— Ма-а-арк! Я глуби…
И она ушла с головой под воду.
Черт! Она же сказала, что нервничает на глубине. Так она ее небось панически боится и тут же забывает, что надо делать, чтобы не тонуть!
— Спасите! Тону-у-у!
Миллионы раз я повторял себе: море, а уж тем более океан, не терпят небрежности. Моя небрежность заключалась в том, что я пропустил мимо ушей немаловажную деталь о Полине — она, черт побери, безумно боится глубины! О чем она думала, соглашаясь на морскую прогулку на яхте? Что в любую секунду сможет волшебным образом телепортироваться на земную твердь, минуя мили водного пространства? Почему, блин-блинский, она отказалась надеть спасжилет в таком случае? Ведь я, как всякий капитан, выходящий в море с пассажирами на борту, предложил в самом начале?
Времени обдумывать возможные ответы на эти вопросы не было. Ее реально надо спасать.
Не теряя более ни секунды, я одной ногой спихнул на воду сибоб, лежавший на краю ступеней, а сам щелкнул тумблер скорости хода и сиганул в воду.
И только оказавшись за бортом, понял еще одну важную вещь.
Я идиот.
Вернее, не так.
Я дурака кусок!
Я передвинул тумблер в противоположную сторону, увеличив скорость ласточки до десяти узлов. На сибобе, вдвоем, с учетом поднявшейся к вечеру зыби… Вариантов догнать нет.
— Держись, Белоснежка! Не колоти руками, расслабься. Я рядом!
— Марк! Марк! Я тону!
— Тш, детка, успокойся, я рядом, держись за меня! — Ноль реакции, продолжает молотить по воде, глаза широко распахнуты, взгляд почти остекленевший. — Только не души, пожалуйста!
Полина дышала рвано и поверхностно. Блин, похоже, еще чуть, и у нее случится полноценная паническая атака. Видал я как-то парня в самолете в таком состоянии. Не дай бог сейчас подобное.
— М… м… марк! Вы… тащи мен… ня немедленно! — Ее зубы начали выстукивать, как от холода. — Я б… б… боюсь глубины.
— Полин, тут неглубоко, правда. Метров пять, не больше. Это мелководье практически.
— Ты издеваешься? — взорвалась она. — Это три моих роста! Достаточно глубоко, чтобы я утонула! Где яхта? Где мы? Почему я не вижу твою яхту? Марк! Да говори же, не молчи!
— Полин, ты только успокойся, пожалуйста, и не паникуй. Все будет хорошо. Яхты нет, потому что она уплыла.
— Как уплыла? Почему уплыла? Куда она уплыла без тебя? И без меня, конечно? Это очередная твоя пикаперская дебильная шуточка? Да я тебя… Да я тебе…
Вот, пусть уж лучше психует, чем впадет в ступор от страха. Женщины в гневе на многое способны.
— Полин, прости. Никаких шуток. Ты свалилась в воду, я кинулся за тобой. Хорошо, что сибоб захватил — хоть на плаву продержимся без усилий.
— А где Каспер? Где Лана? — Она зашарила взглядом, который опять стал наполняться страхом, вокруг. — Они что, не увидели нас?
— Ты была слишком увлечена разговором со мной и даже не обратила внимания, что они уединились в каюте, чтобы… ну, дальше сама придумаешь для чего. Яхта идет по заданному курсу, до порта они дойдут на автопилоте, Каспер сможет пришвартоваться и заметит наше отсутствие. Я уверен, что он сообщит в береговую охрану. Завтра нас обязательно найдут.
— Завтра? Завтра? Да я не доживу до завтра, придурок!
— Доживешь, Белоснежка, еще как доживешь. В паре миль отсюда есть суша. Мы доберемся до нее где-то за полчаса, и там будем ждать спасателей. Но ночь придется провести на островке. Все лучше, чем в воде, держась всю ночь за сибоб.
— Боже, боже! Зачем я только согласилась ехать на эту дурацкую прогулку на этой дурацкой яхте с таким дурацким капитаном, который не может позаботиться о безопасности пассажиров!
Между прочим, до сих пор прогулка тебя вполне устраивала, ласточка моя никакая не дурацкая, за такое и всерьез обидеться могу, а насчет капитана… ну, знаешь ли, со всеми бывает. К тому же и не так все катастрофично. Скорее уж, вполне себе удачненько. Для меня. Так, а презики у меня в кармане этих шорт точно есть?
— Не хочу тебя пугать, милая, но если мы планируем в целости и сохранности добраться до острова, чтобы в безопасности переночевать на нем, тебе лучше сейчас успокоиться и молча делать то, что я скажу. Темнеет в тропиках очень быстро, глазом не успеешь моргнуть. Так что отпусти ручку сибоба и вытянись по мне всем телом. За шею не хватайся, держись за плечи.
— Я соскользну!
Нет, форелька, скользить ты будешь позже, когда я приступлю к качественной прожарке.
— Не соскользнешь. Мы поплывем медленно.
— Ты сказал, нам надо торопиться!
— А мы будем торопиться медленно. Нам надо проплыть всего две мили, не больше.
— Это сколько?
— Это чуть меньше четырех километров. Немного на самом деле.
— Немного? Почти четыре километра — это для тебя немного?
— Слушай, ну тогда представь себе, что ты гуляешь по Невскому проспекту. Ты же помнишь, сколько там идти?
— Четыре с половиной километра от Адмиралтейства до Лавры! Причем тут Невский?
— Ну-у-у, чтобы ты могла хотя бы примерно представить расстояние нашей морской «пешей» прогулки.
Мне пришлось по очереди уместить ее дрожащие ладошки на своих плечах. Почувствовав надежную опору, Полина вцепилась покрепче и тут же попыталась практически взобраться на меня, прижимаясь всем телом. Кайф.
— Нет, моя хорошая, верхом на меня садиться на надо. Я имею в виду прямо сейчас.
— Но я так лучше держусь за тебя.
— Не спорю. Но так наши аэро-, вернее, аквадинамические свойства ухудшаются. Мы должны скользить по воде, а не мужественно преодолевать ее сопротивление. Да и сибоб разрядится так раньше времени. Вот представь себе, что ты устала после… м-м-м… горячего страстного секса и обессиленная упала на своего партнера. Представила? Вот так и лежи. Только руки не отпускай. И потихоньку двинули.
— Господи, ты не можешь вот без этого вот?
— Хм, без чего? — Если ты о сексе, то нет, совершенно точно не могу.
— Забудь, — как-то устало выдохнула девушка. — Просто помоги мне добраться туда, где под ногами будет земля, и делай что хочешь потом.
Ну смотри, ты сама это сказала, рыбка моя.
Глава 7
Заплаканные глаза бабули, смертельно бледное мамино лицо, папин сбивчивый шепот и неразборчивое «Всехорошовсехорошовсехорошо»…
В пять лет я умудрилась упасть между двух прогулочных катеров. И причиной этого падения послужил какой-то блондинистый мужик, нелепо взмахнувший руками рядом со мной и столкнувший меня. Придурок даже не заметил этого, будучи в изрядном подпитии. А меня не сразу хватились. Минуту я барахталась между бортами, не в силах даже закричать от испуга и холода. Потом руки сковала судорога. И я просто начала медленно погружаться в темную невскую воду. Мама потом рассказывала, что единственный, кто увидел мое падение, был курсант какого-то военного училища, гулявший по Дворцовой набережной. Он сорвался в бег метров за двести до нашего прогулочного катера и нырнул в воду чуть ли не с парапета. Он-то меня и вытащил. И он же смог оказать первую помощь. Высокий загорелый брюнет. С зелеными глазами. Это я хорошо запомнила. Неудивительно, что все мои положительные герои имели его черты. И точно так же неудивительно, почему я возненавидела на всю оставшуюся жизнь блондинов. И пьяных. А уж пьяный блондин… Ну, вы понимаете. А еще я на всю жизнь запомнила свой смертельный ужас перед темной водой, под которой не видно дна.
Родители водили меня к психологам, отдали в бассейн, чтобы я научилась плавать. И я научилась. Нет, серьезно. Научилась. Брасс — так вообще мой стиль. Я даже лет в двенадцать несколько городских открытых соревнований умудрилась выиграть. Ничего удивительного: вода прозрачная, дно видно, бортики рядом. Все в порядке. Но сколько бы ни ездили на море: хоть на Балтику, хоть в Анапу, хоть в Турцию — стоило перестать видеть дно, будь то из-за мутной воды или просто из-за глубины, как меня вновь и вновь накрывала все та же дичайшая паника и страх смерти.
