…Прежде чем повернуться на бок и закрыть глаза, я возношу короткую молитву с просьбой благословить меня и мою семью. Через полчаса я слышу сквозь сон звуки — мой муж входит в спальню, и звякает ошейник Хельги, которая трусит за Джимом. Хельга запрыгивает на кровать, пока Джим раздевается, сует свой нос мне в волосы и обнюхивает их, словно не имеет понятия, кто я такая и что делаю в ее постели. Затем она из вредности ложится посередине матраса ровно так, чтобы наверняка оградить Джима от меня, оберегая его от чужой тетки с мокрой головой, нахально завалившейся спать в их постель.
Джим укладывается, а я притворяюсь крепко спящей. Если он обнаружит, что я не сплю, то, чего доброго, затеет свои нежности, отпихнет Хельгу на край, а сам прижмется ко мне. Не то чтобы я против мужниных объятий, скорее наоборот, просто Джим ласкается только тогда, когда хочет полной близости, а я сегодня к этому не расположена. Я вообще редко испытываю сексуальное возбуждение, и, если честно, виновата в этом далеко не усталость. Не могу сказать точно, с каких пор, но уже довольно продолжительное время я заинтересована в сексе настолько же, насколько в сортировке грязной одежды и стирке. Ни то, ни другое отторжения не вызывает, но все эти занятия вызывают у меня одинаковое ощущение — трудовой повинности, и тем и другим я занимаюсь, только когда вынуждена. В моей жизни с Джимом оба события — и стирка, и секс — происходят раз в неделю.
Если бы все было, как того хочет Джим, то мы бы занимались сексом несколько раз в неделю, и на выходных как минимум дважды. Так происходило в первые годы нашего брака. Даже когда Джоди была совсем маленькой и требовала постоянного ухода, нам удавалось найти время для занятий любовью. Не скажу, что секс с Джимом был «фейерверком», но муж мой в постели был уж точно хорош. Первые несколько лет мы не могли не прикоснуться лишний раз друг к другу. Оба со здоровым влечением, оба так жаждали близости, что не чурались ни заднего сиденья джимовой «мьазды», ни узкой кровати в моей комнате в университетском общежитии. Частенько мы занимались любовью, едва проснувшись, даже не приняв душ и не почистив зубы.
Мы хотели быть вместе, и такие мелочи, как несвежее дыхание, нас не заботили. Не стану утверждать, что в постели мы такие уж экспериментаторы, но полнокровная половая жизнь у нас точно была. Был у меня и свой небольшой секс-гардероб: чулки в сеточку и подвязки, водились даже трусики с отверстием. Я никогда не была секс-дивой, но в свои двадцать, балансируя между восьмым и десятым размерами[15], оставалась вполне довольной своим телом. В те времена, надев ажурное белье, я чувствовала себя сексуальной. Бывали даже случаи, когда я сама инициировала секс. Однако мало-помалу с течением времени наша половая жизнь стала увядать. Все чаще мы укладывались в постель в разное время. Уставали от работы, зашивались, выполняя родительские обязанности. Теперь же, когда я повзрослела и набрала вес, разжигать страсть в себе стало трудно — в тех редких случаях, когда я надеваю сексуальное нижнее белье, стараясь угодить Джиму, которому это нравится, я чувствую себя неловко и глупо. Несколько лет назад, стоило мне представить, как мы занимаемся любовью, я немедленно возбуждалась. Сегодня я в своих фантазиях вижу располневшую, с растяжками на животе даму тридцати пяти лет, громоздящуюся на лысеющем мужике с пивным брюшком — зрелище не возбуждает, а скорее шокирует, как ужасные картинки, что рисует воображение подростка, задумавшегося о том, что и его родители делают это.
Кроме Джима у меня была еще пара мужчин, но это было так давно, что с трудом вспоминается. Интрижки случились на первом курсе колледжа, когда мы расстались, окончив школу. Я была принята в студенческое братство «Зета Тау Альфа», члены которого только и занималось тем, что организовывали встречи с другими братствами студенческого городка, чаще всего завершающиеся грандиозной попойкой. Мне льстило внимание некоторых «братьев», и не без помощи «Милуокис Бест» или любого другого сорта пива, которое водилось в бочонке, я как-то раз отбросила свои моральные устои и устроила себе веселую ночку… затем еще одну. Я не горжусь своим поведением, но, по сравнению с некоторыми «сестрами», вполне тяну на святую. Был такой Реймонд из «Пи Каппа Фи», которого я встретила в День всех святых. Я согласилась пойти к нему в комнату после того, как перебрала яблочного сидра, щедро сдобренного водкой. Он сильно смахивал на ботаника и мало понимал, чем следует заниматься в постели. По-моему, я была его первой девушкой, но, поскольку не хотелось его смущать, я не спросила, девственник он или нет. Реймонд позвонил мне несколько дней спустя, но я уже успела помириться с Джимом и разговаривать с горе-поклонником не стала. Вторым моим «грехом» стал Льюис из братства «Сигма Чи», второкурсник, которого я встретила на соревновании по боулингу. Самое сильное впечатление на меня произвели его рост — метр девяносто пять и огромные руки. Его ладони были почти вдвое больше моих… Как выяснилось, его руки не были свидетельством величины другой части тела, которая оказалась весьма усредненных размеров. Мне очень понравилось то, что когда Льюис находился со мной рядом, я смотрелась миниатюрной и женственной. Я помню ощущение его веса на себе, помню, как его толстые пальцы изучали мое тело. Габариты парня позволяли ему чувствовать себя мужчиной, а мне — ощущать себя женщиной, но сразу после секса он объявил, что принадлежит к вирджинскому отделению «Сигмы» и приехал в гости на выходные. Мы обменялись телефонами, но я была уверена, что он не позвонит. Так оно и вышло.
Помню, каким неловким был Реймонд, помню руки Льюиса, но есть и самое яркое воспоминание, которое объединяет оба случая: и с тем, и с другим любовником я никак не могла выбросить из головы мысли о Джиме — что он подумает, узнав о моих встречах с другими мужчинами. Я сравнивала прикосновения этих двоих с его прикосновениями, сравнивала запахи, думала о том, как разнится ритм их движений. Джим был моим первым любовником, наши отношения были гармоничными не только в спальне, но и за ее пределами. Мои ночные похождения с мальчишками из студенческих братств заставили меня сильнее скучать по нему, понять, насколько глупым было наше решение расстаться. Мы были молоды, оба только что поступили в колледж. Думаю, и он, и я хотели попробовать чего-нибудь свеженького, поглядеть на то, каким будет мир, свободный от любовных клятв, данных в старших классах школы. Я училась в университете Джорджа Мейсона в пригороде Вашингтона, а Джим уехал в столичный Американский университет. Между нами было не такое уж большое расстояние, и, несмотря на общее решение о разрыве, мы продолжали встречаться. Нам нравилось вместе проводить время, нравилось, что в обществе друг друга мы можем быть самими собой. Мы встречались также в компании старинных школьных друзей, иногда просто созванивались и виделись без повода, просто так — «поддержать контакт». И в один из таких «контактов» была зачата Джоди, а наша судьба решена.
