Но именно в тот момент, когда я уже предавалась игривым, совсем не подобающим пай-девочке фантазиям на счет продолжения вечера, наше свидание приняло совсем иной оборот и, сделав крутое пике, превратилось в сплошной кошмар. Тед рассказывал мне о своей, поездке в Лондон, где брал интервью у Тони Блэра.
– В жизни он такой же милый, как на телеэкране? – полюбопытствовала я. На меня произвело большое впечатление, что Тед лично встречался с молодым и представительным британским премьер-министром.
– Да, он весьма приятный человек. Но разумеется, настоящий политик. Почти все политики умеют быть приятными в общении, – произнес Тед. – Даже Ричард Никсон как человек был очень обаятелен.
– Ты беседовал с Никсоном? – воскликнула я. Никсон пришел к власти в тот год, когда я родилась на свет.
– Я брал интервью у всех президентов, начиная с Никсона, – сказал Тед, и я попыталась прикинуть в уме, сколько ему лет. В каком возрасте журналистов обычно допускают до интервью с президентами? Лет в сорок, наверное. Правда, тогда Теду должно быть под семьдесят, а на вид я дала бы ему никак не больше пятидесяти. Вероятно, он с самого начала был невероятно талантливым и честолюбивым репортером. Да… Это делало его еще более сексуаль ным, по крайней мере в моих глазах. Меня никогда не интересовали вечно хмурые мужчины с коммунистическими взглядами и без цента в кармане, которые постоянно рассуждают об экзистенциальных страданиях, а потом напрашиваются на дармовой обед.
– Ты успел осмотреть Лондон? – спросила я.
Тед, похоже, слегка удивился, точно мысль об осмотре достопримечательностей одного из самых красивых городов мира даже не приходила ему в голову.
– В этот раз нет. Впрочем, я десятки раз бывал в Лондоне по работе. Кое-что я видел раньше, – спокойно ответил он.
– Я хотела слетать в Лондон на свое тридцатилетие, так сказать, сделать себе подарок, но теперь не знаю – получится ли. Ехать одной не хочется, а мои подруги либо не могут позволить себе такое путешествие, либо слишком заняты, – пожаловалась я, намазывая маслом булочку, посыпанную молотым перцем.
Тед в ужасе уставился на меня, словно я только что понюхала свои подмышки и сообщила, что забыла побрызгаться дезодорантом. О нет, испугалась я, наверное, он ре шил, что я предлагаю ему отправиться со мной в Лондон, как та психопатка, героиня Гленн Клоуз из «Рокового влечения».
– Я не имела в виду… То есть не подумай, будто я предлагаю составить мне компанию, – поспешила я его успокоить, хотя мои неуклюжие попытки исправиться только усилили неожиданно возникшее стеснение. Минуту назад мы непринужденно флиртовали, наслаждаясь жареной говядиной под вишневым соусом, а теперь между нами повисла неловкая тишина.
– Тебе… тебе тридцать? – каким-то чужим и далеким голосом спросил Тед.
– Ну… еще нет. Тридцать мне будет в январе. Первого числа. Я – новогодний ребенок, – смущенно залепетала я.
И тут вдруг – невероятно! – Тед выдал:
– Я думал, тебе больше. Что?..
– Что?!
– Я думал, ты старше.
О. Боже. Мой.
– И сколько же ты мне дашь? – Я не верила своим ушам, однако уже ударилась в панику. Я в курсе насчет своих преждевременных морщин, однако, по всей видимости, дело обстоит серьезнее, чем я предполагала. Должно быть, моя кожа ссохлась, как печеное яблоко.
– Больше тридцати, – признался Тед.
– Тридцать два? Тридцать три? – Я не теряла надежды. Слова Теда прозвучали как приговор:
– Тридцать восемь или тридцать девять.
Я онемела. Ужасно. Отвратительно. Невыносимо. Так я и знала. «Гусиные лапки» старят сильнее, чем я думала: мой кавалер накинул мне лишний десяток лет.
– А сколько мне, знаешь? – нахмурившись, спросил Тед. Он выглядел рассерженным, как будто поймал меня на лжи или я нарочно подрисовала себе старушечьи морщины, чтобы обманом добиться приглашения на ужин.
– Нет, и для меня это не имеет значения, – сказала я и, словно защищаясь, скрестила на груди руки. По правде говоря, я испугалась, что мои прежде соблазнительно торчащие груди сейчас сдуются, будто проколотые воздушные шарики. Мне стало страшно, что в какой-то момент я пере стала следить за собой и мое тело за одну ночь внезапно сморщилось в одних местах и обвисло в других.
– Мне пятьдесят два. Я на двадцать два, нет, почти на двадцать три года старше тебя, – промолвил Тед.
– Мне все равно, – повторила я, сознавая, что веду себя как строптивый подросток.
– А мне нет. Ты хоть представляешь, как нелепо смотрится со стороны, когда старик моих лет ухаживает за молодой женщиной?
Я открыла рот, чтобы привести в пример Майкла Дуг ласа и Кэтрин Зета-Джонс, но потом решила этого не делать.
– Ну что ж, вполне возможно, все остальные тоже думают, что мне на десять лет больше, чем на самом деле, – выпалила я. – Правда, даже окажись мне тридцать девять, ты все равно был бы старше меня на… – Я принялась считать в уме.
– На тринадцать лет. И – да, между нами существовала бы разница. Но по крайней мере не такая вопиющая, – продолжал Тед. – Я не намерен превращаться в одного из этих ослов, которые на другой день после развода покупают безумно дорогие спортивные машины и начинают ухлестывать за студентками.
Тед сердито отодвинул в сторону тарелку с недоеденными закусками, посмотрел на часы и бросил взгляд на дверь, очевидно, прикидывая, сколько времени займет спринтер ский рывок. С ума сойти. Сперва он оскорбляет меня – пусть даже на моем лице заметны морщинки, но строить предположения насчет возраста женщины – просто свинство, а уж если без этого никак не обойтись, ошибаться следует в меньшую сторону, хотя бы из вежливости. А вот теперь Тед еще и намылился сбежать посреди ужина! Я вся тряслась от злости и стыда, чувствуя себя раздавленной. Тем не менее у меня тоже есть своя гордость, и я не позволю ему бросить меня в переполненном ресторане. Нет уж, я должна выйти отсюда первой. Даже у пай-девочек есть пределы терпению.
Я встала, швырнула салфетку на стол, перекинула через плечо сумочку и сказала:
– Пожалуй, мне лучше уйти. Приятного аппетита.
– Может, хотя бы закончишь ужин? – жутким, сдавленным голосом произнес Тед.
– Нет, спасибо, – с пафосом заявила я и повернулась к двери, но, уже уходя, бросила взгляд на Теда: – Кстати, я не студентка.
С этими словами я гордо продефилировала к выходу, мысленно аплодируя себе за удачное воплощение образа агрессивной стервы и одновременно пребывая в шоке от невероятной, кошмарной и отвратительной новости – оказывается, я выгляжу на десять лет старше.
На следующее же утро я оставила 297 долларов и 42 цента на прилавке магазина косметики «Кларинс». По глупости я призналась продавщице, что на самом деле гораздо моложе, чем кажусь на вид, – правда, мои глаза, красные и опухшие после ночи, проведенной в слезах, служили не лучшим подтверждением этого факта, – и что не надеюсь вернуть чудные бархатные щечки десятилетней девочки, а просто хочу выглядеть посвежее, где-то на свои настоящие двадцать с хвостиком. Продавщица тщательно изучила высушенную и жесткую, как подошва, кожу моего лица, после чего выдала заключение: мне требуется новый очищающий-тонизирующий-увлажняющий-омолаживающий комплекс, в который входят два лосьона для умывания – утром и вечером, мягкий тоник, два увлажняющих крема – дневной и ночной, кислородная маска, омолаживающая сыворотка и сорокадолларовая баночка геля для век весом в пол-унции. Она сложила все это в красивый пакетик, кинула туда же несколько бесплатных пробников и заверила, что если я буду строго следовать рекомендациям, то помолодею в два счета.
