но мы с Заком очень давно не виделись, а ты еще маленький. Я не была уверена, что ты поймешь.
— Я не маленький. Вечно ты обращаешься со мной как с ребенком. — По его щекам текут слезы, а подбородок снова дрожит.
— Ты всегда будешь моим малышом. — Я качаю головой, делая шаг к нему. — Каким бы большим ты ни стал, ты всегда останешься моим маленьким мальчиком, и я всегда буду делать все, что в моих силах, чтобы защитить тебя.
Его руки сжимаются в кулаки, а глаза прищуриваются.
— А папа знает?
— Да, — киваю я.
Макс знал о Сэмюэле и Заке. Я рассказала ему, когда мы только начали встречаться. Тогда я верила, что у него есть сила исцелить меня. Тогда он еще хотел исцелить меня.
— Папа тоже мне ничего не рассказывал.
— Нет, — соглашаюсь я. — Он тоже ждал подходящего момента.
— Я хочу домой, — снова хнычет он, и я моргаю, сдерживая слез, потому что он дома, и все же хочет вернуться домой к своему отцу.
— Давай присядем, малыш, — спокойно распоряжается Зак, и Хантер переводит на него взгляд. — Я хочу тебе кое-что рассказать, а потом оставлю вас с мамой, чтобы вы поговорили.
— За... — начинаю я, но замолкаю, когда Хантер спускается по последним двум ступенькам и проходит мимо нас в гостиную, где садится на диван, скрестив руки на груди.
— Ну? — резко спрашивает он, удерживая взгляд Зака. Если бы не особая ситуация, я бы сделала ему выговор за грубость, но сейчас не тот момент. Вместо этого сажусь на диван рядом с ним, но все еще достаточно далеко, чтобы дать ему пространство.
— Я хочу рассказать тебе историю, — начинает Зак, присаживаясь на кофейный столик перед Хантером.
— Зак, — пытаюсь я снова, но замолкаю, поймав его взгляд.
— Дай мне сказать, а потом я уйду.
— Хорошо, — соглашаюсь я, сдаваясь при виде глубоко укоренившейся боли в его глазах.
— Я хочу рассказать тебе историю о мальчике, который вырос ни с чем. Он жил с мамой и папой в однокомнатной квартире. Большую часть времени его родители не работали. У него не было кровати, помногу дней он не ел, потому что в доме не было еды, а зимой даже не ходил в школу, потому что у него не было куртки, и только став достаточно взрослым, мальчик смог начать работать и купил ее себе. Ты меня понимаешь? — спрашивает он, и Хантер кивает. — Хорошо, продолжу. Когда этому мальчику, у которого ничего не было, исполнилось шестнадцать, он влюбился в красивую девушку. С того момента, как он ее увидел, мальчик понял, что эта девушка станет любовью всей его жизни. Он хотел подарить ей весь мир, но знал, что для этого ему придется очень много работать.
