Отец её лучшей подруги - Пенни Вилдер

Лия

Если я закрою глаза и изо всех сил притворюсь, то в списке передо мной будут указаны даты посещения галереи и художественные принадлежности, а не ряд за рядом варианты работ, с которыми, по мнению моей мачехи, я могу справиться. Я едва могу терпеть необходимость быть здесь с ней дома. Как только у меня появится работа и я смогу накопить достаточно денег, чтобы снять собственное жилье, то уйду отсюда до того, как высохнут чернила на договоре аренды.

Стены моей детской спальни всё ещё серебристо-чёрные в полоску, а мои смешанные произведения искусства выставлены в виде личной галереи. Сейчас они выглядят так же, как и в старших классах. Моя предыдущая почти мачеха пыталась уговорить моего отца отправить всё это мне и превратить комнату в студию йоги для себя, но он отказался. Несмотря на то, что я была взрослой и владела собственной галереей, я по-прежнему была его маленькой девочкой и нуждалась в своём месте в его доме. Она так и не пошла с ним к алтарю; он не женился бы на ком-то, кто был бы так откровенно жесток по отношению ко мне. Джин, нынешняя мачеха, старалась быть особенно милой с ним, пока они не поженились. Её поведение по отношению ко мне с тех пор — это совсем другая история, более типичная для мачех в сказках.

Я понимаю тебя, Золушка.

Когда экономика полетела ко всем чертям, я больше не могла позволить себе свою мечту. Я продала свою машину, чтобы отплатить за два месяца коммунальные услуги и аренду. Даже с кредитом моего отца, который после этого ещё несколько лет покрывал расходы моей галереи, это было слишком сложно. Это не значит, что я стала каким-то знаменитым художником, но я держала себя в руках. Только что окончив художественную школу, я неплохо устроилась. У одного мецената, жившего неподалёку от моего колледжа, была старая витрина, которую он хотел сдать в аренду, и в обмен на кое-какие произведения искусства и свидание, которое не устроило нас обоих, у меня была галерея. Однако делать хорошо для себя — этого недостаточно в современном мире. С крошечным буксиром холстов, скульптур и разнообразных инструментов, которые я не могла продать, чтобы заплатить за аренду ещё на месяц, я вернулась домой.

— Лия! Сейчас время завтрака. Поднимай свою ленивую задницу с кровати и спускайся сюда. Будь продуктивной частью домашнего хозяйства, — интерком отключается, но не раньше, чем я слышу обычную жалобу Джин. — Эта твоя дочь — просто пустая трата времени, дорогой. Неужели ты ничего не можешь сделать?

Мой отец не сделает ничего, чтобы изменить её отношение; даже в свои сорок пять лет она всё ещё имеет тело студентки колледжа — в основном пластиковое — и является его прославленной трофейной женой. Они никогда не ожидали, что я вернусь домой и, думаю, он считает, что это просто вопрос периода адаптации. Её единственная проблема — это я. Она позволяет ему играть в гольф с его приятелями или сбегать в Вегас на «выходные с парнями» и никогда не задаёт вопросов. Я даже слишком громко дышу в сторону Джин, и я разрушила её мир. Джин — какая-то учёная, очень умная, и если бы она могла быть для меня кем угодно, только не разъярённой сукой и злой мачехой, она бы мне понравилась. Я стараюсь ради папы.

Смерть мамы всё ещё давит на него. Они были влюблены друг в друга со старших классах, а я была их ребёнком, зачатым в медовый месяц. Я почти уверена, что именно из-за того, что я так похожа на свою мать, Джин меня ненавидит. Ладно, может быть, это были четыре флакона лака для волос, которые я подарила ей на первое Рождество, когда она была с моим отцом, а также записка, что они могут помочь с её причёской эпохи восьмидесятых.

Я натягиваю джинсы, застёгиваю их и иду к двери своей спальни. Они забрызганы краской и обожжены в нескольких местах, когда защищали меня от искр во время сварки. Художники оставляют маленькие чёрные платья для открытия галерей, а не для создания произведений искусства. По крайней мере, дни, проведённые в студии, поддерживали меня в форме: таскать металл домой со свалки и держать детали над головой во время сварки, было так же хорошо, как потеть в тренажёрном зале.

Когда я открываю дверь, интерком снова жужжит. Я нажимаю на кнопку, прежде чем Джин успевает крикнуть, и говорю самым сладким голосом:

— Я уже иду вниз.

Я хватаю свою сумочку с крючка возле двери и спускаюсь вниз. Когда-то эта лестница вела меня мимо спальни отца и мамы, но после того, как мама проиграла свою битву с раком, папа больше не мог там оставаться. Это стало комнатой для гостей, или скорее комната Таши, когда мы стали слишком взрослыми, чтобы спать в одной кровати.

Таша — это изюминка возвращения домой после долгих лет отсутствия. Лучшая подруга, которая всё ещё остаётся им, несмотря на то, что мы так долго не виделись, — это редкий дар. Она соответствует обозначению «ЛДН» (прим. перев. — «ЛДН» — Лучший Друг Навсегда; в ориг. — «BFF» — Best Friend Forever) в моём списке контактов. Я делаю всё возможное, чтобы убедиться, что она знает, как сильно я ценю её и использование её гаража для импровизированной рабочей студии. В моём альбоме для эскизов есть рисунок-татуировка, над которым я работаю специально для неё. Она хочет набить его, в конце концов, когда сможет набраться смелости, чтобы сделать это, всё ещё живя под крышей дома своего отца.

— Ух ты! Ты даже одета. Я очень удивлена, — Джин одаривает меня ехидной улыбкой, ставит кастрюлю с заварным кремом на подставку на столе и садится рядом с моим отцом. Тот факт, что она умеет готовить, ставит её немного выше своих предшественниц.

Мой отец поднял газету, читая биржевые новости.

— Леди, я даже не допил свой кофе. Давайте попробуем хорошо провести день, — папа шуршит страницами, прежде чем закрыть раздел и положить газету на стол. — Какие у тебя планы на сегодня, Лия?

Его волосы поседели на висках и начали немного редеть спереди, но он всё ещё выглядит как отец, которого я помню с тех пор, как закончила художественную школу и