— О, мы не устраиваем официальных приемов. — Гэй выглядела одинокой и печальной. — Приходите в чем есть, если хотите. Будем рады вашему присутствию.
После его отъезда Гэй задумчиво пошла по дорожке в направлении дома. За ленчем она кое-что открыла сестре:
— Кухарка рассказала мне довольно любопытную историю о доме. Очевидно, во время Регентства тот Эрншо, что унаследовал поместье, вступил в неудачный брак, жена бросила его и убежала. Разразился ужасный скандал, так как он устроил за ней погоню и, по слухам, избил ее любовника хлыстом, а потом запретил жене появляться в его владениях. Она не вернулась, но вышла ли за другого — не знаю... В те дни это было не так-то легко. Впрочем, род — или эта конкретная ветвь — с его смертью прекратилась, так как он не имел наследников. Поместье перешло к дальнему кузену, а Брюс — потомок этого дальнего кузена. Подумать только, но из-за неверности некоей леди Брюс мог не стать наследником, и нас сейчас бы здесь не было.
Харриет задумчиво поглядела на нее через стол.
— Это просто легенда или правда? — спросила она.
— Думаю, правда. Но если хочешь услышать, больше, спроси кухарку.
— Обязательно, — ответила Харриет и уставилась в тарелку. Она осторожно помешала суп, отложив ложку, и спросила: — Как звали джентльмена?
— Кажется, Ричард Эрншо.
— И он жил во время Регентства?
— Да. Но во все подробности тебя посвятит кухарка. — Гэй положила хлеб на тарелку и улыбнулась. — Похоже, после исчезновения жены ходило много разговоров, что женщину забили до смерти, и разные люди в разные времена клялись, что видели ее призрак. Кухарка рассказала мне эту историю, потому что после твоего крика и обморока совершенно уверилась, что ты видела привидение! Я сказала, что ты не из тех, кто кричит или теряет сознание при виде призраков, но вряд ли она мне поверила.
Харриет взглянула на сестру.
— Можешь сказать кухарке, что призрак несчастной леди я не встречала, — сказала она, очень медленно выговаривая слова. — Но привидение, очень может статься, все-таки видела!
Глава 4На следующий день Филип Дрю обедал в «Фалезе», и, с точки зрения хозяйки, вечер увенчался полным успехом.
Гость отпускал комплименты по поводу блюд и цветочных композиций. Стол явно произвел на него впечатление, как и поданные к трапезе вина, которые были выше всяких похвал.
— Ваш муж, должно быть, знаменит своим белым рейнвейном, — пробормотал он, пробуя содержимое бокала, и Гэй с печальным видом признала, что муж был широко известен очень многим. На ней были тонкие черные брюки колоколом, а расшитый бисером топ позволял обойтись без лишних драгоценностей, но пара невероятно дорогих украшений все же пережила намерение Гэй временно избавиться от неуместных в трауре побрякушек и ненавязчиво обращала внимание присутствующих на безупречность ее холеной кожи. Высокая прическа демонстрировала великолепие светлых волос и одновременно подчеркивала красоту шеи.
Возможно, убитые горем вдовы так не одеваются. Но Филип Дрю явно исповедовал широту взглядов — как, вероятно, и подобает людям его профессии — и больше значения придавал поведению, чем внешности. Он с непреходящим интересом наблюдал за сменой выражений на лице хозяйки; особенно его завораживал трепет ресниц и белые веки, к которым ресницы прикреплялись.
В этот раз Гэй не использовала тени для век... вероятно, посчитала, что они так же неуместны, как и некоторые драгоценности. Макияж отличался очаровательной скромностью и был наложен с исключительным искусством.
Никто не мог сравниться в очаровании с хозяйкой дома. И ни один мужчина не мог заметнее оценить ее обаяние и привлекательность, чем доктор Дрю, сидящий на противоположном конце стола... так как в отсутствие хозяина она настояла, чтобы его место занял доктор.
Харриет затратила на свою внешность не меньше усилий, чем сводная сестра, но результаты неизбежно оказались не столь впечатляющими. Во-первых, платье — ей не пришло в голову на такой случай надеть что-то другое, — вряд ли можно было ожидать, что обычный мужчина догадается, что это предельно простое платье стоит больших денег и с изнанки на нем красуется ярлык знаменитой фирмы. Платье было из тяжелого белого шелка, без вышивки, и к нему Харриет надела жемчуг — наследство и память о матери.
Харриет долго так и этак причесывала волосы, пытаясь придать им форму в разных стилях, но под конец решила оставить, как обычно, распущенными. При свете свечей она выглядела очаровательно, со склоненной задумчиво головой, скромно опущенными глазами, словно в размышлении обо всем, что представало перед ней.
Почти не принимая участия в застольном разговоре, Харриет после обеда оставила сотрапезников наедине и отправилась разливать кофе и расставлять чашки. Филип Дрю вскочил, предлагая помощь, но девушка, не поднимая на него глаз, заверила, что вполне способна принести и подать кофе без его участия.
Доктор с явным неудовольствием опустился в свое глубокое, удобное кресло. Он предложил хозяйке сигарету и поднес зажигалку, но Харриет, которая решила последовать примеру сестры и нарочито медлила, такой предупредительности с его стороны не дождалась.
Прежде она уже как-то уверяла гостя, что не курит, однако сегодня, очевидно, почувствовала такое желание. Сигарета в пальцах девушки дрожала так, что это заметил доктор Дрю и тихо сказал, что она неправильно затягивается. В конце концов Харриет выронила сигарету, та упала ей на колени и прожгла белое платье. Заливаясь густой краской и кусая губы, девушка попыталась притвориться, что ничего не произошло.
— В мастерской обязательно что-нибудь сделают, — пробормотала она. — Там могут отремонтировать все, что угодно.
— Какая жалость, что ты испортила именно это платье, — сказала Гэй, наклоняясь к ней, чтобы оценить причиненный ущерб. — Что-то ты сегодня не в своей тарелке, дорогая. Такой неловкой я тебя еще не видела.
Харриет торопливо разлила кофе по чашкам, потом извинилась и сказала, что пойдет наверх проверить, все ли окна закрыты. У экономки был выходной вечер, и она пообещала женщине, что займется проверкой сама, так как Гэй боялась оставлять на ночь окна в свободных комнатах открытыми. Сегодняшний день был очень теплый, все окна стояли распахнутыми настежь.
Какое-то мгновение Харриет боялась, что доктор Дрю предложит проводить ее. Тот раздавил сигарету в пепельнице и сделал движение, словно собирался встать. Но потом, очевидно, передумал и уселся поудобнее.
— Дорогая моя, если увидишь что-то страшное, просто кричи, — беззаботно посоветовала Гэй, перед тем как Харриет вышла из комнаты.
