Не твой наследник - Эмилия Грант

Саша

— Хочешь мое мнение? Он — мудак, — безапелляционно бросил Ян и, опрокинув шот текилы, со стуком поставил стопку на столик. Закусил лаймом, поморщился и, передернув плечами от ядреной кислоты, решительно уставился на меня. — А я изначально говорил, что он тебя не заслуживает!

Говорил — и не раз. Но покажите мне девушку, которая слушает друзей, когда у нее на горизонте появляется мужчина мечты! Ну, по крайней мере, если она в этом убеждена.

Я тоскливо посмотрела на своего лучшего друга и, вздохнув, налила нам еще по одной.

— Ну почему, вот скажи, мне не попадаются парни вроде тебя? — от жалости к себе к горлу подкатил комок, и я вновь прибегла к помощи текилы-матушки. Нутро обожгло мексиканским огнем, и на пару мгновений желание сдохнуть в ближайшей подворотне испарилось. Но потом накатило по новой, и я закрыла лицо руками.

— Саня-Саня, — покачал головой Ян. — Парни вроде меня тебе не нужны, уж поверь.

— Господи, ну не в этом смысле — вроде тебя. Просто такие же добрые, славные, веселые… — голос прервался, и как я ни пыталась сдержаться, плотину прорвало, и я зарыдала так горько, как если бы Хатико пошел ко дну на Титанике.

— Тише, тише… — Ян потянулся через столик, погладил меня по плечу своей крепкой теплой ладонью. Поняв, что этого недостаточно, пересел ко мне на диван и притянув к себе, позволил насквозь вымочить слезами его дизайнерскую рубашку.

Так безопасно, уютно и комфортно может быть лишь в объятиях друга-гея, кем, собственно, Ян и является. Мы познакомились еще на первом курсе института, и какое-то время он нравился мне совсем не по-дружески. И ничего удивительного: высокий широкоплечий блондин, который кучу времени уделяет фитнесу и одевается совершенно не по-гейски. Да, на нем никогда не бывает мятых футболок, а обувь выглядит чище, чем на прилавке магазина. Но я по своей наивности подумала, что он — тот самый единорог, чистоплотный натурал и потенциально идеальный муж. Ян довольно быстро развеял мои сомнения, но вместо того, чтобы разойтись в разные стороны и забыть о существовании друг друга, мы стали общаться, и в какой-то момент я поняла, что ближе человека, если не считать родителей, у меня в этой жизни нет. Мы делили радости, дружно заедали мороженым душевные травмы, а потом столь же дружно сбрасывали набранные калории на утренних пробежках.

И Ян частенько вот так же плакал на моем плече. Я стала для него тем, с кем можно быть самим собой, ведь гомосексуальный каминг-аут — это не та вещь, которую с радостью примут русские родственники. Пожалуй, только я знала, как ему тяжело столько лет скрывать правду от самых близких, ради этого он переехал из Москвы в Питер, из-за этого редко виделся с родителями и старшим братом, свел на минимум общение со старыми друзьями. Иногда Ян говорил, что завидует мне.

— Ты можешь не стыдиться своей любви. Целоваться с мужиком посреди улицы, держаться за руки, строить планы, выйти замуж… И все придут на твою свадьбу, никто не будет тебя осуждать. А я… Черт, я даже не могу повесить в квартире фотки со своим парнем! Потому что вдруг может нагрянуть мать — и мне придется долго выдумывать всякую околесицу.

В чем-то он, конечно, прав. Я могу и целоваться с парнем посреди улицы, и даже строить планы. Другое дело, что с планами моего теперь уже бывшего они не совпали. Подумать только… Два месяца изменять мне с какой-то шмарой, нагло убеждать меня в беспочвенной ревности, а потом взять и трахнуть ее на нашей постели! Как последняя дура я торопилась домой пораньше, купила его любимый чизкейк, а Дима… Сношал ее раком на новеньких простынях, которые я только с утра застелила! Еще и бандаж, кляп… Чем я хуже?! Что отказалась от БДСМ-игрищ?! Ненавижу, ненавижу, ненавижу!

И если бы не Ян… Если бы он не позволил мне вернуться в его квартиру… Не знаю, чтобы со мной стало. Серьезно, я была на грани того, чтобы наложить на себя руки. Я столько рассказывала родителям про Диму, так хвасталась подружкам на работе, что теперь признаваться в собственном идиотизме казалось мне непереносимым унижением.

Ян спас меня. Буквально. Забрал мои вещи из квартиры, которую мы снимали с Димой, перевез обратно к себе. Полгода тщетных иллюзий — и я вернулась в уютное гнездышко Яна. Родители подарили ему на двадцать пять лет шикарную квартиру с видом на Неву и недвусмысленно намекнули, что уж теперь-то он может остепениться, потому что ему есть куда привести жену. Ян не стал им врать: просто сказал, что живет с девушкой, и она пока не готова к знакомству. И ведь это правда, я действительно жила в свободной комнате и не горела желанием видеть людей, которые, по словам Яна, готовы отречься от родного сына из-за его ориентации.

— Если вдруг я когда-нибудь решусь на самоубийство, — сказал Ян, когда я предложила ему все же признаться родителям. — То пойду и познакомлю отца со своим парнем. Правда, хоронить меня придется в открытом гробу, потому что папа расстреляет меня в упор из нагана. Или нет: папу просто хватит удар, а стрелять будет Марк.

Марк, знаменитый старший брат Яна. Судя по рассказам — тот еще фрукт. Заносчивый, весь такой идеальный, ну просто-таки образец для подражания. В свои тридцать — владелец трех отелей, любимчик мамы с папой. Не терпит слабостей. Женат, уж конечно. Наверняка еще вот-вот порадует родителей внуками, на которых новоиспеченные бабушка с дедушкой перепишут все наследство. Ян как-то пошутил, что Марк даже в туалет ходит по расписанию, и у него сто процентов в ежедневник внесены даты семейного секса, календарь зачатия и дата планируемого появления на свет ребенка.

— Поверь мне, если Марк скажет, что его жена должна родить первого июля, значит, она родит первого июля. Даже если еще не беременна, — как-то пошутил Ян.

Стоит ли объяснять, почему я сматывалась куда подальше всякий раз, когда к моему другу наведывалась родня?

Словом, нам повезло обоим. Яну — родиться не с той ориентацией, чтобы радовать родителей, мне — постоянно выбирать моральных уродов вроде Димы. И если честно, мне совершенно не хочется снова рисковать, чтобы в очередной раз доказать эту теорию. Что уж там, последние дни мне и из дома больше выходить не