Я не оборачиваюсь на лестнице, когда слышу за собой тонкий звук шагов, я ускоряюсь, когда наконец подхожу к своей комнате, и я не реагирую нанего, когда во весь рост просто плюхаюсь на свою кровать. И только когда в моих руках оказывается телефон, я поднимаю взгляд и вижу Стэна, стоящего в дверном проеме, не сводящего с меня взгляда.
– Чего тебе, Стэн? – с открытой налюбезностью бросаю я. Да, вот такая я невоспитанная хамка.
Стэн окидывает меня беспокойным, даже мягким взглядом:
– Тебе действительно нехорошо?
Нет, я просто хочу, чтобы ты свалил и наконец оставил меня в покое.
– Да, что-то голова разболелась. Я хочу поспать.
И тут же, зная тактичность и правильность этого парня, триумфально жду от него пожеланий хороших снов и закрытую по ту сторону дверь комнаты, но он меня удивляет.
Стэн вдруг уверенно ступает внутрь и хлопает за собой дверью. Я даже отвожу в сторону экран телефона, где маячит сообщение, успевшее отправиться Кейну, и вопросительно приподнимаю брови. Мне хочется бросить ему что-то вроде «Эй, парень, попридержи коней!», но он меня перебивает:
- Знаешь, я слышал, как твоя мама рассказывала там о твоем сегодняшнем приключении в школе... Но я знаю, что случилось на самом деле. Ты с ним была.
Его вдруг зазвеневший льдом голос, словно отсекается ножом. Меня как будто ударяет высоковольтной проволокой, я застываю парализованная, не в силах шевельнуть ни одной частью тела. Мне нет дела до того, что я, скорее всего, настолько летала в своих мыслях, что пропустила часть маминых разговоров, потому что сейчас мое горло сковывает в железные тиски и единственная мысль, одиноко бьющаяся в опустевшем сознании, – это безмолвный вопрос: Как? Как он узнал?
Я сглатываю, пытаясь успокоить ускоренный пульс, тяжелыми усилиями заставляя себя держать лицо, и пока я судорожно ищу ответ на этот вопрос, я вижу еще кое-что. В его скользящих по мне глазах появляется тонкая брешь. Он ищет. Ищет хоть что-то, пытаясь найти подтверждение своих слов. И я понимаю: он ничего не знает. Он блефует, надеясь заставить меня расколоться, что я сама признаюсь во всем.
– Да ну, – я неискренне улыбаюсь, хотя такая улыбка больше напоминает мне нервный смех на изорванном выдохе. Стэн не сводит с меня кристально холодных глаз. Просто удивительно, как еще минуту назад в них было столько тепла и заботы.
- Ну ты же не глупая, Ким, - и снова это ледяное чувство заполняет меня до краев. – Разве не знаешь, что таким, как он, надо от таких, как ты? Могу поспорить, что твоя мама и не подозревает, как ты ее обманываешь. Он же старше тебя, Ким. Сколько ты его знаешь?
Меня охватывает нездоровая дрожь.
– Господи, что ты хочешь от меня? Может, ты собираешься занять место Генри, чтобы дышать мне в затылок и заглядывать в рот? Я не должна перед тобой отчитываться! Это вообще не твое дело, понял? Отстань от меня, Стэн!
Я умолкаю, тяжело дыша. Бурный крик, за которым на самом деле скрывается дикая паника, сейчас кажется мне совсем плохой идеей. Но страх заставляет меня защищаться и защищать себя со всех сторон.
Стэн просто смотрит на меня, совсем не реагируя, а потом делает еще одну странную вещь, которая совсем сбивает меня с толку. Он спокойно сдвигается по комнате и смотрит прямо на меня, не сводя взгляда. Я немного съезжаю по спинке и оглядываюсь по сторонам, растерявшись, но на самом деле Стэн проходит мимо кровати и останавливается у окна. Он цепляется пальцами в узкий подоконник и смотрит в окно, коротко раскачиваясь на пятках. Стэн вцепился в его грани так сильно, что я вижу, как побелели косточки его пальцев и понимаю, что своей вспыльчивостью только подтолкнула его к верному ответу.
– Я все равно докопаюсь до правды, Кимберли, – отстраненно говорит он, глядя в окно. Уж слишком глубок его взгляд для этого возраста... - Как говорил твой отец еще полгода назад - это всего лишь детское увлечение.
Кажется, я окончательно теряюсь, потому что не нахожу слов. Я смотрю на него и вдруг понимаю, что действительно даже не знала Стэна, несмотря на то, что мы знакомы с детства. Сама не замечаю, как губ касается легкая искривленная улыбка.
– Считаешь меня ребенком? - До моих ушей доносится тихий голос, он будто принадлежит мне и в то же время кажется чужим. Стэн поворачивает ко мне лицо:
- Считаю тебя влюбленной по уши дурочкой... неспособной видеть очевидные вещи. Он еще немало горя тебе принесет, увидишь, Ким. И вот когда он сделает тебе больно, по-настоящему больно, так, что тебе жить не захочется... - а вот это мне уже не нравится, очень не нравится. – Ким, вот тогда ты придешь ко мне. И ты знаешь, я не отвергну тебя. Я дам тебе поддержку и утешение, которое ты будешь просить у меня. Вот тогда я покажу тебе, что такое настоящая, взрослая любовь.
В его уверенно поставленном голосе звенит твердость, способная пробить металл. Я настолько поражена, что молчу, где-то у обмякшей руки я чувствую тонкое щекотание в кожу и не сразу сознаю, что это за звук. Стэн неискренне улыбается, кивая куда-то в район моей ладони.
- Давай, ответь ему. Скажи, что тебя отвлек твой нерадивый ухажёр, который слишком туповат для того, чтобы понять, что ты на дух его не переносишь.
До меня доносится мой резкий вдох, и я вдруг вижу его в совершенно ином свете. И мне становится его безумно жаль.
- Стэн...
Он неохотно кривится:
– Да нет, Ким, не надо. Лучше возьми трубку, не заставляй парня ждать.
И когда он уходит, отцепляясь от подоконника, я провожаю его взглядом и бросаю последний расфокусированный взгляд на закрытую дверь. Моя грудь вздымается, когда я делаю быстрый глубокий вдох, чтобы собраться, после чего я на мгновение закрываю глаза и снимаю трубку...
14
Позже вечером, когда я сижу, прислонившись к спинке кровати, и переписываю примеры из учебника на коленях, ко мне без стука заходит мама. Я молча смотрю, как она проходит между столом и шкафом, поднимает ноутбук, шуршит моими тетрадями и учебниками, и закусив губу обводит глазами комнату. Затем ее взгляд с подозрением падает на приоткрытое окно. Мама подходит к нему и открывает так широко, что в комнату прорывается ветерок. Я морщусь от легкого холода. Она выглядывает сначала вдаль, потом смотрит вниз с длинным, молчаливым выжиданием, словно оттуда сейчас выпрыгнет инопланетянин, чтобы похитить меня.
Что ты ожидала там увидеть, мама? Кейна, скрывающегося между ветвями, или голубя, приносящего мне письма от него?
Мама, вздохнув, закрывает окно, делает глазами еще один круг по моей комнате и останавливает их на мне, будто до сих пор меня здесь не существовало, а теперь вдруг я стала центром комнаты. На меня находит непонятное чувство, и в глубине души я ожидаю услышать упреки о том, что для писанины существует письменный столик, но мама выдает что-то вроде того, чего я подчас боялась, но старательно пыталась этот страх игнорировать.
– Дай сюда свой телефон.
– Зачем? – пугаюсь я.
– Сегодня останешься без своих игрушек. Отдам утром, когда пойдешь в школу.
Меня внезапно обдаёт холодом, и я сама понимаю, что моя невольная пауза выглядит несколько подозрительной. Она ставит руку ладонью вверх и я только безразлично пожимаю плечами, протягивая ей свой гаджет. Слава Богу, это лишь очередное наказание и она не поняла истинную причину моего волнения. Хорошо, что мы уже с Кейном поговорили. И сегодня он не придет...
– Ты уроки сделала?
Мамин вопрос заставляет меня искренне удивиться. Я сбрасываю бровь и демонстрирую ей тетрадь на своих коленях. Она одобрительно кивает и уходит. У двери она останавливается и картинно вздыхает, разворачиваясь ко мне.
– Ким, скажи, что мы делаем не так?
Неожиданное изменение разговора ненадолго вгоняет меня в ступор. На меня ложится потрясение. Я дважды моргаю, прежде чем понимаю, что этот вопрос был задан не для общего фона и она действительно, правда ждет от меня ответа.
