Темное безумие - Алеата Ромиг

Сколь безумно ожидать зла еще задолго до его прихода?

— Луций Анней Сенека

ВРАЧ, ИСЦЕЛИ СЕБЯ САМ

ЛОНДОН

Руки.

Мы не проявляем к ним должного уважения.

Воспринимаемые как должное, наши руки не получают внимания и признания, которого заслуживают. Скорее мы используем их. Благодаря им используем других. Поглаживаем наш жирок, ненавидим наши тела, особенно женщины. Мнем и дергаем кожу лица, проклиная прожитые годы. Никогда не признавая их красоту и силу — драгоценные инструменты, которые позволяют нам делать почти все, что угодно.

Сейчас я замечаю свои. Дрожащие и холодные. С уродливыми глубокими следами, оставленными нитью, которую я много лет постоянно наматывала на палец. Большим пальцем стираю грязь, которую не смыл пот, открывая выцветшие черные чернила вдоль тыльной стороны ладони.

Из меня вырывается лающий смех. Я смотрю на татуировку, изображающую ключ, пока картинка перед глазами не начинает расплываться. В уголках глаз собирается пот, жаля, словно иголкой.

Затем я поднимаю взгляд на висящие ключи.

Навес, состоящий из сверкающих серебряных, бронзовых и ржавых металлических ключей, удерживался наверху с помощью красных ниток — одеяло в небе, сотканное из крови. Ключи звенели, издавая темную, звонкую мелодию, которая пугала меня до смерти.

Он знает меня.

За своим тщеславием я скрывала уродство и подлость. И он видел меня насквозь.

В моей профессии прошлое может быть таким же губительным, как и неправильные диагнозы. Стыд — концепция большинства грехов против нас самих.

Вопль прорывается сквозь навес, и я могу почувствовать агонию всем своим нутром. Крик, вырвавшийся из бездны нескончаемой боли. Это вынуждает меня поднять руку.

Я пошатываюсь, острые края камня впиваются в мои босые ноги, когда я тянусь за первым ключом.

Прости меня.

ЗВЕРЬ

ЛОНДОН

— Доктор Нобл, Вы можете рассказать, о чем думал преступник, когда делал это? — адвокат указывает на экран на стене зала суда, на котором изображены обугленные останки изуродованного тела женщины.

Сидя за свидетельской трибуной, я стискиваю руками колени. Мои ногти цепляются за чулки, и я мысленно проклинаю себя, желая ощутить привычную нить. Повернувшись к экрану, я открываю рот.

— Возражение, ваша честь. Свидетель не знает, о чем думал подсудимый.

Мой взгляд перемещается на судью.

— Желаете опровергнуть, мистер Алистер? — Спрашивает она адвоката ответчика.

Костюм Армани такой же черный, как и его глаза; он разглаживает свой галстук по рубашке.

— Доктор Нобл — свидетель-эксперт, ваша честь. Ее сюда позвали, потому что она лучшая в своей области, а именно в понимании разумов криминальных лиц.

— Лиц с нарушенной психикой, — говорит прокурор достаточно громко, чтобы все услышали.

— Не заставляйте меня использовать мой молоток, мистер Хэтчер. — Судья приподнимает его в предупреждении. — Возражение отклонено. Доктора Нобл попросили дать показание на основании своего профессионального мнения о состоянии разума подсудимого. И так как она проделала весь этот путь, — судья Геллар красноречиво мне улыбается, из-за чего выглядит моложе, потому что сменила свое обычное нахмуренное выражение лица, — мне бы хотелось услышать его.

Прокурор прочищает горло, прежде чем сесть обратно. Я еще сильнее впиваюсь в колени, когда я вновь поворачиваюсь к экрану. Я лучший психолог в области криминальной психологии — точно не публичный оратор. Не важно, как много раз я вставала за трибуну, мне никогда не становилось легче. Я ненавижу выступать в суде перед людьми почти также, как и в колледже.

— После изучения ответчика, Чарльза Рикера, мне стало ясно, что у него есть классические признаки параноидальной шизофрении. Проще говоря, он страдает от специфической иллюзии: синдром Капгра. Чарльз Рикер, помимо этих иллюзий, считает, что его жена — клон…

— Возражение…

— Сядьте и заткнитесь, мистер Хэтчер, или я обвиню Вас в неуважении к суду.

Адвокат выглядит пораженным.

— На каких основаниях? — Он быстро идет на попятную: — Ваша честь.

Судья Геллар угрожающе взмахивает молотком.

— На том основании, что меня раздражает, когда меня прерывают. Дайте свидетелю закончить.

Прижав ладони к стулу, я выравниваю голос.

— По моему профессиональному мнению, обвиняемый верил, что правительство заменило его жену клоном, чтобы шпионить за ним. Он думал, что, если сожжет клона, то у него получится уничтожить контроль правительства над ним.

Мистер Алистер обходит стол и опускает руку на плечо клиента.

— То есть вы не верите, по своему профессиональному мнению, что Чарльз собирался убить свою жену, с которой был в браке двадцать четыре года.

— Нет, — произношу я, повышая голос на одну октаву. — Чарльз был неспособен отличить реальность от своей иллюзии. Он собирался уничтожить клон своей жены. А не свою жену. Он чувствовал себя под угрозой в своей выдуманной иллюзии.

— Спасибо, доктор Нобл. Больше нет вопросов.

Горькое чувство гложет меня изнутри, но я подавляю эту слабость. Было совершено жестокое убийство, но мужчина, сидящий напротив меня за столом подсудимого, — теперь под моей медицинской опекой — больше не способен на жестокость, которую проявил, когда зверски убил жену. В его глазах сожаление. И его расстройство не дало бы его подделать.

— Не хотели бы Вы допросить свидетеля, мистер Хэтчер? — спрашивает судья.

— Да. Спасибо, ваша честь. — Когда адвокат встает из-за стола обвинителя, я выпрямляю спину.

В таком положении каждый мой мускул в спине пронизывает невыносимая боль. Я приоткрываю рот, чтобы вдохнуть воздуха, а затем пытаюсь изгнать ее, представляя, что боль — это физический объект, от которого я могу избавить свое тело.

Хэтчер подходит к компьютеру и показывает фотографию. Увечья Марго Рикер в увеличенном виде. Каждый член суда как-то реагирует на это, некоторые отводят глаза.

— Доктор Нобл, — начинает он, показательно кивая головой. Я выгибаю бровь. — Так как Ваше экспертное мнение настолько востребовано, не могли бы Вы объяснить, почему, как Вам кажется, Чарльз Рикер зарезал свою жену разделочным ножом после того, как поджег ее.

— Возражение, — вмешивается защита. — Разве это вопрос, ваша честь? Свидетель уже ответил насчет своих мыслей о состоянии обвиняемого.

Судья ожидающе смотрит на Хэтчера.

— Доктор Нобл представила свои рассуждения только о причинах убийства, но не увечий, ваша честь. По моему мнению…

— Осторожно, советник, — предупреждает судья.

— Было заявлено, что подзащитный убил свою жену, чтобы избежать угрозы от правительства, — исправляется он. — А я лишь хочу выяснить, почему он не остановился после ее убийства.

Судья Геллар какое-то время обдумывает ответ, прежде чем кивнуть.

— Продолжайте осторожно, мистер Хэтчер.

Он вновь сосредотачивает пронизывающий взгляд на