Он поднял с пола свернувшуюся спиралью пленку и пропустил ее между пальцами. Выражение его лица было свирепым.
– Я чувствовал, что старею, ужасался тому, что теряю все то, за что боролся долгие годы. Мне осталось потерять только одно. Себя. – Он с отвращением взглянул на свои искаженные, резкие черты на экране. – Я начал рвать себя на части. Когда все уничтожено, больше нечего бояться.
– Да, – сказала Тэра. – Я это очень хорошо понимаю.
Он отвернулся. Выдернул пленки из лентопротяжного механизма, бросил их на пол сверкающей кучей и со злостью наступил на нее ногой.
Потом резко повернулся к Тэре.
– Я начинаю все заново.
Она вздохнула.
– Хорошо.
Сол увидел ее усталость, ее потребность в утешении после всего, что она вытерпела ради него. Он обнял ее.
– Тэра, только ты сможешь помочь мне сделать это.
– Да. Тебе потребовалось огромное мужество, чтобы вернуться.
Он крепче прижал ее к себе.
– Ты ведь понимаешь, что не в моей власти измениться. Я никогда не смогу изменить свою сущность.
Тэра задумалась. На нее нахлынула теплая волна.
– А кто из нас способен измениться?..
Наступила зима. Утренние морозы покрывали землю белой хрустящей корочкой. По вечерам солнце садилось в золотисто-розовом сиянии.
За день до назначенного дня свадьбы Тэры и Сола будущая новобрачная отправилась разыскивать дочь. Она держала в руке две пары перчаток и хотела спросить у Алессандры совета, какая из них больше подойдет к ее скромному кремовому свадебному костюму.
Приблизившись к конюшне, она увидела Алессандру, вычесывающую грязь из хвоста Тоски – это всегда было нелегким делом, – и Сола, держащего лошадь под уздцы.
– Постарайся, чтобы она не двигалась, папа.
– Я стараюсь.
– У тебя хорошо получается. Она иногда ужасно брыкается.
– Может, мне начать заниматься верховой ездой? Не могу припомнить, чтобы я хоть раз сидел верхом на лошади.
– Тебе хватило бы десяти уроков, чтобы начать приносить домой призы. Держи ее крепче.
Последовало несколько секунд тишины.
– Папа?
– Да?
– Ты помнишь этот экспромт Шуберта? Ля-бемоль?
– Да.
– Я прослушала пару старых записей из твоих виниловых дисков. Бренделя и Баренбойма.
– Ну, и?..
– Каждый из них использует совершенно разный темп в первой части.
– Неужели? Надо послушать снова. A каковы рекомендации Шуберта?
– Он пишет "аллегро модерато".
– А как бы ты предпочла сыграть это?
– Разумеется, как указывает Шуберт. Но тогда возникает вопрос, что он понимал под "аллегро модерато"? То же, что понимал под этим Бетховен или Брамс?
– Да, это захватывающий вопрос.
Алессандра заговорила снова. Начала развивать свою мысль. Уверенно, с энтузиазмом.
Тэра тихонько ушла. Она положила перчатки на свой туалетный столик, чтобы показать Алессандре потом.
Тэра сказала Солу, что она слишком стара для тюля и рюшей, но пообещала, что будет сиять и улыбаться.
Алессандра была очаровательна в красном жакете и кремового цвета шляпке-котелке с вуалью.
Предполагалось, что это будет семейное событие – родные, несколько близких друзей. Но новость просочилась наружу. Церковь оказалась переполненной.
Мистер и миссис Джорджиана Дейнман незаметно проскользнули внутрь и так же незаметно вышли на улицу, когда молодожены направились в ризницу.
Тюдорский филармонический оркестр прибыл в полном составе, и во время записи в журнал регистрации первый скрипач исполнял чакону из партиты номер два Баха.
Сол так крепко держал Тэру под руку, когда они шли по проходу между рядами, уже муж и жена, что Тэра едва могла дышать.
Во время приема Алессандра наблюдала за происходящим холодно-насмешливым взглядом черырнадцатилетнего подростка, пытаясь скрыть, вздымающиеся где-то рядом с сердцем волны чувств.
– Честно говоря, у большинства моих друзей родители все время застревают друг у друга в горле, – пожаловалась она Рейчел и Дональду. – А мои всегда проглатывают друг друга.
– Алессандра! Где ты набралась такой грубости? – сдерживая смех, сказала Рейчел.
– Ты что, не знаешь, что есть школа? Телевидение? Книги? Я могу поспорить, что моя мама в моем возрасте была гораздо хуже.
На это нечего было возразить. Рейчел просто улыбнулась.
Роланд Грант поднялся и произнес тост за новобрачных. Он обрисовал яркое музыкальное будущее жениха и невесты. Сол весной повезет Тюдорский филармонический на гастроли в Японию с интереснейшей программой музыки эпохи барокко и музыки двадцатого века, которую оркестр сделал своей специализацией. Тем временем Тэра уже приняла приглашение Истлендского симфонического оркестра стать их музыкальным руководителем и главным дирижером. Поистине замечательный дуэт, заключил Роланд, поднимая свой бокал.
Они провели первую брачную ночь в своем оксфордширском доме.
Утром их разбудили доносящиеся снизу звуки – это Алессандра гремела на кухне посудой.
Одетая в сапога и галифе, готовая к утренней проездке, она принесла им чай на серебряном подносе.
– С первым днем семейной жизни, – с усмешкой сказала она. – Светит солнце. Мир лежит у ваших ног. Итак?!
Они услышали, как она сбегает вниз по лестнице.
– Что отец, то и дочь, – хмыкнула Тэра. Она собиралась сказать что-то еще, но поцелуй мужа заставил ее замолчать.
Хлопнула входная дверь. И затем раздался чистый юный голос Алессандры, легко и свободно разносящийся в морозном утреннем воздухе.
