— Я? — Эдик выпучивает глаза. — Кариночка, милая, не сочти за дерзость, но, думаю, моя роль на этом этапе заканчивается. Дальше давай сама. В конце концов, он твой знакомый, а не мой!
— Ты мой агент! — встаю на дыбы.
— Но не раб же, — обороняется Эдик. — А в чем, собственно, проблема? Позвони ему, обрисуй ситуацию… Или, думаешь, откажет?
— Я… Я не знаю! — в панике заламываю руки. — У меня даже нет его номера, понимаешь? Мы общались-то всего-ничего…
— Успокойся-успокойся, — приятель подскакивает ко мне и принимается ободряюще похлопывать по плечу. — Мы сейчас что-нибудь придумаем. Он же публичный человек, наверняка появляется на всяких светских мероприятиях…
— Он рэпер, а не художник! Какие светские мероприятия? — издаю горестный стон.
— Ну, значит, не светские, — суетится Эдик. — Ты давай, раньше времени не убивайся. Сейчас мы все выясним. Интернет нам в помощь.
Глава 10
Карина
После пятиминутного копошения в телефоне Эдик сообщает, что ближайшее выступление Богдана состоится через два дня в одном из многочисленных ночных клубов столицы. Название заведения мне ни о чем не говорит, но это, наверное, потому что я очень давно выпала из тусовочной жизни.
— Ну вот и все, дело в шляпе, — довольно потирает ладони приятель. — Тебе всего-то и нужно попасть к нему за кулисы и уговорить дать интервью для «Интро».
В голосе Эдика звучат нотки облегчения, будто все то, что он озвучил, — плевое дело. Однако я его настроений разделяю. Как по мне, поставленная задача отдает бредом сумасшедшего и поэтому изрядно меня страшит. В ней слишком много неизвестных, которых я не просто не понимаю, но и искренне не хочу понимать.
— Попасть за кулисы? — пребывая в глубочайшем шоке от происходящего, переспрашиваю я. — Как ты себе это представляешь? Мне что, пробиваться сквозь толпу его юных фанаток, работая локтями?
— Ну почему сразу локтями, Кариночка? — кривится Эдик. — Мы же цивилизованные люди. Я попробую договориться насчет прохода, используя свои связи. Думаю, не откажут.
— Господи, какой кошмар, — в изнеможении прикрываю веки и откидываюсь на спинку кресла.
Мне становится дурно от одной только мысли, что придется толкаться в прокуренном клубе среди пьяной и обдолбанной молодежи. И все ради чего? Чтобы попасть в гримерку к главной звезде вечера. Я даже в двадцать лет подобной ерундой не страдала, а уж в тридцать это и вовсе попахивает шизухой. И как я только докатилась до такого?
— Ладно, Карин, расслабься, ничего страшного в этом нет, — Эдик обходит меня сзади и принимается массировать плечи. — Сходишь на концерт, развеешься, заодно узнаешь, чем дышит новое поколение…
— Никотином и его производными, — угрюмо вставляю я. — Тем же, чем и мы в молодости.
— Брось, наверняка появилось нечто новенькое, — не унимается мой агент. — Слышала что-нибудь про дизайнерские наркотики?
— Боже, Эдик, да мне плевать, что они там употребляют, — поддаюсь очередному приступу раздражения. — Мне тридцать три, я вечера в ванной с книжкой должна проводить, а не на рэп-концертах!
— Хватит ныть, Гольдман! — гибкие пальцы Эдика покидают мою шею, и их обладатель вновь возникает передо мной. — Ты писательница или как? Воспринимай происходящее как творческую авантюру. Потусишь, проникнешься атмосферой, словишь вдохновение и напишешь очередной бестселлер, на этот раз про потерянное поколение зумеров.
— А что, если потерянное поколение — это мы, а не они? — мрачно интересуюсь я.
— Вот и порефлексируешь на эту тему в будущей книге, — усмехается он. — Ладно, дорогая, мне пора ехать. Надо этих киношников добивать, а то уже два месяца договор подписать не могут… Ты же хочешь, чтоб по твоей книге сняли сериал?
— Ага, — апатично отзываюсь я. — Давай, удачи.
Если честно, прямо сейчас мне на этот сериал плевать с высокой колокольни. Столь сильного внутреннего раздрая у меня не было со времен… Да никогда такого не было! Я даже в день выхода критических рецензий на свой первый роман так не нервничала…
Может, вина выпить?
Глазами, полными надежды, кошусь на часы, но время против меня — еще нет и двенадцати. Эх, пить в такую рань значит расписаться в собственном поражении и признать, что жизнь в очередной раз нагнула тебя. И опять не по любви.
Прикрываю веки и, чтобы хоть немного расслабиться, предпринимаю попытку дышать животом. Так нас учили на курсах интимной гимнастики, которые я проходила чуть меньше года назад. Стыдно признаться, но тогда я наивно верила, что прокачка мышц тазового дна поможет мне поддержать стремительно угасающий огонек наших с Олегом отношений. Мышцы-то в итоге окрепли, а вот секс горячее не стал.
Надышавшись до состояния головокружения, протягиваю руки к ноутбуку, лежащему передо мной на столе, и резко распахиваю крышку.
Окей, Гугл, давай посмотрим, что ты можешь мне рассказать о Богдане Ткаченко.
«Tkach перешутил Александра Агафонова на его же интервью», «Богдан Ткаченко свел татуировку, посвященную бывшей девушке», «Двадцатидвухлетний рэпер побил рекорды прослушиваний в iTunes» — Интернет буквально взрывается от обилия статей о моем новом знакомом. Тут и обсуждения его личной жизни, и миллион фотографий с юными поклонницами, и видеозаписи с концертов, и тексты песен…
Глядя на это разнообразие информации, я чувствую, как к горлу подкатывает тошнота. Не потому, что увиденное мне неприятно (скорее, наоборот, так как Богдан на удивление фотогеничен), а потому, что с каждой прочитанной статьей, с каждым пролистанным снимком я все отчетливее понимаю, это никакая не шутка: мой молодой любовник действительно кумир подростков. Кумир подростков, представляете?!
Дрожащими пальцами навожу мышку на кнопку «плей» и коротким щелчком запускаю последний трек Богдана под названием «Фонари». Сначала ушей касается неспешная ритмичная музыка, пропитанная сочными, немного дребезжащими битами, а потом из динамика раздается до боли знакомый голос. Низкий, прокуренный, хрипловатый.
На какое-то время все чувства, кроме слуха, отключаются, и я тотально погружаюсь в монотонный речитатив. В целом, композиция звучит довольно приятно, слова хорошо рифмуются друг с другом, а в тексте прослеживается смысл, который, кстати говоря, не так уж и примитивен. Но, несмотря на это, я не могу сказать, что песня мне нравится.
Во-первых, я не привыкла к мату в музыке. В мое время цензура в творчестве была как-то построже. Во-вторых, сама манера исполнения кажется мне немного странной: во время прослушивания создается ощущение, что Богдану очень лень открывать рот, и свои рифмы он выдает будто нехотя, из-под палки. Причем эта тенденция прослеживается из трека в трек.
Не знаю, может, я безнадежно отстала от моды, а, может, у меня просто плохой музыкальный вкус, но я, хоть убей, не понимаю всего этого ажиотажа вокруг его творчества. Во времена моей юности тоже был рэп: Децл, Многоточие, Каста. Но они читали по-другому — понятнее, энергичнее как-то… Хотя, справедливости ради стоит признать, что и их музыка не находила отклика в моей душе.
Поймите правильно, я родом из интеллигентной семьи. Мой отец — ректор небезызвестного московского ВУЗа, мать — некогда знаменитая прима-балерина Большого театра. До шестнадцати лет я была примером идеально воспитанного ребенка: отлично училась, играла на фортепиано, печаталась в Мурзилке и никогда не перечила родителям.
Естественно, это все не могло продолжать вечно, и в десятом классе у меня случился подростковый бунт — я покрасила волосы в красный, стала курить и связалась с плохими ребятами. Но даже невзирая на это, в душе я всегда оставалась ценителем прекрасного.
Меня искренне восхищало творчество Шишкина, потому что, если долго-долго смотреть на его картины, можно заметить, как шевелятся кроны деревьев. Я любила музыку Рахманинова, зачитывалась Булгаковым и заучивала наизусть стихи Ахматовой. Мне правда нравилось то, что принято считать классикой.
