в толпе. Наверное, я из тех людей, кого называют волк-одиночка. Запахи, звуки, голоса… Царила такая вакханалия, будто в метро ранним утром.
Спустя час я захотела сбежать в номер гостиницы, в которой мы поселились, а спустя два уже чувствовала себя больной. Тони же купался в обожании поклонников обоих полов, пребывая в своей стихии. И старался вовсю вовлечь меня в творящееся вокруг нас безумие.
Но даже его неизменная галантность в итоге стала меня раздражать, а его буквально прилипшая к моей талии рука вызывала стойкое желание от нее избавиться.
От духоты ломило виски, ноги в туфлях на высоком каблуке словно налились свинцом, от жуткой усталости раскалывалась голова и даже рябило в глазах…
Вот что со мной не так? Нарядные люди в роскошном зале фонтанируют праздничным настроением. Многие ждали этого события весь год, для кого-то, может, это и ежегодная рутина, а для кого-то — первое погружение в мир моды.
Грязный, фальшивый, такой гламурный снаружи, когда тебя целуют в обе щеки с радостной улыбкой, и такой ядовитый внутри, когда одновременно мечтают о твоем провале и завидуют.
К счастью, об изнанке мира моды я знаю только по разговорам, на своей шкуре пока испытала только завистливые взгляды в духе «Этой серой мыши не место рядом с модным гением» или «Вскоре он заменит ее другой».
Девочки безумно хотят соответствовать стандартам и готовы пойти на что угодно, лишь бы довести свое тело до идеала.
Конечно, есть модели плюс-сайз, которые гордо носят лишние килограммы, но их единицы. Основная масса моделей невероятно худы, прямо-таки парад разнообразных жердей.
Но всё равно они красивые, эти модели. Не такие идеальные, как на фото, со своими изъянами, не без этого, но красивые.
На их фоне я бы чувствовала себя невзрачной мышкой, не уверяй меня в обратном восхищенный взгляд Тони. На каждый из семи дней он подготовил для меня особое платье, выделяющееся из всей коллекции.
Сегодня я в черном обтягивающем шелковом великолепии, узком, обтягивающем как перчатка, длиной чуть ниже колен и с воротником-стойкой. При этом руки и спина открыты.
Яркими акцентами играли огненно-красные вставки, гармонирующие с украшениями — широкими браслетами и длинными висячими серьгами.
Тони и для себя постарался, выбрав похожий по расцветке наряд. От него было глаз не оторвать. Ну почему я не могу влюбиться в него? Почему, стоило ступить на родную землю, тайком посматриваю по сторонам в надежде увидеть одно-единственное лицо. Мужчины, о котором запретила себе думать.
Даром что ему здесь нечего делать, его появление на открытии Недели моды совершенно нереально, и жду я его по какой-то необъяснимой причине, просто потому, что мы находимся в одной стране.
Наверное, это присуще каждой женщине, обиженной мужчиной, — продумывать фразы, которые скажешь обидчику при встрече.
Психолог не раз говорила мне о том, что, пока я не переверну страницу, не будет мне покоя. И вообще советовала дикость — встретиться с Суворовым и высказать ему свои обиды или отдать заранее написанное письмо.
Освободиться. Пф, какая чушь! Какой бы дурой я выглядела. Он наверняка и думать обо мне забыл. Столько времени прошло. «Хватит возвращаться в прошлое, живи здесь и сейчас», — приказала я себе, и, вот она, сила самовнушения, ощутила прилив энергии.
Поулыбалась в камеры, угостилась с фуршетного стола, заставленного вкусностями, пообщалась с незнакомцами, подходящими к нашей паре с завидной периодичностью.
Даже получилось попрактиковать итальянский, чему я была очень удивлена. Оказалось, могу сносно изъясняться.
Время шло, силы окончательно покинули меня, праздник продолжался, и уже не знала, куда себя деть. На помощь неожиданно пришел местный визажист Артемий, окруживший меня заботой и непринужденной болтовней о показе.
Снабжая его и нас с Тони комплиментами, молодой бородач со смешным, но, по всей видимости, очень модным хохолком на макушке и в стильных крупных очках проводил меня в располагающуюся на другом этаже спа-зону. Обилие света в монохромном помещении ударило по глазам, и опытный глаз визажиста тут же заметил мои зажмуренные глаза.
— Я знаю, что вам нужно! — провозгласил он, галантно подхватывая меня под руку и препровождая к белоснежному кожаному креслу, на вид кажущемуся невероятно удобным. И в самом деле, оно таким и оказалось.
Меня деликатно уложили в него, предварительно подождав, пока переоденусь в мягкий халат и тапочки, и нажали несколько кнопок. Кожа подо мной была теплой, само кресло приятно вибрировало, расслабляя уставшие мышцы.
Но и это не всё. Артемий вытащил заколки из моих волос и аккуратно помассировал всю поверхность головы. Его пальцы действовали неспешно, умело растворяя мигрень и вызывая сладкую полудрему.
В довершение процедуры он мягким влажным спонжем протер мне лицо, а сверху наложил готовую маску. Не в виде крема, а целиковую, которая прямо-таки настраивала на то, чтобы прикрыть глаза и блаженно улыбнуться, погружаясь в сон.
И покинул помещение, приглушив свет. Какое-то время я вслушивалась в удаляющиеся шаги визажиста и Тони. Последний вежливо отфутболивал намеки парня провести вместе ночь. «О времена, о нравы», — сказала бы моя строгая преподавательница Татьяна Георгиевна, а Николай Дмитриевич бы плюнул на пол, припечатав парня грубым определением человека нетрадиционной ориентации.
Сама же я отключилась от всего, поймав себя на мысли, что отчего-то ничуть не ревную, и провалилась в полусон, всё больше и больше теряя связь с действительностью.
Но она напомнила о себе тремя визгливыми женскими голосами, раздавшимися неподалеку. Девушки прошли внутрь, переговариваясь.
— Здесь-то хоть никого нет?
— Нет, никого.
— Наконец-то!
— Тогда давайте посидим тут.
— Давайте.
Вопрос, почему пришедшие меня не замечают, разрешился сам собой, когда я чуть приоткрыла глаза и обнаружила, что они находятся в отдалении, а сама я отгорожена от общего пространства бежевой ширмой, причем в щель между ее частями отлично просматривались три девушки модельной внешности.
Визажист прикрыл меня перед уходом, наверное думая, что сюда никто не придет. Подслушивать нехорошо, это знают все. Но я невольно вслушивалась в разговор, упустив момент, когда можно было предупредить о своем присутствии. Потом это показалось глупым. И я молчала.
А что мне оставалось, раз меня не заметили?
