– Вечность бы слушал. Я просто любуюсь,– Кейн своим любимым жестом заправляет прядь волос мне за ухо, он пытается улыбнуться, но его улыбка получается натянутой.
– Ким. – Взгляд Кейна меняется и я начинаю нервничать, видя в нем очень много осторожности. – Я не смогу прийти на твой выпускной. Замдиректора будет собственной персоной и парни не смогут прикрыть меня. Ты расстроилась?
Я чувствую, как мое сердце пропускает удар. Этот день действительно важен для меня, но не потому, что в нем будет выпускной. Я готовила себя и к этому тоже, и честно говоря, мне казалось, что я не сильно расстроюсь, если Кейн все-таки не придет, однако внутри шевелится непонятное чувство. Я хотела бы сказать ему, что ничего страшного, что я понимаю, как ему тяжело и, пожалуйста, пусть он только не волнуется из-за этого. Могу ли я обижаться? Нет! Но в душе созревает что-то другое, оно разливается по груди горячим потоком, наносит сильный дискомфорт и мне почему-то тяжело дышать. Вот только вместо всего этого я произношу только одно слово:
– Нет.
Вот так просто, оказывается, лгать. Ты бессовестная лгунья, Кимберли.
– Ким, – я слышу голос Кейна. - Ану посмотри на меня.
Я молчу, но Кейн сам вздергивает пальцами мой подбородок. Здесь я не могу больше скрыть свои налившиеся слезами глаза и жую нижнюю губу, спасая ее от жалкого дрожания. Я вижу в его взгляде тонкую брешь, передаваемую мне, и сама сдаюсь.
– Выпускной только через три недели, – мой надломленный отчаянием голос звучит на октаву выше. – Почему ты говоришь мне уже сейчас, что не сможешь прийти?
– Ким… Кимми, – с горечью выдыхает он, и она в его голосе становится все более ощутимой. Теперь его взгляд блуждает по моему лицу с какой-то мучительной грустью, и по его виду я могу догадываться, что ему досадно не меньше, чем мне. Но эмоции уже бушуют внутри меня, они неукротимо выливаются через край и я не могу себя остановить.
– Это был наш единственный шанс. Больше нет ничего, Кейн, – в отчаянии шепчу я. – Они контролируют меня и ни шагу не позволяют ступить в одиночк. Что, если они узнают о наших встречах и мы больше не увидимся? Я же не выдержу этого, Кейн.
И тут его рука резко тянется вверх, он мгновенно притягивает меня к себе, положив руку на мой затылок, и целует с такой безумной страстью, что у меня подкашиваются ноги, и я падаю на его колени, но быстро ориентируюсь, оседлав его бедра и затягиваю руки вокруг шеи. Поцелуй выходит слишком агрессивным: почти до потери памяти, на грани боли и удовольствия. Так же резко он испускает меня, и в его глазах сияет пламя, жаркое буйство из расплавленного неба.
– Не смей и думать об этом, – крепким голосом говорит он. – Они ничего не сделают. И даже если попробуют, я пройду через девятый круг ада, но не позволю им отнять тебя у меня.
Господи. Мои губы все еще горят пламенем, но куда сильнее пылает сердце. Оно стучит так быстро и захватывающе, и я сама не замечаю, как рот расплывается в улыбке. Тогда я тем более не вижу смысла говорить ему, что буду на этом дурацком выпускном со Стэном. Я не хочу, чтобы он расстраивался, и если у меня нет возможности что-то изменить, то пусть я просто переживу этот день и он скорее закончится.
– Почему ты не пришел вчера вечером? – спрашиваю я, немного успокоившись и перебирая пальцами его каштановые волосы. – У тебя было много работы?
– Да, Кимберли, но не совсем.
Я собираюсь спросить, в чем тогда причина, когда ручка двери размашисто дергается и из ванной появляется довольный ребенок.
– Ну все, я умылась!
Я смотрю, как она искренне улыбается, тайно ожидая одобрения от брата, и хохочу. Кейн тоже смеется, но быстро маскируется, прочищая горло, давая понять, что она сделала все правильно. И неважно, что ее рубашечка немного взмокла и пропиталась влагой сверху и в рукавах. Она старалась.
- Умница, Оливия, - голос Кейна спокоен и кроток. Я сползаю с его колен и сажусь рядом, наблюдая за малышкой. – Смотри, как тепло на улице. Хочешь, мы втроем пойдем сейчас гулять?
Малышка неуверенно косится на окно, откуда бьет солнечный свет, но плохо сдерживает радостную улыбку.
– А мы успеем?
- Конечно, успеем, у нас еще есть время. Иди, пока переоденься в маминой комнате, я уже приготовил тебе платье и босоножки.
Кейн так говорит не потому, что он не хочет ей в этом помочь, а потому что она хочет делать все сама и обижается, когда брат предлагает помощь. Оливия знает, что брат тяжело работает и считает, что своей самостоятельностью будет его радовать. Маленькое солнышко. Я улыбаюсь, провожая взглядом Оливию, когда она радостно убегает в другую комнату.
– Ты купил ей кукольный домик? Но ведь это так дорого, Кейн.
Я не могу не заметить в углу комнаты огромную завораживающую конструкцию и мое сердце сжимается, стоит только представить эмоции малышки, когда Кейн вручил ей этот подарок. Я бы сама не пожалела для нее всех богатств, которые есть. Хотя и владею я не слишком большими богатствами.
– Я знаю, – Кейн со вздохом встает и подходит к домику, задумчиво касается его, на мгновение отвлекаясь мыслями. - И это будет еще одним поводом видеть ее счастливую улыбку всякий раз, когда мне разрешают забрать ее к себе... Она давно его хотела. Пусть играет. Я буду знать, что все не зря, даже если ей не позволят забрать его с собой в… в… – губы Кейна с усилием сгибаются, пытаясь произнести эти слова. Затем он отворачивается и болезненно чертыхается, толкая ногой незаметно упавший на пол степлер.
Я чувствую, как тугие шнуры стягивают мою грудь заново.
В детский приют.Вот, что он хотел сказать.
Я встаю и подхожу сзади, провожу ладонями по обтянутым футболкой крепким плечам, целую между лопаток и тихо обнимаю, прижимаясь к нему.
– Скоро ты сможешь забрать Оливию и будешь ей хорошим братом. Ты уже хороший брат, самый лучший на свете. Если бы у меня в детстве был такой же, я была бы самым счастливым ребенком на планете.
В моем горле образуется гигантский ком и я отодвигаюсь, чувствуя, как мышцы Кейна напрягаются. Он поворачивается ко мне, задирает голову к потолку и прикрывает глаза, дыша через рот.
– Зачем тебе я, Ким?
Я даже отступаю на шаг, застывая столбом. Мой тихий, ошеломленный шепот доносится до меня слабым выдохом:
– Прости?
– Нищий и лишен элементарных вещей, – теперь Кейн смотрит на меня, его прямой взгляд и искривленная улыбка почти парализует меня. - Я не могу покупать тебе цветы или другие подарки, водить тебя в кафе и рестораны, как обычные парни, хотя видит Бог, как мне хочется коснуться этих проклятых денег, отложенных на обучение. Я ведь даже не знаю, получится ли у меня. Что, если я завалю экзамен и меня не примут в эту компанию? – Кейн выдает совсем не привычный для него горький сумасшедший смешок. — Как я должен себя чувствовать, когда ты тыкнешь пальчиком в какую-нибудь вещь, а я попросту не смогу тебе ее купить? Кем я буду в твоих глазах? А в своих? Иногда я думаю, что правильнее было бы оставить тебя в покое и позволить этому Стэну добиваться тебя. С ним тебе не придется думать о том, что ты будешь есть завтра, как справиться со счетами и где искать еще одну работу, чтобы погасить долги, но Ким, – здесь он останавливается, одаривая меня совсем другим, новым взглядом. – В тот раз, когда ты вернулась ко мне в слезах, наплевав на обещания родителям прекратить наши отношения, и говорила мне о том, что тебе нужен толькоя, я кажется окончательно слетел с тормозов. У тебя был выбор и, возможно, ты совершила самую большую ошибку в своей жизни, но теперь уже поздно. Я никуда тебя не отпущу и сделаю все, чтобы быть рядом, даже если мне придется лезть в самое пекло, потому что я слишком сильно люблю тебя, чтобы просто сдаться и отдать другому.
Боже! Воздух разорвался, сжался и сузился в одну нагретую его голосом точку пространства. Я не могу заставить себя остановиться, бросаюсь в его объятия и крепко прижимаюсь. Кейн притягивает меня к себе, нежно целует в лоб и кладет подбородок на мою макушку.
