чтобы что-то планировать заранее.
Выражение лица Финна становится проницательным, словно он пытается прочесть меня как книгу. Между нами воцаряется молчание, и на мгновение я задаюсь вопросом, откажется ли он рассказать о своей татуировке. Но он заговаривает.
— Я учился в Стэнфорде в колледже. Перед первой игрой поехал в Сан-Франциско и долго гулял по мосту Золотые Ворота. Думал обо всем, чего хотел достичь, кем хотел стать. Я сделал татуировку в те выходные.
Делаю еще один снимок.
— И ты уже достиг всего, чего хотел?
В его глазах появляется таинственный огонек.
— Почти.
— Хм. А что насчет роз?
Две яркие словно живые, красные розы, нарисованы сверху и снизу штата.
В уголках его глаз появляются морщинки.
— Сделал их, когда выиграл свой первый и второй Кубок роз.
Столько гордости во взгляде. Я ловлю его.
— А бриллиант? — киваю в сторону стилизованного бриллианта в нижней части Калифорнии.
— На первом курсе тренер сказал, что я — необработанный алмаз. И если когда-нибудь попаду в профессионалы, он будет считать, что я стал бриллиантом. — Его губы кривятся. — Я добавил его на следующий день после того, как меня отобрали в команду.
— Ты любишь свою работу.
— Да, мэм, — говорит он с дерзким видом.
— О чем ты думаешь перед игрой? — спрашиваю я, отрываясь.
— Ты хочешь, чтобы я рассказал об этом? — Он, кажется, более чем готов рассказать, но также ему любопытно действительно мне интересно или я просто подыгрываю ему.
— Нет. Я хочу, чтобы ты представил это сейчас.
Финн молча опускает голову и закрывает глаза.
И у меня перехватывает дыхание. Потому что он потрясающий.
Так как он растянулся на полу, сила его воздействия должна уменьшиться, но это не так. Тело остается напряженным, мышцы подрагивают, готовые к действию. Но выражение лица совсем иное. Умиротворенный взгляд, мягкие, чуть приоткрытые губы, четкая линия подбородка расслаблена, гладкий лоб.
Ему абсолютно комфортно в своем теле, в своем разуме. Я будто наблюдаю за молящимся человеком. Истинно верующим.
И чувствую, как преображаюсь вместе с ним, обновляюсь и оживаю вместо того, чтобы просто заниматься своей обычной рутиной. И снова меня поражает это чувство узнавания. Только на этот раз оно не пугает, а словно согревающий бальзам заставляет почувствовать собственную кожу, каждый вдох и выдох.
Я почти забываю снимать, но когда возвращаюсь к работе, знаю, что это просто прикрытие. Часть меня возмущена. Эта жадная часть чувствует, что этот личный момент — то, что Финн Мэннус позволил увидеть только мне.
Но потом я прихожу в себя. Это просто работа. И теперь она официально завершена.
ФИНН
— ВОТ ЧТО Я ТЕБЕ СКАЖУ, — говорит Джейк, сделав большой глоток пива. — Детское масло идеально для моей кожи. Надо было попробовать его раньше.
— Должен заметить, твое лицо и правда похоже на детскую попку, — смеюсь я.
— Это лицо, — говорит он, — поможет мне затащить кого-нибудь в постель, как только я допью пиво.
Просто качаю головой и расслабляюсь в кабинке бара, где мы отдыхаем.
— Тогда хорошо, что ты намазал его маслом. — Терпеть не могу непроходящее ощущение чертова масла на коже и хочу поскорее выкинуть из головы весь этот день.
Едва эта мысль приходит, я уже знаю, что лгу себе. Когда мы с Чесс остались на фотосессии вдвоем, это было... даже не знаю, как объяснить. По-другому.
На время я забыл о работе, о боли, терзающей тело, о прессе, команде, победах и поражениях. Я вообще перестал о чем-либо думать. Каким-то образом Чесс сделала то, что у меня получалось только на поле: заставила сосредоточиться исключительно на моменте.
Но все закончилось. Мое время с боевой мисс Честер Куппер закончилось. Я привык, что люди постоянно приходят и уходят из моей жизни. Новые лица появляются почти каждый день, поэтому не должен чувствовать потерю.
Но почему чувствую?
Можно списать это на влечение. Но меня и раньше влекло к женщинам. Честно говоря, мне было немного одиноко после той истории с Бритт. И об этом я действительно не хочу думать. Никогда.
Хмурюсь, когда официантка ставит на стол блюдо с копчеными устрицами.
— Вот, держите, парни. — Она добавляет корзинку кукурузных шариков и еще одну с жареными креветками. — Могу я предложить вам что-нибудь еще?
Ее улыбка широкая и любезная. Она раздражает, потому что я немедленно начинаю задаваться вопросом, не флиртует ли она. Я взял за правило сразу же пытаться раскусить мотивы каждого.
— Все в порядке, — отвечаю я.
Ее улыбка немного тускнеет, а потом снова становится ярче.
— Ну, кричите, если понадоблюсь. Все что угодно.
Джейк сразу набрасывается на еду, когда она уходит.
— Она что, флиртовала? — спрашиваю я, как только она уходит за пределы слышимости.
— Почему? — Он высасывает устрицу. — А ты бы хотел?
— Нет. — Я провожу рукой по волосам. — Просто я уже ни в чем не уверен.
Склонившись над едой, Джейк смотрит на меня.
— Бардак в голове, не так ли?
Облегчение от того, что он не счел меня напыщенным мудаком из-за моего вопроса, переполняет меня.
— Да, так.
— Ну, для протокола... — Джейк тычет пивом в сторону официантки. — Она флиртовала.
— Может тебе тоже показалось. — Кладу креветку в рот.
— Финн, — говорит он с преувеличенным терпением. — Ты новый квотербек домашней команды, а в этом городе обожают свою команду. Поэтому, можешь смело предполагать, что даже собаки на улице будут флиртовать с тобой.
— Убежище твоего разума — страшное место, Райдер.
Он ухмыляется с полным ртом креветок.
— Зато чертовски веселое.
Смеюсь в знак согласия, и внезапно до меня доходит: Чесс не флиртовала.
Не так, как все обычно. Я привык к «пожалуйста, сделай для меня то-то, а потом подпиши мою грудь так-то». Она не пыталась получить ничего, кроме хорошей фотографии, а это ее работа. Она была собой. И, на несколько коротких мгновений я тоже.
— Что за кислое лицо? — спрашивает Джейк, прерывая мои мысли. — Попалась плохая устрица?
Я откидываюсь на спинку сиденья, ковыряя мокрую этикетку на пивной бутылке. Нас с Джейком отобрали в команду в один год. Мы многое вытерпели вместе: нас заставляли петь идиотские речевки на сборах в тренировочном лагере, мы терпели дедовщину
