Плохие намерения - Мила Кейн

Данный перевод является любительским и не может быть использован в коммерческих целях.

Добро пожаловать в Хэйд-Харбор!

Как и другие книги во вселенной Милы Кейн, «Плохие намерения» — темный роман, и в нем есть элементы, которые некоторые читатели могут счесть триггерными.

В книге присутствуют:

буллинг

сомнофилия

сомнительное согласие

Пожалуйста, откажитесь от прочтения, если что-то из вышеперечисленного вам не по вкусу — в противном случае наслаждайтесь.

Мила хохо

Паразитоиды: насекомые, которые в конечном итоге убивают хозяина, которым они питаются.

Я провела пальцем по изрядно потрепанной странице в своем блокноте. Мой почерк представлял собой аккуратные ряды черного на белом, стекающие по бумаге и подчеркнутые розовым маркером.

Мелкий дождь барабанил по окну кофейни, в которой я сидела. Мне нравилось заниматься в библиотеке, кофейнях и парках. По какой-то причине весь этот шум помогал сосредоточиться. Возможно, именно тишина дома была отвлекающим фактором. Мои родители строго следили за учебным временем и придерживались школьных стандартов. Никто не беспокоит нашу отличницу. Я могла слышать голос своего отца.

Но он был прав: я училась в выпускном классе, и мне больше всего на свете нужно было оставаться сосредоточенной. Мой мобильный зазвонил как раз в тот момент, когда я перевернула страницу в учебнике, чтобы записать еще несколько фактов о паразитах.

— Скажи мне, что ты уже дома и собираешься? — Полный надежды голос Евы вызвал улыбку на моем лице.

— Я дома и я собираюсь.

Она вздохнула.

— Врешь! Я слышу, что это не так. Лили, нам нужно пойти на эту вечеринку.

Я закрыла учебник и положила на него тетрадь, рассеянно рисуя каракули на полях.

— Да, но на самом деле это необязательно. Если подумать, то абсолютно всем наплевать, пойдем мы или нет.

— Это неправда. Мне не наплевать. Лили, у нас осталось мало времени на простое веселье. Давай не будем сожалеть о том, что пропустили всеамериканский обряд посвящения, которым является посещение школьных вечеринок. Ради меня, пожалуйста! — В конце своей тирады она сменила тон на милый голос, которому я никогда не могла отказать.

Ева была моей лучшей подругой с тех пор, как мы научились ходить. Наши матери были лучшими подругами, так что у нас никогда не было другого выбора.

— Ладно. Я появлюсь всего на час и не буду наряжаться. Последнее предложение.

Ева рассмеялась.

— Ты не можешь начинать с последнего предложения. Вот тебе встречное — мы пробудем там час, но ты наденешь то, что я тебе принесу.

— Как скажешь. Давай покончим с этим. Я заеду за тобой через двадцать минут.

Сегодня я позаимствовала мамину машину, и было приятно ощутить хоть малую толику свободы.

Ева взвизгнула.

— Не могу дождаться!

— Я тоже. Чтобы это закончилось.

Я собрала свои вещи и вышла на улицу. Аромат подгоревших кофейных зерен и выпечки растворился во влажном запахе надвигающейся грозы. Я побежала к своей машине.

Скоро, если я добьюсь своего, погода в Мэне станет далеким воспоминанием. Я планировала уехать в Калифорнию учиться. У меня были отличные оценки и внеклассные занятия; теперь мне оставалось только получить письмо о приеме и согласие родителей. У меня было ужасное предчувствие, что с последним возникнут трудности. Они не откажут мне, просто расстроятся. Это было намного хуже.

Мне оставалось пройти всего несколько метров, когда я наткнулась на стену. Не в прямом смысле слова; на самом деле, это было бы предпочтительнее. Я врезалась в человеческую стену, отскочила назад и упала на задницу в ледяную лужу. Мои очки слетели и приземлились где-то на мокром асфальте.

Рюкзак упал в лужу рядом со мной, и я тут же потянулась за ним. Один из краев был мокрым. Сердце бешено заколотилось. Мои записи! Я нащупала ремешок и дернула его на себя, без очков мое зрение расплывалось.

Я положила рюкзак к себе на колени, готовясь гневно отчитать того, кто налетел на меня и отбросил в сторону, словно шар для пинбола. Но когда подняла глаза, слова замерли у меня на губах. Надо мной возвышался мужчина устрашающего роста. На нем были темные джинсы с дырками на коленях и черные ботинки. А еще тонкая, промокшая толстовка с капюшоном, натянутым на голову. Капюшон скрывал лицо мужчины от моего взгляда, не то чтобы я могла хорошо его разглядеть. Все было как в тумане. Я уже много лет носила очки и иногда контактные линзы, но никогда не оказывалась в подобной ситуации: сбитая с ног в лужу, слепая как летучая мышь, пока ответственный за это человек просто нависал надо мной и даже пальцем не шевелил, чтобы помочь.

Он пристально смотрел на меня. Я чувствовала его взгляд на себе даже под темным капюшоном.

— Прошу прощения… — сердито начала я. Я не была самой храброй, когда нужно было постоять за себя, но ужаса от того, что мой блокнот с цветными заметками намокнет, было достаточно, чтобы во мне забурлил адреналин.

— Ты прощена, — прервал меня низкий голос. Мужчина еще мгновение смотрел на меня, а затем повернулся и пошел прочь.

Ярость, словно лава, вскипела в моей груди. Пошатываясь, я поднялась на ноги и вскрикнула, когда поскользнулась и поцарапала ладонь в процессе.

— Эй! Мои очки! — Проклятье. Кровь потекла по моей руке, когда я указала на спину удаляющегося незнакомца. — Ты чертов… — все мысли вылетели из головы, пока я подыскивала слово, — …паразитоид!

Незнакомец остановился, его плечи сгорбились. Я наблюдала за ним, слегка встревоженная тем, что мое слабое оскорбление вызвало такую реакцию. Я лихорадочно шарила вокруг в поисках очков. Они не могли отлететь слишком далеко, а мне нужно было вернуть зрение. Рука сомкнулась на оправе, как раз в тот момент, когда незнакомец медленно повернулся и направился обратно ко мне. Я надела очки и выпрямилась во весь свой рост — один метр семьдесят сантиметров, борясь с желанием отступить назад.

Теперь, когда я стояла, я могла видеть, насколько большим он был на самом деле. Я не была новичком в общении с крупными ребятами — в конце концов, Хэйд-Харбор был хоккейным городом, — но этот парень взял приз. Огромные плечи напряглись. Я могла поклясться, что его рост доходил до двух метров.

Он наклонился ко мне, как будто я была соринкой на чашке Петри