Глава 5
День, когда Ксавьер отмечал свой сороковой день рождения, не прошел бесследно для Тэры.
Он начался с беззаботно счастливого утра, которое они с Бруно провели в постели. Когда они все же встали, простыни имели такой вид, как будто на них играли в регби.
– Давай устроим выходной! – предложила Тэра.
Бруно пытался протестовать.
– У меня сегодня лекция.
– Да брось ты их! Давай отдохнем.
Он сдался. Сначала они, как туристы, неспешно прогулялись по набережной, затем неожиданно сели в поезд, идущий в Суррей, и обнаружили маленькую деревенскую гостиницу, где подавали пиво в середине дня.
Они провели чудные минуты, лежа в объятиях друг друга посреди золотистого сжатого поля, согретого теплым осенним солнцем, а потом поужинали в той же гостинице сосисками и чипсами.
Было почти одиннадцать, когда Тэра вернулась в свое общежитие. Ночной администратор впустил ее. Она была в некотором роде его любимицей и никогда не получала замечаний за позднее возвращение без специального ключа-пропуска.
– Тебе несколько раз звонили, – сообщил он ей.
Тэра посмотрела на него, и ее сердце тревожно забилось. Что-то произошло.
– Еще с прошлой ночи, – продолжил он, глядя на нее доброжелательно, но с легким упреком.
– О Боже! – Ее лицо побледнело.
– Тебе нужно поговорить с матерью, – мягко сказал он. – Позвони ей прямо сейчас. Пройди ко мне в кабинку, там ты сможешь поговорить наедине.
Дрожащими руками Тэра набрала номер домашнего телефона в Кенте. Мать сняла трубку.
– Тэра! Где, черт возьми, тебя носит?! – Мать была вне себя от гнева.
Тэра от неожиданности растерялась.
– Я была на реке, за городом.
– Тебя невозможно было найти в течение суток. Ты понимаешь это?
– Я не думала…
– С тобой всегда так. Ты никогда ни о чем не думаешь. Даже о важных вещах.
– Мама, скажи, что случилось?
– Папа. У него инфаркт.
Тэра сжала телефонную трубку.
– Когда?
– Вчера вечером. Сразу после того, как я заехала за ним после концерта. В машине.
– О нет!
– Я сразу отвезла его в больницу. Он звал тебя. Он все время звал тебя, – с горечью сказала мать.
Тэра поняла, что случилось самое худшее.
Голос матери звучал глухо от смирения и отчаяния:
– Сегодня днем, в четыре часа, произошел повторный обширный инфаркт. Это был конец.
Тэра пыталась бороться с шоком.
– Мама, я еду домой. Прямо сейчас. Я возьму такси.
– Не стоит. Я приняла снотворное и через несколько минут отключусь. Приезжай завтра. Или, еще лучше, сходи на лекции для разнообразия и приезжай на следующей неделе.
– Мама!
Связь оборвалась. Короткие гудки звучали в ухе Тэры. Она начала было набирать номер снова, но передумала.
– Плохие новости? – сочувственно спросил администратор, когда она, пошатываясь, вышла в вестибюль.
– Да. Мой отец. Сердце.
Она смотрела перед собой невидящими глазами, ужасаясь трагическому смыслу происшедшего. Пятьдесят два года. Такой замечательный человек. Блестящий музыкант, слишком хороший, чтобы сидеть все эти годы во втором ряду скрипок. Ничего уже не изменить.
Администратор покачал головой.
– Боже мой, Боже мой.
– У вас есть дочери? – спросила Тэра.
– Только три сына. Твоему отцу повезло, что у него была ты, – сказал он с ласковой улыбкой.
Если бы вы только знали, что это совсем не так, подумала Тэра, горько упрекая себя.
– Поедешь домой сейчас?
– Нет, завтра.
– Правильно. Нет смысла мчаться. Иди и поспи немного. Сон – лучшее лекарство.
Тэра заставила, себя улыбнуться, махнула ему на прощание рукой и на свинцовых ногах стала подниматься по лестнице. Ей было трудно представить, что она вообще когда-нибудь сможет заснуть.
Она лежала на узкой кровати, вытянув руки по швам, холодная как труп.
Ее отца больше нет. У нее в голове звучал голос матери: "Он умер. Это конец".
Умер. Его тело положат в пластиковый мешок и засунут в холодный железный ящик, как безымянную картонную папку на полку шкафа. Его тело будет лежать в морге – или, может быть, уже в похоронном бюро, – внешне не изменившееся, не поврежденное, не искалеченное. Его тело находится всего лишь в нескольких милях отсюда. Она могла бы поехать туда, разыскать его и обнять – как обнимала, когда была маленькой девочкой. Она могла бы обнять тело – но не отца. Его уже нет. Где он? Где его душа? Где то, что составляло его сущность, куда все это ушло? Как могли этот дух и этот талант вдруг превратиться в ничто? Как могла так быстро исчезнуть жизнь?
На мучительные вопросы не было ответа. И сна не было тоже. Она села на кровати, обхватив руками колени, и принялась раскачиваться взад и вперед с тихим стоном:
– Папа, папа, папочка.
Бруно поехал домой вместе с ней. Тэра сказала ему, что не сможет встретиться с матерью один на один.
Моя мать вдова, с ужасом думала Тэра. Ей было страшно от этой мысли. Какой она увидит мать?
Но мать выглядела как обычно. Никаких явныхследов горя, покрасневших глаз или слез. Она приветливо поздоровалась сБруно, сказала, чтобы он называл ее Рейчел, и накормила его горячими булочками с маслом и шоколадным тортом. Она сказала, что старается загрузить себя делами – покупает продукты и готовит еду. В любом случае, ожидается поток посетителей, которым нужно будет предлагать перекусить.
Они прекрасно поладили с Бруно. Мать настояла, чтобы он остался ночевать, и встала в шесть утра, чтобы отвезти его на станцию.
– Я предложила ему приехать на похороны, – сказала она Тэре за завтраком.
– Спасибо.
– Это серьезно? У тебя с Бруно?
Тэра задумалась.
– Мне кажется, с его стороны это серьезно, – заметила мать.
– Да, я знаю.
Именно в этом и заключалась проблема.
– Я надеюсь, ты не причинишь ему боль, – сказала мать, жестко взглянув на Тэру, прежде чем начать убирать со стола.
– Как я причинила боль папе? Ты на это намекаешь? – резко спросила Тэра, уязвленная и обиженная.
– Ты очень сильная, Тэра. Ты берешь жизнь и выжимаешь ее, как большой сочный апельсин.
– Что ты, черт возьми, хочешь сказать?
– Что ты можешь быть очень эгоистичной и очень безжалостной.
Тэра задохнулась от злости.
– Спасибо за убийственную характеристику. У тебя всегда это отлично получается, мамочка.
– Тебя все время приходилось ставить на место. Начиная примерно сполутора лет.
– Боже! Теперь я понимаю, почему я уехала из дому и не хотела возвращаться.
– Ты уехала из дому, потому что твой отец, наконец, заставил тебя посмотреть на себя со стороны…
