Обречён любить тебя
Пролог. Где-то в Африке, где злые крокодилы
Африка. Эфиопия.
Долина Омо. Деревня племени хамер
— Что он сказал?
Антон оглядел толпу, шумно готовящуюся к ритуалу. Люди вокруг были одеты в яркие пестрые наряды или шкуры животных. Каждый житель племени носил с десяток украшений. От вида причесок вовсе мог упасть в обморок любой гламурный стилист Москвы: женщины заплетали длинные волосы в дреды при помощи жира и глины. А мужчины частично выбривали череп, к которому плотно прилегали несколько косичек. Все это добро украшалось перьями и бисером.
Среди ветхих жилищ из хвороста бродили полуголые женщины с металлическими ошейниками на шее — первые и вторые жены, как пояснили Канарейкину. У племени хамаров многоженство было в почете. И это в прогрессивном веке, когда люди уже летали в космос на экскурсии, здесь все еще существовали ранние браки и дикие обычаи!
— Ты должен пробежаться по спинам быков туда и обратно семь раз. Это называется Укуле булла — обряд инициации, после которого ты вправе выбрать любую женщину для брака, — радостно сообщила Милана, с интересом глядя на то, как глава племени выстраивает недовольных мычащих быков в шеренгу.
— По быкам? — уточнил Антон, ткнув пальцем в голосящих рядом детей. — Семь раз?
— Ага, — кивнула Боярышникова, прижавшись к его руке, выдохнула, чуть понизив интонацию:
— Голым.
Позади них отчаянно закашлял Влад. Рыжеволосый отпрыск семейства Радовых отчаянно пытался не смеяться. Особенно когда Татошка обернулся, мрачно посмотрев на их единственного репортера в команде. В конце концов, фотографировать они могут сами. Совсем не обязательно иметь для этого специального человека.
Бросить его в пустыне и все.
— Я твоему отцу скажу, что мы тебя случайно уронили, — процедил Антон, ощущая себя по-идиотски.
Какого черта он дал это слово? Надо было просто взять Милану, отобрать у нее карточку и свои смарт-часы, а после привезти обратно в цивилизацию. Там бы решили все проблемы в их отношениях. С нормальной водой, системой климат-контроля и наличием качественного интернета.
— Куда уронили? — округлил глаза Радов, прекратив хихикать.
— В Нил, — прошипел Татошка, топнув ногой, отчего рыжий подпрыгнул на месте. — Когда над Египтом пролетали на самолете!
— Ой, Канарейкин, не бесись. Сам виноват, — возмутился Радов обиженно, повернувшись к Милане. — Угомони своего самца, женщина. Он на меня бросается, видать, очень сильно жаждет жениться!
— Нельзя, — отрезала Боярышникова, взмахнув рукой. — Только по обряду. Племя не поймет. Вождь, опять же, ждет.
— Отлично! — обрадовался Антон, хватая ее за руку. — Давай поедем обратно в город! Обратимся в мэрию, распишемся там. Вернемся в Россию, повторим все клятвы, я уже на все согласен. Домой, да? — с надеждой спросил он, однако Милана была неприступна.
Она высвободила руку и отступила к Владу, кивая на быков.
— Ты сказал, что хочешь все исправить, — елейным тоном промурлыкала Боярышникова, хлопая ресницами. — Тем более этот обряд покажет, что ты настоящий мужчина.
Антон беспомощно оглянулся. Где-то вдали печально замычала корова.
— Хотя бы ты ей скажи! — обратился он к Владу, но в ответ получил отрицательное покачивание головой. Радов приобнял подругу за плечи и воодушевленно ответил:
— Не-не, моя подруга слишком долго страдала. Давай, докажи, что мужик.
Канарейкин беспомощно огляделся, но поддержки ни в чьих глазах не нашел. Наоборот, молодые люди, старики, дети — все ждали только его. Они уже выстроились в ряд, собравшись поддерживать «белого» человека как своего соплеменника в этом нелегком деле. Вздохнув, Антон сделал шаг вперед, стягивая белую футболку и отбрасывая ее в сторону.
— Надеюсь, папа, тебе там икается, — прорычал он, продолжая раздеваться под радостные крики толпы и улюлюканье восхищенных женщин.
Он не видел, как к Милане с Владом подошел вождь племени. Склонившись к Боярышниковой, пристально наблюдающей за невольным стриптизом, мужчина на ломаном английском спросил:
— Пять коров, как договориться?
— Конечно, и две козы. Подвезут вечером, — кивнула Милана с улыбкой, помахав голому Антону, напоследок обернувшемуся к ней. — И ему совсем необязательно знать, что этот ритуал уже лет десять никто не исполняет.
— Да пребудут с тобой духи, — кивнул вождь, уходя.
— Ты страшная женщина, корги, — весело заметил Влад, подключаясь к спутнику. — Снимать будем?
— Для истории обязательно. Потом дома всем покажем, — выдохнула Милана взволнованно, когда Антон запрыгнул на первого быка и покачнулся.
— Ой.
— Что такое?
— Я, кажется, вышел в прямой эфир с многомиллионной аудиторией своего аккаунта…
Глава 1. This is Батя
Россия, Москва
У всех нормальных людей отцы, а у Антона — батя.
Только «батя» был способен без спроса явиться к своему двадцатишестилетнему сыну в квартиру, игнорируя всякое понятие личного пространства и границ. Иногда молодому Канарейкину казалось: запрёшь дверь, а он в окно прошмыгнёт. Или по трубам по-пластунски из унитаза вылезет. Даже домашний робот Герундий боялся его — Павла Александровича, а он — машина, напичканная микросхемами.
— Татошка.
Антон хотел верить, что это всего лишь сон. Плохой, навеянный вчерашним коктейлем из абсента с виски после грузинской чачи. Не открывая глаз, попытался нащупать подушку пальцами. Мысленно проклял собственную забывчивость: надо было сменить пароль от цифрового замка ещё вчера. Хотя вряд ли это помогло бы.
— Антошка, вставай, папа приехал.
— Ой, что ты мурлычешь ему на ухо, Кенар? Не чувствуешь запах? Здесь любой датчик бы умер при попытке посчитать уровень промиллей.
У каждого приличного бати должен быть лучший друг. Тот самый, который бы тыкал в батиных детей и говорил: «Вот видишь, какие тупые? В тебя все». Таким человеком был Ярослав Тасманов — художник, фотограф, деятель культуры и один из крёстных детей Павла Канарейкина. Лучший друг его отца, шутивший про осины, апельсины и плохую генетику по линии Паши.
— Так, гиена. Не трещи в ухо. Я сам знаю, как воспитывать своих детей! — послышался возмущённый голос Павла. Сам же младший Канарейкин поглубже зарылся в одеяло, прикидываясь падалью.
Вдруг им бы надоело стоять над его хладным трупом, а вызывать неотложку лень? Антон всегда оставлял себе возможность помечтать. Ещё немного — и его оставили в покое. Дали выспаться, приготовиться к сегодняшним гонкам по Новому Арбату. Испробовать новенький турбодвигатель с ускорителем частиц, который Канарейкин только вчера поставил на свою машину.
— Поздно уже воспитывать, без того кабана вырастил. Эх, а раньше помню: пухляш бегает, щёчки толстые, от Лисы твоего под диван шугался, — мечтательного вздохнул Ярослав, находясь где-то совсем рядом с кроватью Антона.
У хозяина квартиры был только один вопрос: почему Герундий его не разбудил? Или хотя бы сделал предупреждение. Он же лично настраивал его на сканирование всех пришедших гостей, поставив нужный код для каждого: старший брат — синий, его лучший друг — фиолетовый, сестра — розовый, а батя — это красный. Всегда только красный цвет и громкая сирена.
Хуже только мама. Там исключительно чёрный, иначе быть не могло. Злая Кира Канарейкина — это хуже кричащего бати. Обидится, потом три месяца косо смотреть будет и вздыхать показательно.
— Сына, — отцовская нога коснулась его бедра, обтянутого одеялом. Попинав от скуки сына, Павел Канарейкин прищурился, наклонился, а затем тихо промурлыкал:
— Антон, где ключи от танка?
Ускользающее сознание попыталось проанализировать вопрос, но мозг выдал ошибку в коде программы. Сам младший Канарейкин только свернулся калачиком, подгребая под себя одеяло, и сонно пробормотал:
