Снова наполнили бокалы, и всех пригласили на кухню, где на столе красовались бутерброды с сыром, холодной индейкой, салатом, поджаренной колбасой, фруктовым салатом, а также шоколадные пирожные и кофе.
Эйлин и Фиона, стоя рядом, с наслаждением поглощали лакомства.
— Великолепный вечер, — мечтательно сказала Фиона, и Эйлин ожидала, что подруга пооткровенничает с ней насчет Джоэля (все же он танцевал с ней первой), но та вдруг закричала: «Дерек!»
Дерек в этот момент входил с группой друзей.
— С Новым годом! — воскликнула Фиона, повиснув у него на шее.
— С праздником! — выдавил из себя Дерек, краснея до ушей.
Наблюдая за ними с некоторой завистью, Эйлин услышала голос рядом с собой: «Как тебя зовут и как тебе позвонить?»
Это был Джоэль.
— Эйлин, — ответила она. — Эйлин Форрест.
— А номер телефона?
Эйлин задумалась, — ей не хотелось отвечать прямо этому напористому юноше.
— Он есть в телефонной книге, моего отца зовут Генри, — сказала она, чувствуя скованность.
— Напиши его губной помадой на моей руке.
— У меня нет губной помады.
— И как это тебя угораздило, милашка, прийти на вечер без губной помады? Сдается мне, ты настоящее воплощение скромности. Ну хорошо, возьми мою ручку.
Засмущавшись, Эйлин написала на тыльной стороне его ладони: 337-1815.
— 1815 — дата битвы при Ватерлоо. Я запомню.
— Клянусь, ты его забудешь к утру.
— Клянусь, что не забуду. Если не веришь мне, выгравируй его на моем сердце. Черт побери, я забыл захватить свое сердце. Должно быть, оставил его в автобусе.
— Никогда не приноси свое сердце на вечеринку, — отплатила шутнику Эйлин.
— Очень метко сказано, если учесть, что здесь столько красивых куколок. — Он поймал взгляд Эйлин и с минуту молчал, а его глаза смотрели серьезно.
— Я хочу снова поцеловать тебя. Пойдем в сад.
Как загипнотизированная, Эйлин последовала за ним через парадную дверь в сад. Но вместо того, чтобы поцеловать ее, чего она одновременно с надеждой и ожидала и боялась, он поглядел на лужайку и сказал: Прекрасно. Мы будем танцевать «Лебединое озеро».
Он начал имитировать балетные па, и Эйлин после минутного колебания пришлось включиться в танец. Внезапно она перестала стесняться. Лужайка хрустела от белого снега, светили звезды, деревья напоминали темную декорацию, а две залитые лунным светом фигуры казалось парили в воздухе. Эйлин кружилась и поворачивалась; Джоэль ловил ее руки, осторожно придерживая за талию. Эйлин чувствовала себя такой грациозной, быстрой и легкой, как будто ее тело было наполнено воздухом.
Затем Джоэль поймал ее и на минуту прижал к себе. Она чувствовала, как бьется его сердце, слышала его дыхание.
— Эти проклятые скрипки снова фальшивят, — сказал Джоэль на ломаном немецком языке. — Я говорю и говорю им опять, что вы губите моего любимого Чайковского, и как могу я, мэтр балета… — он замолчал.
— Эйлин! — с восхищением прошептал он.
— Джоэль.
Они поцеловались.
— Ты похожа на скромного светящегося ангела, — прошептал Джоэль. — Ты слишком хороша для меня. Ах, какое прекрасное начало нового года.
Переполненная чувствами, Эйлин вздохнула.
Они снова поцеловались, она погладила жесткие волосы у него на затылке и теплую кожу на шее. Разомкнув объятия, он держал ее на расстоянии вытянутой руки, пристально вглядываясь в ее лицо.
— Да, — прошептал он, — я был прав. Ты единственная и неповторимая. Но я не могу позволить тебе простудиться. Он взял ее руку и с почтением поднес к губам. — Позвольте мне проводить Вас в дом.
Когда они чинно проходили по лужайке, Эйлин вспомнила, что она забыла позвонить родителям.
Проснувшись наутро в коттедже Пирсонов, Эйлин вдруг вспомнила о Джоэле. Она слышала, как Гей что-то бормочет и напевает, уткнувшись головой в простыни. Была только половина седьмого. Между занавесками просвечивало серое небо. Эйлин совсем не хотелось вставать.
То, что Эйлин тогда забыла позвонить родителям во время встречи Нового года, сразу же восстановило их против Джоэля. Если бы она могла так же, как часто делала Фиона, сразу же выпалить своей матери: «Я познакомилась с самым красивым мальчиком», возможно, все бы обошлось. Но она не могла придумать никакого объяснения, кроме того, что она… просто забыла. Ее голос звучал натянуто и неубедительно, когда она говорила: «Такой великолепный вечер — мы танцевали и играли воздушными шариками!».
— Где ты была? — обеспокоенным голосом спросила мать. — Когда ты не позвонила, я сама позвонила к Мак-Дональдам, но тебя не смогли нигде найти.
— Мы вышли погулять в саду.
— В саду? — В лице матери недоверия было больше, чем ужаса.
— Мы танцевали на лужайке.
— О Господи!
Эйлин казалось невозможным описать восторг тех минут на морозной лужайке под звездами.
Эйлин почувствовала себя неловко, вспоминая это. Она знала теперь, что существуют вещи, которые родители переживают очень сильно. Ведь тогда она даже не поздравила маму с праздником.
И когда бы ей потом ни случилось упомянуть имя Джоэля, она чувствовала неловкость и читала в глазах матери мысль: «Так, Значит, это тот самый молодой человек, который ранним утром танцевал с моей дочерью в саду?»
Мать не могла постичь подобной выходки и считала ее следствием разнузданности нравов молодежи, поэтому она с самого начала не доверяла Джоэлю, о чем бы после уже не рассказывала Эйлин.
Поскольку первый телефонный звонок Джоэля пришелся, естественно, на время ленча, каждое слово Эйлин было отлично слышно.
— У телефона герр доктор Швейзенберг, я хочу поговорить с моим старым пациентом.
— Ах, Джоэль, это ты.
— Как ты догадалась?
— А у меня видеотелефон.
— Отлично! Скажи, мы договорились встретиться завтра или сегодня?
— Мне кажется, сегодня.
— В этом все и дело. Так сегодня завтра или сегодня? Я совсем запутался.
— Ну, сегодня первое января, — предположила Эйлин.
— Замечательно. Послушай, я все еще у Мак-Дональдов, по крайней мере, мне так кажется. Пойдем погуляем? Я встречу тебя на автобусной остановке через полчаса.
Эйлин понимала, что отец и мать умирают от любопытства, пытаясь догадаться, кто звонит, и только приличие сдерживает их любопытство.
— Это парень, с которым я познакомилась на вечеринке прошлой ночью, — сильно краснея, сказала Эйлин. — Его зовут Джоэль.
— Симпатичный? — спросила мать.
— Просто бесподобный, — ответила Эйлин, — и мы сейчас собираемся погулять.
