Сандра заметила, что лоб Берта покрылся бисеринками пота, и ласково провела по нему ладонью.
– Я очень тяжелая?
– Ерунда. А доктора – идиоты. Вместо тросточки им следовало бы давать пациентам хрупких девушек. Знаешь – я держался за тебя и, кажется, не упал!
Они засмеялись и уже не могли остановиться. Все казалось чрезвычайно забавным: жующие посетители, оркестр из трех музыкантов – по виду глухонемых, тупая физиономия метрдотеля, объясняющегося с восточного вида иностранцем.
Берт заказал «много мяса и шампанское». Сандра засмеялась над его совершенно невразумительным французским, а молоденькая официантка тут же перешла на английский:
– Простите, сэр, я не поняла. Повторите, пожалуйста!
Сандра взяла меню и, пробежав список блюд, выдержанных в духе деревенской кухни, отложила его.
– Нам хотелось бы много хорошо поджаренного сочного мяса и молодого вина. А на десерт – яблочный пирог и взбитые сливки. Но мясо должно быть сильно перченое, в остром соусе и с кровью. А взбитые сливки – не слишком сладкие.
– Что это ты ей так долго объясняла? Девушка с ужасом таращилась на меня, наверно, решила, что перед ней матерый преступник или гурман-извращенец.
– Я попросила мясо с кровью.
– Ну, значит, она уже звонит в полицию. Они опять долго смеялись, предвкушая вкусный ужин, вспоминая самые нелепые кулинарные истории.
– Я однажды выпил в китайском ресторане воду из пиалы, в которой полагается мыть руки. Это было очень давно. – Признался Берт. – Вообще-то, я в детстве не увлекался ресторанами.
– А я за десертом во время обеда на мамином юбилее слишком сильно нажала на баллончик с кремом и попала прямо в нашего адвоката, сидевшего напротив в черном костюме и бабочке!.. Похоже, мне в рот смешинка попала, как говорила наша учительница. Я раньше любила смеяться. – Тщетно пыталась остановиться Сандра, утирая навернувшиеся от смеха слезы.
– Мне кажется, мы радуемся, потому что одержали победу над собой. И ты, и я.
– Ну, скорее ты. Протащил меня на руках целую милю. А вчера еще маялся в гипсе. Ведь мог запросто рухнуть под этакой тяжестью.
– Ты тоже – не промах! Сидишь, как ни в чем не бывало и даже не вспоминаешь кресло. Смотри, здесь танцуют! Мне почему-то кажется, что, если я приглашу Фею на тур вальса, Фея не сможет мне отказать.
– Раньше я любила танцевать! И мне все еще так хочется!
Берт решительно положил свою крепкую горячую ладонь на ее худенькую руку.
– Не надо считать, что все осталось там – за пределами твоей беды. Не надо устанавливать границу между «раньше» и «потом». Пожалуйста, Фея, говори почаще: «Я буду смеяться, танцевать, любить». И все травмы затянутся, как рубцы на твоих коленях.
– Ты видел?! Пока нес меня через зал?
– Ну, уж красивые колени я всегда замечаю.
– Обычно я надеваю брюки… И обычно меня никто, кроме санитаров, не носит на руках, – нахмурилась Сандра.
– А теперь будут. И я буду ездить и обязательно стану первым. Я боец, Фея… Надеюсь, это заразно, как гонконгский грипп.
– Ты обязательно поднимешься на первую ступеньку в мировом чемпионате. А твои рубцы здесь и вот здесь, – кончиками пальцев Сандра коснулась подбородка и шеи, – превратятся в совсем незаметные царапины. Ведь у меня на ногах были ужасные ожоги.
– Плевать на рубцы. Главное – не выпускать руль! – Берт упрямо сжал губы, и Сандра тихо сказала:
– Она все поймет и оценит, твоя Мона.
– К черту! К черту все это, где наше мясо? Гарсон!
– Нас обслуживает девушка! Прекрати буянить, уже, кажется, пахнет жареным.
Они жадно наблюдали за расставлявшей блюда официанткой и тут же набросились на аппетитно шкворчащую на углях чугунную сковороду, полную ломтей сочного мяса.
– Это ассорти из молодого барашка, свинины и телятины. – Объяснила официантка. – «Обед по-тирольски».
– Но почему по-тирольски? – Удивился Берт, жадно набросившись на еду.
– Это же тирольский ресторан, ты что, не слышишь, как поют вон те парни на сцене? – Пояснила Сандра, которой почему-то страшно нравилось, что они ужинают в тирольском ресторане и парень поет не как-нибудь, а именно переливчатым подвывающим голосом. Она смеялась и жевала, жевала и смеялась, стараясь не думать о том, как бежит время и неумолимо истекают минуты ее нежданного счастья.
Мона возникла около столика как из-под земли.
– Привет, дорогой. Прости меня. – Она села на диванчик рядом с Сандрой, решительно не замечая ее. Закинув ногу на ногу, щелкнула зажигалкой и закурила, пуская дым в сторону Сандры.
– Здесь не курят, – заметил Берт.
– Это все, что ты хотел мне сказать? – Сделав пару затяжек, она загасила сигарету в хлебной тарелке.
– Прости, Сандра, – это моя жена Мона. Мона, это моя подруга Сандра.
– Не валяй дурака! Ты и так не выглядишь слишком умным. Лучше налей вина. Ты страшно обидел меня сегодня, Берт.
Сандра с удивлением заметила, что в голосе гордой Моны зазвенели слезы.
– Не стоит вспоминать, детка. Будем считать, что мы оба наговорили друг другу глупостей. Сгоряча. – Берт виновато посмотрел на жену, и Сандра увидела в его взгляде нечто призывное, жадное, заглушившее и его злость, и ребячливое веселье.
Она смущенно сжалась, сожалея, что не может уйти, оставив супругов наедине. Но Мона и не замечала присутствия девушки. Ее рука скользнула по шее, груди Берта, спустилась под стол, губы капризно изогнулись.
– Я ненавижу тебя, ненасытное животное! Ты ухитрился сломать все, кроме своего недремлющего «дружка». – Она вдруг в упор посмотрела на Сандру. – Не правда ли, это чудо, моя дорогая, – сохранить чудовищную потенцию в таких испытаниях? Но муж уверяет, что так реагирует лишь на меня. Правда, Берти? – Приподняв подбородок мужа, Мона призывно заглянула в его глаза.
– Перестань. Сандра здесь ни при чем. Мы просто друзья.
– Тогда пусть катится к черту! – Взвизгнула Мона и бросила на пол наполненный Бертом бокал. На них с любопытством оборачивались сидящие за соседними столиками, подошла официантка и затараторила что-то по-французски. Берт достал деньги, Сандра отвернулась, чтобы не видеть его растерянное лицо.
– Дело в том, дорогая, что Сандра не может ходить. Она лечит в санатории поврежденные ноги, – объяснил он извиняющимся тоном.
– Ну, значит, пусть вылетает, как влетела сюда. Или мне помочь? – Мона очаровательно улыбнулась Сандре. Это был оскал тигрицы, готовой перегрызть сопернице горло.
Берт склонился, чтобы подхватить Сандру на руки. Но Мона оттолкнула его.
– Сиди спокойно, дорогой. С твоими травмами не стоит перенапрягаться. Тем более что я рассчитываю на страстную ночь.
Мона поднялась и походкой Клеопатры направилась к метрдотелю. Берт опустил глаза:
