– Прошу извинить нас, – решительно сказал Тед супругам, взял меня за руку и увел прочь из зала.
Мы вышли в фойе, где пол был выложен черно-белой плиткой. Официант в смокинге, проносивший серебряный, поднос с шампанским, задержался возле нас, и Тед, отпустив мою руку, взял два бокала.
– Они не пошли за нами? – шепнул он мне почти в ухо, восхитительно щекоча своим теплым дыханием пушок на моей шее. Я задрожала от удовольствия, а по спине пробежали мурашки.
Я обернулась и увидела, что парочка переключила свое внимание на известную женщину-конгрессмена, – даже я знала, кто это. Они зажали несчастную в кольцо, и та беспомощно оглядывалась по сторонам, в то время как супруги по очереди наскакивали на нее и что-то кричали.
– Нет, похоже, они выбрали другую жертву, – расхохоталась я, но, опомнившись, прикрыла рот ладонью. – Они ведь не ваши друзья? – сконфуженно спросила я.
– О Господи, нет, конечно. Понятия не имею, кто они, – признался Тед.
– Должно быть, с вами такое часто случается.
Тед недовольно поморщился:
– Стараюсь не обращать на это внимания. Поэтому я и ненавижу все эти вечера и приемы.
– Зачем же вы тогда пришли?
– Это часть моей работы, причем самая неприятная. Я вынужден посещать подобные мероприятия. Поддерживать знакомства и все в таком духе. Моя передача сравнительно новая, и мы хотим создать серьезную команду политических комментаторов. Вы поддерживаете Роджера Лотона?
– А кто это? – спросила я, наморщив нос в недоумении. Имя было знакомым, однако я никак не могла припомнить, где его слышала.
– Старший сенатор от штата Миссури, хозяин приема, – терпеливо пояснил Тед. – Вряд ли вы его сторонница. Послушайте, вы можете сразить наповал практически всю публику в этом зале: просто скажите, что никого здесь не знаете. Их самолюбие не выдержит такого удара.
Я залилась краской. Наверное, Тед считает меня идиоткой – я не узнала ни его, ни этого – как там его – чертова сенатора (я вдруг поняла, почему имя показалось мне знакомым: оно стояло в приглашении), ни вообще никого из гостей.
– Я здесь только из-за того, что мое начальство… То есть на вечер был приглашен мой шеф, он не смог прийти и попросил меня…
– Тогда давайте смоемся отсюда, – предложил Тед, отставив в сторону свой бокал, и снова взял меня за руку. Его ладонь была теплой и сильной. И достаточно большой, чтобы моя собственная ладошка показалась изящной и миниатюр ной (что на самом деле вовсе не так). В животе у меня начала подниматься теплая волна пузырьков – смесь шампанского и невинного, но эротичного ощущения мужской ладони, сжимающей мою руку.
– Кажется, за углом есть небольшая пиццерия. Как на счет того, чтобы перекусить? – предложил Тед.
– С удовольствием, – радостно согласилась я, стараясь не думать о своих ногах, не бритых уже пять дней. Данное обстоятельство означало, что ни под каким видом я не должна сегодня оказаться в квартире Теда in flagrante delicto.[9] Да и правила пай-девочек и все остальные сборники женских советов строго-настрого запрещают ложиться в постель с понравившимся тебе мужчиной после первого же свидания. И все же одно я знала точно: Тед мне очень, очень понравился. Настолько, что я пожалела о небритых ногах.
– Что вы думаете о мужчинах не первой молодости? – обратилась я к своим подругам, Нине и Хармони. Мы встретились за обедом в пиццерии «Парадизо» и уминали салат «Цезарь».
– Обожаю старичков. В постели они изумительны, – высказалась Нина.
В колледже мы делили с ней комнату, и по характеру она – полная моя противоположность. Нина порывиста, до неприличия честна, подвержена приступам дурного на строения и невероятно откровенна во всем, что касается секса. Она спит с кем пожелает и когда пожелает, не терзаясь в отличие от меня страхами пай-девочки. В сущности, мы с Ниной негатив и позитив одной фотографии.
– Вдобавок они гораздо более благодарны женщине за оральный секс, – продолжала Нина. – Тридцатилетние мужики уверены, что это их святое право, и начинают укладывать твою голову к себе на коленки уже на втором свидании. Зато старички, особенно женатые, так долго вынуждены обходиться без этого, что готовы молиться на тебя, после того как ты им отсосешь. Отсутствие орального секса – первая причина мужских измен.
– Неправда, – возразила Хармони. – Главная причина мужских измен – недостаток общения с женами. Как раз на днях я читала об этом статью в «Ньюсуик».
Родители Хармони, закоренелые хиппи, наградили дочь имечком, прославляющим травку и мир во всем мире, по этому ей не оставалось ничего другого, как стать очень важным адвокатом по налоговым делам с доходом, который обозначался цифрой с шестью нулями, и премилым особняком в Джорджтауне. Хармони не разделяла моих дурных предчувствий относительно карьеры юриста: свою профессию она выбрала лет в шесть, прочертила твердый курс к цели и теперь была счастлива, как птичка небесная, проверяя документы, заполнение которых к пятнадцатому апреля ежегодно вызывает коллективное сумасшествие всей страны.
– Я знаю по личному опыту, – настаивала Нина. – Пожилые мужики тащатся, когда у них берут в рот.
– Правда? – Меня начало разбирать любопытство. – И когда же это ты встречалась со стариком?
– Еще в школе, – отозвалась она, запихивая в рот кусочек фокаччи.
– В школе? – изумилась Хармони.
– Ну да. Я приглядывала за его детьми. Не смотри на меня так, Элли, можно подумать, такое не происходит сплошь и рядом. Он подвозил меня домой, ставил машину на обочине дороги, мы кувыркались на заднем сиденье, а потом он меня высаживал, – невинно сказала Нина.
– А у его жены не вызывало подозрений, что он слишком долго подвозит тебя до дома? – спросила я.
Признание Нины повергло меня в шок. Неужели такое и вправду случается на каждом шагу? Самое сильное переживание, связанное с присмотром за чужими детьми, я испытала в тот день, когда мистер Бастроп вез меня домой, будучи в изрядном подпитии. Помню, как я побелела от страха и вцепилась в дверную ручку, когда он едва не врезался в припаркованную машину, а потом вылетел на встречную полосу. Одна только мысль о том, что мистер Бастроп съезжает на обочину и запускает руку мне под юбку, вызвала у меня отвращение: он был толстым волосатым коротышкой, с коротким ежиком волос и оттопыренными ушами.
– Не знаю, – пожала плечами Нина, улыбнулась и лукаво вздернула бровь. – Но именно с ним я кончила в первый раз. То есть не считая мастурбации. Его пальцы…
Хармони закатила глаза и велела Нине замолчать. Нам часто приходилось затыкать ей рот, чтобы люди за соседними столиками не обвинили Нину в оскорблении нравственности.
