все-таки в ресторан? Посидим, вспомним школу? А машину завтра заберешь, а?
Я размышляю, как поступить. Просто разойтись в две стороны действительно как-то неправильно (ну не чужие же мы друг другу люди!), и он обнимает меня за плечи.
– Ну, Светка, соглашайся. В конце концов, из-за нашей свадьбы я на сутки с работы отпросился, и ты моя должница. И вообще, если бы ты знала, скольких соперниц сегодня обскакала, ты бы меня сама в ресторан пригласила – отметить свою удачу!
Ох, котяра.
Но настроение радостное, черные глаза горят, и я смеюсь, шлепнув его по груди.
– Скорее, от скольких спасла! Шибуев, я знаю тебя, как облупленного! Не набивай себе цену. Ну хорошо, – соглашаюсь, – идем. Но чур, ты пригласишь меня танцевать!
* * *
Ресторан дорогой, обслуживание чудесное, приятная музыка, тихий смех Шибуева, и голова от вина хмелеет незаметно.
– Ты помнишь, Светка, как мы с Артемьевым в седьмом классе поспорили, можно ли споить водкой мадагаскарского таракана и будут ли у него шевелиться усы? В кабинете биологии тогда жили два экземпляра в террариуме – Чук и Гек. Потом их, в конце концов, кто-то выкинул.
– Конечно, помню. Водку вы тогда принесли, и мы все побежали смотреть. Но в последний момент вы оба сдрейфили. Тоже мне, натуралисты-естествоиспытатели. Испугались каких-то жучков!
– Мы с Рыжим – да. Но не ты! Я тебя тогда зауважал. Особенно после того, как биологичка обнаружила Чука и Гека бухих на своем столе.
– Зато теперь мы знаем, что у них не только усы шевелятся, но и лапки.
– А в восьмом классе ты в учительской подменила золотую рыбку на двух хищных пираний. У директора тогда чуть инфаркт не случился!
– Это у моей мамы чуть инфаркт не случился. Она привезла рыбок с какой-то чудо-выставки, и были они жутко дорогие. Хорошо хоть не сдохли.
Мы с Шибуевым от души смеемся, вспоминая школьные годы и юных себя.
– Ты была настоящей оторвой, Светка, но мы тобой гордились.
– Я была глупой и бесстрашной, это правда. Когда-то была, Андрей, – смотрю нежно на друга, – но не сегодня.
Мы решаем выпить за общее прошлое и пригубляем вино.
– Знаешь, в школе я был уверен, что однажды вы с Рыжим будете вместе. Тогда ты мне нравилась, и я тебя ревновал. Вы сидели вместе и постоянно цапались.
– Я и Витька?! – я так удивлена, что отмахиваюсь от этой мысли. – Да ты что! Не-ет! Мы даже не целовались ни разу. Я, конечно, Артемьева люблю, но как брата, и только! Да и разве можно его не любить?
– И все же? Почему?
– Это не та степень близости, и никогда той не была. Не спорю, нам вместе интересно, но тесно. А потом, он меня боялся. Только я тебе об этом не говорила!
– Ну да, твой язычок всегда был острее, чем у других. Из всех наших только ты и могла над Рыжим постебаться по-настоящему. Свет?
– Да?
– Идём потанцуем? Все-таки у нас свадьба. Давай запомним этот день.
Я легко отмахиваюсь: хмель уже кружит голову.
– Ой, у тебя этих свадеб еще будет. Не переживай! Обещаю прислать подарки!
– Вряд ли у меня когда-нибудь будет такая же красивая невеста.
Я качаю головой, позволяя ему подлить в мой бокал еще вина.
– Ну и льстец ты, Андрей. И на что это ты, интересно, уставился? – подозрительно щурюсь. – Я думала, ты говорил о моих глазах!
– Никогда не мог равнодушно смотреть на твою грудь, Светка, – Андрей придвигается ближе. – Еще лет с четырнадцати. А как нужно было сказать? Какое симпатичное у моей фиктивной жены платье и все, что под ним?!
– Ох, Шибуев. И правда, пойдем лучше потанцуем, пока ты не брякнул что-нибудь совсем уж ужасное!
Мы танцуем, смеемся, а вечер все продолжается и продолжается. Так приятно оказаться в компании старого друга, вспомнить прошлое… а еще чувствовать на себе мужские руки. То, как они касаются голой спины в вырезе платья, как сжимаются на талии. Они все смелее, или мне только так кажется? Почему я не противлюсь, а льну к ним? К таким горячим и неторопливым, словно мне нравится их тепло?
Странный и необычный вечер, и как же хочется себя отпустить.
– Свет, поехали ко мне, я покажу тебе свою квартиру. Должна же моя жена знать, где живет ее муж в те редкие дни, когда сбегает от родителей.
– Как, Шибуев, неужели ты тоже живешь с родителями? Ты – вольный кот?
– Я единственный сын, а моя мама потрясающе готовит. О, нет, я не готов уйти из рая, дорогая. Мое удовольствие никогда не выходит за границы моей свободы, и я никогда не остаюсь на чужой территории.
Мы едем в такси, и свет от фонарей отбрасывает в салон длинные тени. В полутьме взгляд Шибуева, как неостывший жженый сахар, обжигает из-под полуприкрытых век, а лицо так близко. Темная голова вдруг склоняется, и губы касаются шеи.
На миг я задыхаюсь от острых ощущений, закрыв глаза. Сжимаю пальцами сильные плечи.
– Ш-шибуев, прекрати.
– Светка-а… – хриплый шепот бежит по коже, проходит электричеством по возбужденным нервам и ударяет в нутро. Стягивает жилы в животе. – Никто не узнает. Мы никому не расскажем. Я хочу тебя, Светка.
Я пьяна и сошла с ума. Совершенно точно сошла.
Но я живая, и внутри меня полыхает пламя.
Наши губы встречаются, и я отвечаю на поцелуй.
Шибуев огонь, теперь я знаю.
* * *
Пробуждение приходит неспешное. Сытому и нагому телу тепло и уютно, между ног приятно покалывает возбуждение. Это тело соскучилось по близости, я еще не проснулась, а уже слышу собственный стон удовольствия в ответ на ласку руки и пробравшиеся в меня пальцы. Они берут, скользят во влажности, и в ответ на их движения я подаюсь навстречу.
Сколько же раз я кончила за эту длинную ночь? Не помню. Но желание не угасло, с приходом дня оно разгорается вновь, и вот уже бедра раскрываются, и сбивается дыхание.
Я открываю глаза и вижу темную голову Шибуева, склонившуюся к моей груди. Он проводит горячим языком по напряженному соску, спускается ниже, облизывая меня, как кот сметану. Приподнимается на руках, приготовившись накрыть собой.
Отличное пробуждение, ничего не скажешь!
– Андрей, стой!
– Что?
Я отталкиваю его в плечи и сажусь в постели, прикрывшись одеялом. Господи, это действительно случилось!
– Ты с ума сошел? Что ты делаешь? – говорю почти с ужасом. – Ладно, вчера мы с тобой оба напились в дым и не понимали, что делаем, но сейчас-то пора очнуться!
Шибуев протягивает руку и
