Эйлин разогрела себе банку макарон и налила еще чашечку кофе. Потом стала рассматривать книги на столе.
Пирсоны много читали. В поле зрения Эйлин попались триллеры Сименона, Майкла Иннса, Патриции Хайсмит; кроме того, здесь было множество невзрачных книг в простых обложках, в которых герои кипели от страсти, принимали наркотики и подростки совершали преступления.
Эйлин не любила триллеры, особенно если читать их одной в деревенском доме поздно ночью, поэтому она выбрала рассказ об изощренном убийстве в богатой пригородной зоне Нью-Йорка.
Ее очень успокаивало чтение о пороках богачей в то время, как она сама вела образцовую жизнь среднего сословия в пригороде Эдинбурга.
Огонь потрескивал в камине; ветер шелестел в ветвях бука в саду; часы мерно тикали.
Эйлин ощущала спокойствие и удовлетворение, но в этом здоровом чувстве наметилась небольшая червоточинка — некому было похвалить молодую, красивую женщину.
Эйлин впервые встретила Джоэля на новогодней вечеринке, когда ей было шестнадцать. До тех пор она всегда встречала Новый год с родителями, у которых по традиции в этот вечер двери дома были открыты для всех. Гостей угощали искрящимся «Бордо» и «Гиннесом», а затем кофе с сэндвичами, чтобы протрезвить тех, кто совершил слишком обильные возлияния. На этих милых и приятных вечерах Эйлин хотелось петь и танцевать, и играть в глупые игры вместо того, чтобы слушать бесконечные разговоры. Если к ней приходили друзья, то они закрывались в ее комнате и слушали музыку, но это было все же не то. В тот год Эйлин решила нарушить установленный порядок.
— Нас с Фионой пригласили на вечеринку к Мак-Дональдам, — объявила она.
— Кто такие Мак-Дональды? — спросил отец.
— Я познакомилась с Джоном в теннисном клубе.
— Мы его видели? — спросила мать, наморщив лоб. Она никогда не могла запомнить имена и лица многочисленных друзей Эйлин и часто отпускала шокирующие замечания, вроде: «Мы с вами раньше не встречались?», обращаясь к человеку, который появлялся в доме в течение многих месяцев, или «Привет, Сэлли, очень рада видеть тебя» — по отношению к Полин, которая пришла в гости в первый раз.
— Кажется, да, — ответила Эйлин. — Он был у нас несколько раз, такой высокий темноволосый мальчик.
— Такой лохматый?
— Ну, не такой уж он лохматый. Он живет в шикарном доме рядом с Барнтоном. И…
— С Барнтоном! Как же ты доберешься домой?
— Мама Фионы говорит, что я могу остаться у них.
Родители Эйлин обменялись взглядами, и Эйлин подумала, что они, наверно, опасаются диких оргий, о которых пишут в газетах, поездок на машине в пьяном виде, объятий в темноте или просто переживают сам факт, что в первый раз она будет не дома и не с ними встречать Новый год. Иногда в Новый год действительно происходит нечто непредсказуемое, и культурные и уравновешенные люди напиваются мертвецки пьяными.
Эйлин понимала родителей — их небольшое беспокойство по этому поводу было вполне уместно. Они всегда так дорожили скромной атмосферой их домашних праздников — дней рождений и других, из которых Новый год был, конечно, самым главным. Поскольку Эйлин знала, что они никогда не выскажут ей все это прямо — она решила устранить первую возможную причину их колебания.
— Родители Джона будут в квартире, чтобы следить за порядком, если это волнует вас, и во всяком случае мои друзья не напьются.
— Насколько я понимаю, — слегка обиженно сказал отец, — никто и не говорил, что они могут напиться.
— И все же, в Новый год разное случается, — добавила мать.
— Новый год — замечательный праздник, и, по-моему, мы с Марион за все эти годы многое сделали для того, чтобы дать людям возможность повеселиться, будучи трезвыми.
— И все же Эйлин имеет право сделать свой собственный выбор, — вставила мать.
После этого последовала долгая дискуссия о необходимости учить детей пить в разумных пределах, и Эйлин едва не потеряла терпение.
— Тогда о'кей, да? — спросила она, как только получила возможность вставить хоть слово.
— А ты бы не могла пойти туда пораньше и вернуться домой до полуночи?
— Ах, мамочка, ну ты же прекрасно понимаешь, что вечеринка не начнется до полуночи. И все же… — Ей пришла в голову блестящая идея. — Я позвоню вам в полночь и поздравлю вас с Новым Годом, и тогда смогу подтвердить вам, как замечательно и трезво мы проводим время.
— Это было бы прекрасно, — согласилась мать, и Эйлин поняла, что победила. Иногда Эйлин спрашивала себя, как бы сложилась ее жизнь, если бы ей многое запрещалось; очевидно, ей приходилось бы отвечать открытым вызовом, но родители придерживались иной тактики: от нее всегда ждали собственного решения.
Эйлин быстро подавила в себе сомнения. Она, как обычно, разочаровывала своих родителей, и, как обычно, они воспринимали это великолепно. Она стала звонить Фионе.
— Все в порядке.
— Ну и чудненько. Приходи пораньше, и мы вместе оденемся.
В школе Фиона была ее ближайшей подругой, хотя эта дружба была основана больше на контрастах, чем на сходстве. Фиона помогала Эйлин по латыни, а та исправляла ошибки в исторических очерках у Фионы. Фиона каждую неделю влюблялась в нового мальчика; Эйлин почти целый год вынашивала безответное чувство к учителю по искусству — она писала его имя разными почерками на обрывках бумаги, смотрела на них и вздыхала. Фиона была веселой и импульсивной девушкой, не любила зубрить, но всегда ухитрялась неплохо учиться. Эйлин была предупредительна и послушна и аккуратно выполняла все домашние задания. Фиона шила себе одежду из нарочито ярких тканей, молнии у нее все время ломались, пуговицы отлетали, потому что у нее не хватало терпения аккуратно доделать все до конца; гардероб Эйлин состоял из чистых, хорошо подогнанных вещей спокойных тонов, которые успешно сочетались друг с другом.
Тем не менее, они восхищались друг другом, и когда Эйлин пришла в черной вельветовой юбке, черном свитере и с черной вельветовой лентой в гладких каштановых волосах, Фиона восторженно воскликнула: «Ты выглядишь сказочно. Очень, очень изящно и женственно».
Эйлин надеялась, что черный цвет придаст ей взрослости и опытности. Посмотревшись в зеркало, она пожалела о том, что ее лицо выглядит столь круглым и детским. Если бы только у нее были большие глаза и впалые щеки.
На Фионе была туника резких — оранжевого, розового и малинового — цветов; ее длинные светлые волосы рассыпались на крысиные хвостики; один ее розовый чулок поехал, но общее впечатление от ее наряда было грандиозное, и Эйлин заверила ее в этом.
