стороны, я его понимала. Мы были друг другу не парой, и, кстати, я об этом уже упоминала, еще там, за ужином в ресторане несколько дней назад. Но так откровенно выражать свою неприязнь и брезгливость… наряжать мне в дорогие тряпки, будто я его новая кукла, а не человек…
И ведь он даже не дал возможности выбрать что-то самой. Значит, не доверял вкусу. Ведь не доверял же? Иначе как понимать эту длинноногую брюнетку модельной внешности, которая меня таскала по бутикам уже второй день? Ее звали Света, и я ненавидела ее уже только за то, что Максим ей «доверял».
Не знаю, кстати, почему. Не спрашивайте меня. Может, это была та самая ревность, о которой я подумала в первую очередь. А, может быть, что-то еще. Может быть, мне было просто неприятно то, что мне он как раз-таки не доверял.
Мне и моему второсортному, деревенскому вкусу.
Нет, ничего подобного он мне не говорил. Но наверняка думал.
Наверняка.
Иначе не приставил бы ко мне эту двухметровую девицу, длина ногтей которой меня пугала. Мне кажется, при желании ее маникюр можно было использовать, как оружие.
Света меня до жути раздражала. Что бы я не взяла в руки, чтобы рассмотреть, что бы не приложила к телу для сравнения, она тут же выхватывала у меня эту вещь, делала лицо, мол «ну ты и колхозница, о, боже мой» и отшвыривала ее в сторону, куда подальше.
И так каждый раз.
В конце концов мне это надоело.
В очередной раз, когда Света, задевая головой люстру, отправилась на поиски подходящих мне, деревенской дурочке, вещей, я молча развернулась и ушла. Покинула бутик и направилась, куда глаза глядели.
Было неприятно, когда тебя окунали в грязь. А Максим с первого дня нашего знакомства, если не считать той глупо проведенной вместе ночи, только этим и занимался. Самоутверждался за мой счет. Указывал мне на мое место.
Я долго брела, куда глаза глядели. Телефон в кармане не переставал вибрировать несколько минут. А затем в ватсап посыпались сообщения. Ни одно из которых я не стала читать. Под очередной «дзынь» я остановилась у витрины одного из магазинов.
За стеклом красовалась швейная машинка. Большая, красивая и совсем новая. Неосознанно я потянула к ней пальцы и «прикоснулась» сквозь стекло.
Помню, у меня была старенькая, пока я жила в деревне. Сердобольная соседка, тетя Инга, отдала мне свою, когда «глаза уже совсем перестали видеть». Черненький Зингер служил мне верой и правдой. Помню, как радовалась ему, мне казалось, что мне подарили целый мир.
Училась всему сама, таскала из библиотек потрепанные и выцвевшие журналы и осваивала непростое ремесло в одиночку. Сначала шила одежду для кукол, потом избрала своей жертвой кота Бориса, а после перешла на платья для себя и семьи.
И все бы хорошо, если бы только в очередном приступе ярости тетка не разбила любимый Зингер. Помню, как в тот день плакала без остановки много часов. Мне казалось, что подаренный ранее новый мир у меня отняли, так и не дав до конца насладиться.
С тех пор я была без машинки. Холила и лелеяла эту мечту. Думала, перееду в столицу и в первый же месяц куплю себе самую лучшую.
Не вышло.
А сейчас передо мной стояла красавица, настоящее произведение искусства и у меня в голове уже крутились наряды, которые можно на ней пошить, я уже слышала мерный стук иголки, видела, как прокладываются идеально-ровные швы…
А, была не была!
Вчера вечером мы с Орловым подписали договор, который про себя я как только не окрестила, начиная от «кабального», заканчивая «сделкой с нечистым». Я обязалась молчать и смиренно играть роль его рабыни, ой, простите, невесты и далее жены, и никогда в жизни не открывать рта и не рассказывать об этом даже под пытками. А он, в свою очередь, вручил мне карту. Маленький пластиковый прямоугольник. Который в наше время решал так много.
На нем была энная сумма денег. Очень приличная, судя по договору. Я даже не знала, на что тратить такие деньги, потому что никогда не обладала и сотой частью такой суммы.
Но сейчас…
— Вам что-то подсказать?
Я даже не успела зайти внутрь. Пожилая женщина, лет шестидесяти на вид, улыбнулась мне. Она вышла из магазина и посмотрела на меня, а я даже не заметила этого, потому как дверь была открытой.
— Я…
— Это очень хорошая модель, если возьмешь, не пожалеешь, прослужит тебе верой и правдой годами, — заверила мне улыбчивая продавщица.
Я пошла за ней, как заколдованная.
Это была мечта детства. Я всегда хотела свою машинку, оверлок, столик, кучу тканей, иголок, камней и пайеток. Вся та роскошь и красота, все те яркие краски и блеск, которого мне всегда не хватало в нашей серой, скучной деревне, в нашем маленьком, стареньком доме, все находило воплощение в грезах и эскизах будущих платьев.
А сейчас у меня, наконец-то, были деньги на то, чтобы осуществить мечту, которой было уже очень много лет.
Нет, конечно, окончательно разойтись и скупить все то, что хотелось, я себе не позволила. Обошлась только тем, что уж очень сильно приглянулось.
В конечном итоге, я купила ту самую швейную машинку, на которую изначально засмотрелась, хороший оверлок, пару корзин и кое-что по мелочи. Иголки, нитки, пару кусков тканей, один из которых продавщица подарила мне, назвав это бонусом за щедрую покупку.
Теперь у меня, наконец-то, было все. Все для того, чтобы начать полноценно отшивать сотни, если не тысячи эскизов, которые я сделала за свою жизнь.
Расплатившись, поблагодарив женщину и оформив доставку, я покинула магазин и зашла в соседний. Лавка для художников.
Рисовала я не очень, но, как и любому модельеру, это было нужно. Я очень надеялась восполнить этот пробел в университете, куда Максим обещал меня устроить, а пока решила купить самые необходимые вещи. Набор новых карандашей, несколько лайнеров, уголь и мелки, которые любила еще с детства.
Напоследок я отправилась в детский магазин. Было
