Я киваю, мое лицо горит, когда я вношу поправку. Я неправильно написал ее чертово имя. Господи, Бет, должно быть, думает, что я полный идиот.
Внезапно по коридору разносится детский крик, доносящийся из одного из кабинетов врача.
Я поднимаю глаза.
— Что за ху… что это было? — спрашиваю я.
Бет в настоящее время разыгрывает сцену, где очень голодная гусеница ест буквально все, черт подери, и притворяется, что грызет хвостик Ками. Крик раздается снова, громкий и испуганный, а она даже не реагирует.
Я сажусь, тревога пробегает по мне.
— Бет.
— Хм?
— Почему этот ребенок плачет? Что, черт возьми, они с ним делают?
Она хмурится.
— Его, наверное, просто вакцинируют. Может быть, берут кровь.
Крики становятся громче. Я провожу рукой по лицу. Мне это совсем не нравится. Мне не нравится это место.
— Что, если они захотят сделать с ней что-то, что нам не понравится? — выпаливаю я. — Мы можем забрать ее и уйти?
Бет пристально смотрит на меня.
— Что ты имеешь в виду? Что они с ней сделают?
Я открываю рот, но прежде, чем я успеваю придумать ответ, дверь в коридоре открывается. Выходит седовласая женщина со стетоскопом на шее.
— Камилла Рэй? — зовет она.
Я ничего не говорю.
Бет бросает на меня странный взгляд.
— Здесь, — говорит она, вставая. Я делаю глубокий вдох и следую за ней.
***
Доктор доброжелательно улыбается, когда мы входим в стерильно выглядящий кабинет, воркуя с Ками.
— Давай посмотрим на тебя. Ты маленькая пухляшка, не так ли?
— Это плохо? — с сомнением спрашиваю я. Ради бога, я не посажу шестимесячного ребенка на диету. Как это вообще можно сделать? Она просто пьет молоко.
Женщина качает головой.
— Она вырастет из этого. Некоторые дети просто рождаются немного толще. Я всегда предпочту видеть крепкого ребенка, чем слабого. — Она похлопывает по мягкому столу. — Хорошо. Ложись, дорогая.
Бет осторожно кладет Ками на стол, а затем мы оба стоим рядом, пока доктор проводит ее через целую гамму тестов. Ками взвешивают, измеряют, обследуют. Все это время доктор засыпает меня вопросами, на которые я не знаю ответа.
— У нее начали резаться зубки? — спрашивает она, беря мазок со щеки Ками для анализа ДНК.
Я пожимаю плечами.
— Не уверен.
— Хм. Она ползает? Переворачивается?
— Я не знаю.
Женщина бросает на меня тяжелый взгляд. Я чувствую себя дерьмово. Да, это не моя вина, что я этого не знаю, но кто-то должен был, ради всего святого. Кто-то должен был заботиться о ней настолько, чтобы следить за всеми ее этапами.
Прием заканчивается тем, что врач делает Ками уколы. Когда она готовит иглу, хорошее настроение Ками сразу же улетучивается. Она начинает громко плакать, будто чувствует, что сейчас произойдет. Мое сердце чуть не разрывается, когда я смотрю, как слезы катятся по ее щекам. Она выглядит напуганной, и это сводит меня с ума.
— Дорогая, — радостно говорит доктор. — Мы почти сделали это. Придержите ее.
Я пристально смотрю на женщину.
— Что?
— Просто положите руку ей на ногу и вытяните ее для меня.
Я смотрю вниз на рыдающую маленькую девочку передо мной. Ее щеки розовые и мокрые, и она извивается, пытаясь вырваться от доктора. Мое горло сжимается.
— Мы можем сделать это в другой раз? Она напугана.
— Поверьте мне, независимо от того, когда мы это сделаем, ей это не понравится. Лучше просто сразу сделать это.
Я делаю глубокий вдох и киваю, прижимая одну руку к центру груди Ками.
— Все в порядке, — тихо говорю я ей. — Будет больно, но только чуть-чуть. А потом мы сможем вернуться домой.
Она плачет еще громче. Я не удивлен. «Возвращение домой» в данном случае — довольно дерьмовый стимул. Что у нее есть дома? Ни мамы, ни кроватки, ни игрушек — только три холостяка и чертово автокресло.
Бедная девочка.
Бет пытается отвлечь Ками, опускаясь на колени рядом со столом и покрывает поцелуями ее живот, пока я убираю пряди волос, прилипшие к ее мокрым щекам. Она кричит еще громче.
— Все в порядке, — снова говорю я ей. — С тобой все будет в порядке. Я обещаю. Я не позволю, чему-то плохому случиться с тобой.
Ками смотрит на меня красными и полными слез глазами, затем прячет лицо в моей рубашке. Я не знаю, прячется ли она, хочет утешения или ждет, когда я возьму ее на руки. В любом случае, я чувствую, как кровь отливает от моего лица. Я не могу этого сделать. Я не могу.
— Сай? — Бет кладет руку мне на плечо. — Тебе не нужно присесть? Ты боишься иголок?
Я стискиваю зубы.
— Нет.
— Ты весь белый.
— Говори за себя.
— Отлично. Шутки про рыжих. — Она изучает мое лицо. — Ты выглядишь так, как будто вот-вот потеряешь сознание.
Я качаю головой.
— Я в порядке.
— Вы готовы? — спрашивает доктор. — Держите ее неподвижно. Ей это не понравится.
Тяжело сглотнув, я удерживаю Ками, вытягивая ее ногу и прижимая ее к столу.
Она корчится, рыдает и кричит. Мне приходится отвернуться, когда доктор колит ее иглой, и она начинает реветь от боли.
ГЛАВА 10
БЕТ
Сайрус молчит, когда мы выходим из кабинета врача и возвращаемся на улицу. В Блумсбери[10] прекрасный день, небо ясное и голубое, а улицы в основном пусты, когда мы возвращаемся домой. Ками все еще плачет, поэтому мы останавливаемся в местном парке и садимся на скамейку. Я прижимаю ее к себе и даю бутылочку, наблюдая за клумбами с тюльпанами, покачивающимися вокруг ближайшего фонтана. Она почти сразу замолкает, проглатывая еду. Когда она заканчивает, я достаю из сумки салфетку и помогаю ей срыгнуть, затем сажаю к себе на колени, чтобы обнять.
На протяжении всего этого Сайрус хранит молчание. Я поднимаю на него взгляд. Он наблюдает за Ками, уютно устроившейся в моих объятиях, со странным выражением в глазах. Его лицо бледное под загаром.
— Ты в порядке? — тихо спрашиваю я.
Он кивает.
— Можно? — Он тянется к ней.
Я передаю Ками ему, и он прижимает ее затылок к своей груди. Она начинает мяукать, и он целует маленький хвостик, который я сделала ей сегодня утром.
— Нет, — шепчет он. — Нет, нет, все в порядке. Мне очень жаль, я знаю, что это больно. Все в порядке.
Ками морщит лицо, брызжет слюной и решает успокоиться. Он слегка укачивает ее, его лицо все еще мрачно.
— Ты уверен? — Я осторожно надавливаю. — Ты не выглядишь в порядке.
Может быть, он просто устал. Или у него похмелье. В конце концов, он и правда провел бессонную ночь.
Сайрус смотрит на Ками и тяжело сглатывает.
— Мне не нравилось удерживать ее.
— Я знаю, милый. — Я касаюсь его руки. Он одет в черную рубашку и джинсы, но расстегнул воротник, закатал рукава и добавил несколько серебряных ожерелий и колец, легко превращая образ из повседневно-делового в образ рок-звезды. Его бицепс напрягается, когда я похлопываю его. — Я думаю, что многим родителям это кажется трудным. Но ты все сделал хорошо.
— Возможно, я даже не ее отец, — тихо говорит он, касаясь одного из ее локонов самым кончиком пальца.
— У вас есть предположения кто отец?
Несколько мгновений он молча размышляет.
— Не совсем. Ее лицо слишком маленькое и девчачье, чтобы действительно быть похожим на любого из нас. — Он вздыхает. — Себ убежден, что она не его, но мы все предохранялись. Ради всего святого, нам же не восемнадцать.
— Ты хочешь, чтобы она была твоей?
Он отрывисто кивает.
— Она само совершенство. И я бы хотел иметь дочь.
Я смотрю на парк, наблюдая, как пара студентов устраивается на траве, доставая учебники.
— Я бы не приняла тебя за парня, который хотел бы ребенка.
Он пожимает плечами.
— Мне всегда нравились дети. Обычно я понимаю их лучше, чем взрослых.
Я смотрю на него, щурясь от солнца. Этот человек так отличается от того Сайруса, которого я встретила в квартире. Прежний флиртующий плейбой исчез, и теперь он кажется обычным, заботливым парнем. Невероятно горячим, нормальным, заботливым парнем.
