Не нужно бегать через секретаршу и главный холл. Можешь приходить напрямую. Но стучать обязательно!
— Поняла, — киваю я, икнув.
Вишневский поднимает бровь и молча смотрит на меня. Потом вздыхает и уходит через ту самую неприметную дверь.
Надо же, даже не нахамил! Почти…
Прохожу вдоль стен с кучей полок и шкафчиков и глажу пальцами полированное дерево стола.
Неужели я здесь буду работать? Даже не верится! Еще недавно я спала в одной комнате с тремя девочками, а она была меньше этой в два раза. Из личного у меня были только тумбочка и полочка в шкафу, а сейчас…
Радуюсь, а потом понимаю, что рано. Все же Вишневский такой вспыльчивый, что может выгнать меня уже завтра, а если не выгонит, то, вполне возможно, я сама захочу сбежать, не выдержав напора.
Бросаю взгляд на часы и подпрыгиваю.
Боже, Максим Александрович же сказал явиться к нему через пять минут, а я как дурочка стою, вспоминаю прошлое и фантазирую о будущем.
Поправляю юбку и бегу в кабинет к Вишневскому.
— Тихонова! Ты умудряешься опоздать даже из соседнего кабинета! Что, сильно туфли жмут? Не привыкла к подобной обуви?
— Нет, все хорошо, извините! – опустив взгляд в пол, отвечаю я.
Смотрю на носки свои новых туфель и не могу не признать, что ходить в них жутко неудобно. Но условие было поставлено жестко — шпильки! Смотрю, что в офисе все на таких бегают. Я бы даже сказала — порхают. А я вот пока как раненый кузнечик перебираюсь.
— Отлично! Значит, начинайте работу! До обеда вам нужно позвонить на фирму Лапицкого, подготовить договоры, которые мы с ним заключали в прошлом месяце, и сделать копии на их продление… Только образец другой. Спросите у Елены. Отправьте в отдел управления вот эту папку в трех экземплярах, перенесите ужин с Васильевым на завтра…
Вишневский все говорит и говорит, а я, как могу, записываю, перепутав, что кому нужно сказать…
До обеда я успеваю оббежать весь офис, накататься на лифте по всем этажам. Узнать, где и кто работает, и даже получить нагоняй от директора ремонтного производства за то, что нарушаю процесс работы, принося в мужской коллектив женскую задницу, которая отвлекает.
Вот же сексист!
К обеду я успеваю изрядно проголодаться и устать. Прихожу в кабинет слишком взвинченная, чтобы спокойно реагировать на издевательства босса. А их как раз сыпется с лихвой.
— Почему не распечатаны документы? Ну и что, что я не давал распоряжения, сама должна была догадаться!
— Почему не позвонила заказчикам и не перенесла встречу? Я сам должен их предупреждать, что опаздываю? Ну и что, что ты не знала! Я сам не знал, что опоздаю!
— Почему не на месте папки с проектами? Как сам сказал отнести в бухгалтерию? Быстро вернула обратно!
И так по кругу…
Как только я выполняла одно задание, сразу же приходило распоряжение о том, что нужно вернуть все как было. Как только я возвращала все на свои места, на меня снова кричали, что я рано это сделала. Про обед можно было благополучно забыть.
К концу дня у меня настолько гудят мозг и ноги, что я захожу в свой кабинет и, скинув туфли, буквально падаю на стул.
Нет, если так будет каждый день, то я не доживу и до следующего месяца. Это же издевательство.
Живот настойчиво урчит, сообщая о голоде, но я отмахиваюсь и сажусь разбирать документы, которые мне приказали подготовить к завтрашнему утру.
За окном уже довольно темно, а офис потихоньку погружается в тишину. Я все работаю, пока за дверью не становится совершенно тихо.
Разминаю гудящую шею, загибая пальцами страницы, и понимаю, что работы еще часа на два. Нина Михайловна, наверное, совсем меня потеряла. Наклоняю голову над бумагами и, сладко зевая, сама не замечаю, как засыпаю.
Просыпаюсь от нежного поглаживания по плечу и бархатного тембра:
— Василиса, вы что, уснули?
Глава 6
Глава 6
— А? Что? — подкидываюсь я, ожидая нагоняя. Но вместо него слышу лишь гортанный бархатный смех.
Черт, этот нахал даже смеется красиво.
— Кажется, вы заработались немного! — констатирует очевидный факт мужчина.
Я бы закатила глаза от этой нескрываемой наглости, да только даже на это не осталось сил.
— Немного! — киваю я устало и потираю глаза.
— Ну, если вам этот стол мягче подушки, то можете оставаться, а если нет…
— Пожалуй, нет! Мне нужно домой!
Оглядываюсь, замечая в окно, что наступила ночь. В кабинете тоже темно, только свет экрана ноутбука немного рассеивает мрак.
— Верное решение… — почему-то переходит на шепот Максим Александрович.
Я всматриваюсь в темные глаза, в которых отражаются огоньки экрана, и сглатываю слюну.
Он так близко…
— Василиса… — будто мурчит мужчина, отчего у меня бегут мурашки по коже.
Вишневский. Это же мой босс Вишневский. Он же изверг! Напыщенный, самодовольный индюк, но почему тогда я вся плавлюсь под его взором, словно свеча?
Вдруг вспоминаются слова Нины Михайловны: «Не влюбись в него, деточка. Такие, как он, пережуют и выплюнут, не подавившись».
Лицо Максима Александровича приближается к моему еще на сантиметр, а рука скользит по столу, захватывая мои пальцы в свои.
Резко выдергиваю руку и выдыхаю:
— Мне пора домой, извините!
Я обескуражена поведением Вишневского, но, похоже, он удивлен не меньше своими действиями.
— Постой, Василиса!
Я останавливаюсь и оборачиваюсь.
— Завтра к восьми? Я приду!
— Нет! — переходит на смех Максим Александрович. — Вы засиделись по моей вине, а значит, я обязан вас подвезти.
Закусываю губу в сомнениях, но босс добивает последним аргументом:
— На улице ночь! Опасно
