сразу верю в то, что он вырубился. Как будто кто-то кнопку отключения нажал. Для верности нарочно громко поворачиваюсь набок, придирчиво считаю интервалы вдохов, несколько раз машу перед его лицом рукой. Ноль реакции. Спит как человек с кристально чистой совестью. Вернее, в его случае, как человек, что ту совесть в глаза не видал.
Затаив дыхание, пару секунд разглядываю Вадима. Сейчас, когда он этого не видит, сложно удержаться. Честно говоря, я плохо понимаю, зачем это делаю, просто в какой-то момент залипаю и все.
Эти губы меня целовали недавно, а я на них смотрю будто впервые. Такие мягкие на вид… И такие жесткие на вкус.
Тихонько тянусь рукой к открытой шее. Сдавить бы покрепче, да боюсь силенок не хватит. Кончиков пальцев касается теплый выдох. Я дергаюсь как от удара плетью. Даже во сне от Вадима исходит угроза.
Поднявшись с кровати, нагишом, на цыпочках крадусь к матовым дверям. Первая, насколько я запомнила, ведет в душ. Вторая — в кабинет, если верить смутным очертанием массивного стола. Посередине остается последняя дверь, за ней темно как в склепе. Осторожно веду по стене ладонью, пытаясь найти выключатель.
Поиски так затягиваются, что я успеваю взмокнуть и трижды обсохнуть. Наконец, внизу на уровне бедра нащупываю какую-то крутилку. Плавно по мере прокручивания загорается свет. Вот она, гардеробная монстра!
Среди разнообразия вещей выбираю висящий особняком темно-синий костюм. Постепенно в отражении огромного зеркала из хрупкой девушки перевоплощаюсь в карикатурного подростка с закатанными по локоть рукавами, ремнем, затянутым почти под самой грудью, и штанами-шароварами, подвернутыми до середины икры. Туфли выбираю самые легкие, чтоб не сразу слетели с ноги, сжимаю обувь подмышкой и, не дыша, крадусь на выход.
Желание сорваться на бег растет с каждым шагом. Чем ближе свобода, тем страшнее, что кто-то меня заметит, окликнет или того хуже — Слава вдруг спустится за стаканом воды.
— Управилась, наконец-то? — Женский шепот гремит в тишине как выстрел. — Чего как вкопанная встала? Тоже мне эскорт ударница! Пошевеливайся, чай не из-под первого мужика выползаешь.
— И часто сюда такие ходят? — упавшим голосом обращаюсь к напугавшей меня тетке. Стесняюсь спросить прямо, а Слава тоже пользуется подобными услугами?
— Какие такие? Шлендры, что ли, вроде тебя? Что за манера не называть вещи своими именами? — ворчливо брюзжит она. — У Вадима Витальевича спрашивай. Мое дело проследить, чтоб ничего не пропало и выпроводить тебя за ворота.
Мне в жизни не было так сильно стыдно! Но недоразумение мне в принципе на руку, поэтому молчу, покорно обуваю ласты Вадима под ястребиным взором его домработницы и быстро шлепаю за женщиной на улицу.
— До свидания, — бросаю рассеянно, пытаясь определить, в какую сторону мне дальше идти.
— Эка ты оптимистка! Прощай, — фыркает насмешливо тетка. — Хозяин второй раз одной блядью не пользуется. Женился бы уже, ей-богу…
Да где ж он дуру такую найдет?
Вадим
— Подъем, засранец, — басит над моим ухом взбешенный голос брата. — Смотреть тошно как ты дрыхнешь, пока я ночь напролет тебе пазл собираю!
Я ошалело подскакиваю, озираясь по сторонам и поправляя ширинку, чтоб не проткнуть брюки своим авторитетом, некстати восставшим ни свет ни заря.
Должно быть, я задремал ненадолго, что неудивительно, если вкалывать как черт семь дней в неделю. Странно… В спальне, кроме меня и Славы, никого. Света заныкалась в душевой? Как ей удалось улизнуть с кровати, да так, что я даже шороха не услышал?
Похоже, я не задремал, а вырубился, раз не почувствовал вообще ни черта.
— Принимай свою вазу, я на пары опаздываю. — Слава нетерпеливо хмурится, зачесывая пятерней взъерошенные волосы.
Точно, ваза…
Брательник вчера нагнал полный дом друзей-идиотов, которые умудрились разбить одну из итальянских ваз, что нам остались от матери. Думал, пришибу его, пока не пришла идея получше, как использовать с выгодой этот проеб.
Я запретил Славе ложиться, пока не склеит все как было, а на рассвете его бы ждал сюрприз. Вот только сюрприз, походу, ожидает меня.
Теперь меня разбирает злость на то, как развивается утро. Паршиво начинается день, не по плану.
— Сколько времени заняла работа? — спрашиваю буднично, заглядывая в душ. Никого.
— Семь часов, — отчитывается Слава.
— Ты результатом доволен? — бросаю, открывая дверь в свой кабинет. А затем и в гардеробную заваливаюсь свирепея.
Не понял?..
Свет горит, костюма не хватает…
Бляха! Сон как рукой снимает! Нет ее нигде. Сбежала.
— Сам посмотри!
По голосу слышно — гордится. Золушка, мать его.
Внезапное осознание, что меня поимели, становится переломным моментом. Я вихрем разворачиваюсь и встряхиваю брата.
— Ты Клавдию сегодня видел?
— Клава готовит гостиную к завтраку. Опять ворчит, что ты никак не женишься. — с вызовом ухмыляется Слава. Выпроводила Светку, значит. Тут мой косяк, инструкций я домработнице не давал. Башка не тем была забита. — Слушай, может, хоть раз не будешь скотиной и сам осчастливишь Аглаю?
— Твоя Аглая тени своей боится. Такого счастья, как я, принцесса не вынесет.
— А меня, типа, вынесет?
— Куда она денется? Ты умеешь бабам красивое плести, — рявкаю, не скрывая раздражения от его бестолковости.
Славу можно назвать серьезным, если бы не излишняя влюбчивость. Сегодня брат готов достать луну, поймать жар-птицу, добыть для любимой царские черевички, а завтра наступит рутина и Славу потянет на новые подвиги. Единственный способ его удержать — брак по расчету. От комфорта и роскоши он будет зависим всегда.
Послушал бы хоть раз разумного совета. Я еще пару лет назад говорил — Света ему не пара. Девчонка привыкла решать все сама, она его не будет мотивировать. С ней брат продолжит плыть бревном, куда понесет течением, переложив ответственность на более выносливого. Это она его пока распаляет своей отрешенностью, а начнутся проблемы и вся любовь захлебнется.
Ну не верю я в их союз на всю жизнь. Не верю!
— Дай сюда, — выхватываю у придурка вазу и со всей дури швыряю ее в стену.
Осколки муранского стекла звенящей пылью опадают на пол. Эмоций ноль. Вчера царапнуло сожалением, сегодня это просто часть воспитательного процесса — кропотливо склеенная, но все равно дефектная.
— Ты охренел, Вадим?! Я ночь не спал! Пальцев не чувствую! Ты что творишь?! Придурок!
Вот теперь верю, что Слава старался. Вижу.
— Приятно? — Показываю рукой на груду стекла. — Это ты семь часов всего убил. А я годы потратил, чтобы вернуть то, что рухнуло вмиг после смерти родителей. Начинай ценить уже что-то помимо юбок, если не хочешь остаться без гроша за душой.
— Ты мне будешь говорить о душе? — вспыхивает брат. —
