— Ой, разница-то только в названии! — воскликнула Женя. — Да и то небольшая! Что то 'псих', что другое!
— Ну не скажи, — примирительным тоном заявила Сычева. — Вон, в Америке у каждого есть личный психолог. Они там на кушеточке себе лежат, отдыхают от проблем, от трудов праведных, и рассказывают доброму дяденьке о своих снах и тревогах. А дяденька объясняет, что с ними происходит, отчего в их бедных головках тараканы завелись. И никто их, между прочим, в дурку не отправляет. Пообщались с добрым доктором, баксов двести за час удовольствия отвалили, и пошли себе спокойненько по своим делам.
Женя присвистнула:
— Ну ни фига себе! Это ж какую мне зарплату нужно иметь, чтоб по двести баксов за час общения выкладывать?! Уж лучше я с тобой пообщаюсь. На халяву. Сугубо по дружески.
— Ты со мной на халяву общаешься миллион лет, а тараканы так и не разбежались до сих пор, — горячо возразила Лариска. — Значит, пора пускать в ход тяжелую артиллерию. То есть обратиться к помощи профессионала. Нет, Жень, я серьезно. Если у тебя не получается самой справиться с проблемой, надо же что-то делать. Ну, сходишь разок-другой к психологу. Не поможет — бросишь эти занятия на фиг. А вдруг поможет?
Женя упрямо ответила:
— Лар, я нормальная. И с психикой у меня все в порядке. И если уж я ненавижу мужиков, то согласись, у меня имеются для этого некоторые основания.
— А Городинский? — почти бесхитростно спросила Сычева.
Женя возмутилась:
— А кому плохо от того, что у меня на стене висит его портрет? Между прочим, его именно для того и напечатали, чтобы люди вешали его на стену. И не надо делать из меня психически неуравновешенную личность!
— Так это мне показалось, что кто-то тут в кого-то влюбился? — хитро прищурилась Лариса.
— Ой, Сычева, не передергивай, — скривилась Женя. — Ну мало ли что у кого висит на стене! Ну просто симпатичная мордашка. Это же не значит, что я влюбилась в картинку!
Лариса недоверчиво покачала головой:
— Ну-ну. Так сколько, говоришь, дыроколов продала за отчетный период?
Вряд ли сама Женя отдавала себе отчет в том, что с нею происходит. Да и не было у нее ни малейшего желания в этом разбираться. Ей было просто хорошо. Умом вроде и понимала, что она по-прежнему одна, что в ее жизни нет никакого Городинского, как нет и никого другого — одна, одна, по-прежнему одна. А вот душе как-то изо дня в день становилось легче. Просто одиночество как будто ушло из ее жизни, или, как минимум, отошло с переднего плана, спряталось вглубь.
Женька по-прежнему никогда никуда не ходила. За исключением работы, разумеется. Но работа — это так, это не в счет. Работа — ее обязанность, в некотором роде даже терапия, лекарство от прошлого. Зато после работы стало так приятно возвращаться домой, где ее ждал несравненный Дмитрий Городинский.
Женя могла спокойно заниматься своими делами — Дима ей не мешал, не отвлекал. Но на душе все равно было как-то уютно и тепло, потому что казалось, что он наблюдает буквально за каждым Женькиным движением. Где бы ни была Женя: у окна ли, в кресле, или на диване, даже когда стояла в коридоре между комнатой и прихожей — всегда, буквально каждую минуточку Городинский смотрел на нее с портрета и так мило, так открыто улыбался, что не оставалось буквально никаких сомнений в том, что и он тоже ощущает тот же уют в Женькином присутствии, что и она. И уже ни капельки не беспокоило то, что он никогда не отвечал Жене. Он, может, и молчал, зато его безумно красивые наивно распахнутые глаза говорили о многом.
Незаметно подкралась очередная осень. В преддверии холодов Женя купила новую куртку, а старый шарфик к ней совсем не подходил. Конечно, можно было бы купить готовый, но это, во-первых, вышло бы немножко дороже, во-вторых, вряд ли покупной шарф настолько подошел бы по цвету, как ей того хотелось. Да и вообще — чем еще заниматься долгими осенними вечерами? Женя купила подходящую пряжу, удобно устроилась в кресле, подобрав под себя ноги, и принялась за работу. Спицы мелькали в руках, позвякивали друг о друга. В углу тихонько бормотал телевизор, рассказывая очередные светские сплетни. Было спокойно и уютно, работа спорилась. И вдруг из тихого бормотания телевизора Женя уловила знакомую фамилию. Быстренько прибавила громкости дистанционкой, и в комнате раздался торжественный голос диктора:
— Все женское народонаселение страны понесло невосполнимую утрату: сегодня в два часа дня состоялось торжественное бракосочетание Алины Петраковой и Дмитрия Городинского. В данное время весь столичный бомонд с размахом отмечает знаменательное событие. Наш канал получил приглашение на этот праздник жизни, и в завтрашней программе мы непременно покажем вам эксклюзивный сюжет с этого мероприятия.
Женя выключила телевизор и некоторое время сидела в полной прострации. Мир в одночасье перевернулся. Нет, нет, этого не может быть, это наверняка утка, это неправда!
Женька покинула уютное кресло и почти вплотную подошла к портрету. Несколько секунд укоризненно смотрела в наивно-лучистые глаза Городинского, потом спросила с жутким надломом в голосе:
— Как ты мог? Димуля, милый, как ты мог?! Зачем?!! Почему Петракова? Она же старая, Дима! А как же я? Ведь мы с тобой созданы друг для друга, как же ты не понимаешь? Зачем она тебе, Димочка?
Тыльной стороной ладони нежно провела по щеке кумира, в очередной раз вгляделась в его глаза.
— Димуля… Нет, этого не может быть. Это ведь просто рекламный трюк, правда? Ведь так не бывает, да? Ты ведь ее не любишь, милый, правда? Ты никого не любишь, Димочка. Потому что мы с тобой еще не встретились. А потом, когда мы встретимся… Мы ведь обязательно встретимся, да, Димочка? Обязательно! Не знаю, как, не знаю, когда. Но это обязательно произойдет. И тогда уже никакая Петракова нам с тобой не сможет помешать. Потому что ты сразу поймешь, что тебе нужна только я. А мне — только ты. Потому что только тебе можно верить. Потому что такие глаза не могут лгать. Правда, Димуля? Я ведь могу доверять тебе? Только тебе…
Идиллия, не так давно поселившаяся в доме Евгении Денисенко, ухнула в небытие. Ее место в доме вновь заняли неуверенность в себе и тревога. А еще ревность, жгучая ревность к счастливой сопернице. Жене было бы намного проще понять поступок Городинского, если бы жену себе он выбрал достойную. Как минимум, она должна была быть не старше его и баснословно красивой. Только тогда Женька могла бы более-менее спокойно принять новость о семейном положении кумира. Алина же Петракова, по ее глубоко предвзятому мнению, в супруги Дмитрию Городинскому однозначно не годилась. Мало того, что внешне она, мягко говоря, весьма и весьма проигрывала новоявленному супругу, так ведь и старше была аж на двенадцать лет! Нет, тут явно что-то не то. Не может быть, чтобы Димочка влюбился в эту тетку!
