Зима в сердце (СИ) - Иден Бар

Когда дядя Ваня сказал мне, что в школе-интернате для сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, есть место учителя русского языка и литературы, я очень обрадовалась. Это ж четко по моему профилю!

— Только вот что, доча, — задумчиво прибавил он тогда, словно уже жалея о сказанном, — ты подумай хорошо! Потому как дети эти непростые, со сложными судьбами. А то и, часто, с искалеченной психикой. У меня их половина из числа старшеньких уже на учёте состоит…

Дядя Ваня — брат моего отца и наш местный участковый. Для него я больше чем просто племянница. Скорее, как дочь. Он обстоятельно и подробно объясняет, что было бы хорошо, если бы перед тем, как идти на такую вакансию, я поговорила с психологом из детской комнаты полиции.

Конечно, я обещаю. Но глаза мои уже горят энтузиазмом, а все мысли теперь сосредоточены только на том, чтобы успеть подать свою кандидатуру, опередив других возможных соискателей.

Опыта-то у меня никакого нет — только в прошлом году я закончила пединститут, и до сих пор в поисках работы по специальности. В нашем маленьком городке есть всего три школы, не считая этого интерната. И у них для меня вакансий не имеется!

Чтобы куда-то ещё пробоваться, нужен опыт работы, а где ж его возьмёшь без денег и связей? Поэтому сейчас я, пусть и временно, работаю в библиотеке, радуясь хотя бы этому.

Главное, чтобы взяли, а дальше-то я уверена, что справлюсь. Для меня это еще и вызов в хорошем смысле, как педагогу — помогать в обучении не самых простых деток. Я же не хуже других соискателей! И сделаю все, чтобы детдомовские ребята не только знали, но и любили мои предметы.

Подав заявку немедленно, в пятницу, и еще ничего не зная о результатах, принимаюсь за «домашнюю работу». За одни только выходные составляю кучу учебных планов по своим предметам на полгода вперёд, надеясь продемонстрировать этот материал на собеседовании.

В понедельник наступает «час икс». Я страшно волнуюсь, но, кажется, зря, потому что в итоге получаю эту работу. Уже в среду меня официально зачисляют в штат.

Хотя, после первых восторгов понимаю, что желающих устроиться сюда вряд ли было много, недаром ребята сложные. У психолога в детской комнате полиции я побывала тоже, но, в общем, никаких «Америк» там для меня не открыли.

Перед первым рабочим днём дядя Ваня не забыл позвонить мне, попросив вести себя поосмотрительнее и, в случае чего, сразу же докладывать ему.

— Старайся избегать любых конфликтов и склок, — строго напутствовал он, — ты девочка молодая, неопытная, но для детворы должна всегда быть непререкаемым авторитетом. Уяснила, Антонина?

— Ага, дядь Вань, да вы не волнуйтесь, — мотала я «на ус» и благодарила его, посмеиваясь про себя чересчур серьезному подходу. Ну, подумаешь, детдомовцы!

Не знаю почему, но это ожидание начала настоящей учительской работы казалось для меня почти волшебным. Долгожданным и пугающим одновременно…

Одетая по-деловому — в пиджаке, юбке и белой блузе, в которых защищала институтский диплом, я уверенно вхожу в учительскую. Настроение праздничное, сегодня первый рабочий день.

Улыбаюсь всем и здороваюсь. Татьяна Ивановна, пожилая завуч, знакомит меня с присутствующими.

— Вот, ваша коллега, прошу любить и жаловать, — немного нараспев говорит она, пока я осматриваюсь, чуть-чуть робея, — Антонина Сергеевна Брежнева, учительница русского языка и литературы.

Она говорит еще что-то, приличествующее случаю. В помещении, за столами расположились Владимир Анатольевич, сухонький мужчина средних лет в очках — учитель математики, и Лариса Тимуровна, некрасивая девушка с выдающимся носом лет тридцати — учитель биологии. Математик приветственно кивает и сразу теряет ко мне всякий интерес. Биологичка же, напротив, задерживается остро-любопытным взглядом. Смотрит свысока.

— Драсьте. Пиджак на вас большемерит, — небрежно бросает она мне, возвращаясь к своему занятию. Красит губы красной помадой, держа маленькое карманное зеркальце на весу, — хотя, с нашими зверятами, уж лучше так. Построже! И говорить, и выглядеть.

Меня сразу коробит слово «зверята». Как она может, это же дети?! Удивленная, я смотрю на Татьяну Ивановну.

— Лара, заканчивай, — немного повышает на нее голос та, впрочем, довольно миролюбиво. Татьяна Ивановна вообще производит впечатление человека доброго и душевного, что для завучей редкость. Даже в детдоме. Наверное, особенно в детдоме.

— Ой, какая хорошенькая! Здравствуйте, — заходит в учительскую ещё одна педагог, с порога смущая меня комплиментом, — ты, главное, не переживай. У нас все преподаватели и ребята нормальные.

— Да, Антонина. Как пообвыкнешь, контакт наладишь со всеми, отдадим тебе старшеклассников под классное руководство, — продолжает Татьяна Ивановна, — у нас всего-то один выпускной класс в этом году. Мария Владимировна с ними уже не справляется, а ты молодой педагог, энергичный. Как вы, молодые, говорите — будете на одной волне!

Я смотрю на вошедшую Марию Владимировну. Ещё не знаю, что именно она преподаёт, но, правда, старенькая. Давно уже пенсионерка по виду.

До первого моего урока остаётся совсем немного времени. Поэтому, оставив свои вещи в учительском шкафу, я с классным журналом под мышкой и увесистой пачкой учебно-методических материалов в руках, иду вслед за завучем знакомиться с учениками.

По мере приближения к классу сердцебиение мое резко учащается. Берясь за ручку двери, ощущаю его уже где-то в горле от нахлынувшего волнения, но, выдохнув, смело вхожу.

Тот самый выпускной класс. Надо же, первый урок — и сразу самые старшие ребята в школе.

— Класс, встать! — голос завуча делается оглушительно-громким, и я невольно вздрагиваю.

Татьяна Ивановна коротко представляет меня ребятам. Затем пишет мои фамилию, имя, отчество на доске. Придя в себя окончательно и успокоившись, я с улыбкой обвожу взглядом сидящих за партами.

Всех и каждого одновременно, понимая, что с детками это я, пожалуй, погорячилась! Ребята реально взрослые. Сколько им? Шестнадцать-семнадцать?

Класс немногочисленный, в основном, парни. И всего несколько каких-то безликих девочек, глядящих на меня с отсутствующим видом. Вот даже без намека на интерес! Я очень хочу стать для них, конечно, со временем, настоящим старшим другом и наставником. Завоевать если не любовь, то уважение ко мне и к тем предметам, которые преподаю, несмотря на все вероятные трудности адаптации, к которым, в общем-то, готова.

Через минуту-другую завуч уходит, ободрительно мне улыбнувшись. Аккуратно прикрывает за собой дверь, а я присаживаюсь к учительскому столу и прошу ребят садиться