трубке возникло громкое завывание, даже Кира, сидя под столом, слышала громкий, бабий плач. — Хватит реветь, дура!
— Жа-ал-ко-о, — всхлипывая, рыдала женщина.
— Жалко? Нашла кого жалеть! А меня тебе не жалко — возможно, все мы скоро работы лишимся — хозяина то арестовали! А себя тебе не жалко? Себя лучше пожалей, дурища безмозглая! Это же надо умудриться забеременеть от какого-то прощелыги! Ладно бы от хозяина залетела — денег с него запросила бы не меряно.
— Не получи-илось…
— Не получи-илось! — передразнила плачущую женщину домоправительница. — Плохо старалась! Училась бы на примере его бывших жен: хоть детей не родили, а денежки с него получили. Эх, простота хуже воровства! Ты лучше, Алка, подумай, что следователю говорить будешь, когда тебя в полицию вызовут…
— Меня? — очень удивилась племянница экономки и перестала плакать. — Причем тут я?
— А ты как думала, девонька? Убийство! Это тебе не ватрушки с творогом! Всех нас вызовут и тебя заодно — найдутся добрые люди, о тебе вспомнят! Вспомнят, как ты к хозяину через забор лазила, как тебя охрана из его постели вытаскивала, какие ты скандалы ему устраивала, как угрожала. Ты столько нервов из-за этого кобеля измотала, а теперь еще и это разбирательство на твою голову.
— Никакой он не кобель!
— Как это не кобель? Уж я, то его натуру кобелиную хорошо знаю! Тут далеко ходить не надо! Знаешь, кто сегодня к нему с утра пораньше приехал?
— Кто?
— Знако-омая! Дамочка весьма странная… с претензиями.
— Молодая?
— Не молодая, но и не старая — так, серединка на половинку. А гонору, что у королевы английской: бровкой по-барски подергивает, губки поджимает, ну чистая язва.
— А какая она тетя Рая? Красивая?
— Да не то, чтобы красивая, но ладная: не дылда длинноногая, но и не шмакодявка, на лицо приятная, волосы русые, завитые ниже плеч, глаза вроде карие. Что еще?
Кира хотела уж было возмутиться: «не завитые, а свои!», но вовремя прикрыла рот ладошкой.
— А одета как?
— Да так себе: брючки, кофточка… Правда, часики на руке с бриллиантами, да кулончик на груди дорогущий, колечко то ли обручальное, то ли так для красоты тоже с бриллиантами и машина новая, низкая, белая — не то, что твой «Пежоут».
— А она замужем?
— А вот этого она мне не сказала.
— А ты спрашивала?
— А как же! Только и делаю, что у его пассий выясняю их семейное положение, выспрашиваю да высматриваю в паспортах — скольких ты от него отвадила! А ему кобелю старому все мало!
— И вовсе он не старый — ему тридцати пяти еще нет — для мужчины самый возраст… Как думаешь, тетя Рая, с этой дамочкой у него серьезно?
— Кто знает! Хотя вряд ли — она его даже провожать не вышла: закрылась в спальне и ни гу-гу. Другая бы на ее месте хоть для приличия порыдала, а эта дрыхнет. Нервы видать у нее железные — вот то-то и страшно — вдруг и хватка такая же, железная.
— Может, я к тебе сегодня приеду, ты мне все и расскажешь… Уж очень хочется мне на эту дамочку посмотреть — я бы ей сказала пару ласковых!
— И не думай даже! Забудь сюда дорогу — авось обойдется, и о тебе не вспомнят. Ты вот что, племяшка: избавляйся, ка побыстрее от ребенка и уезжай куда-нибудь недельки на две.
— Ну, не знаю… Я подумаю, тетя Рая.
— Ты не думай, а действуй, как говорят: «время — деньги». И не будь дурой в другой раз — знать надо от кого детей заводить!
— Ребе-еночка я оста-авлю, — снова заныла Алла.
— И то правда, — неожиданно поменяла свое решение экономка. — Скажем, что он от Вячеслава Львовича, а там посмотрим, как дело обернется.
Экономка положила телефонную трубку на аппарат, подвинула его на прежнее место и пошла к двери, но на полпути остановилась. Вернулась к столу, передвинула какой-то предмет — Кира хорошо слышала над головой тихий стук хрусталя о полированную поверхность стола — и пошла в сторону противоположную двери.
Металлически лязгнул сейфовый замок, и наступило короткое затишье.
— Вот скупердяй! — недовольно забубнила женщина и, на ходу шурша какими-то бумажками, направилась к выходу из кабинета. — Всего-то пять тысяч долларов оставил…
— Раиса Васильевна! — позвали из коридора.
Засуетившись, экономка споткнулась о ковер и заспешила к двери.
— Здесь я, Николай, здесь, — отозвалась она, выходя в коридор и прикрывая за собой дверь кабинета. — Заходила посмотреть не оставил ли Вячеслав Львович нам письменных распоряжений.
— Не оставил? — поинтересовался телохранитель и, получив отрицательный ответ, продолжил: — Раиса Васильевна, дайте ключ от спальни Киры Дмитриевны, надо ее разбудить, а дверь закрыта, да еще собака… Странно, что Кира Дмитриевна не слышит лая, а спит так крепко…
— Да, да, конечно, надо ее разбудить, — подхватила домоправительница, — а то она все на свете проспала…
Услышав в коридоре голос Николая, Кира, уже не обращая внимание на эстетичность своих поз, осторожно вылезла из-под письменного стола и, охая, поковыляла к двери — лодыжка совсем распухла, и надо было срочно ложиться в кровать, но, как можно отдыхать, когда вокруг плетутся такие козни и появляются все новые и новые обиженные на Вячеслава люди?!
Кира с трудом доковыляла до двери.
— Коля! — открывая дверь кабинета, позвала она телохранителя и скривилась от боли. — Не надо никакого ключа, я здесь… Ларион вас все равно не пустит в комнату, дайте мне ключ, я сама открою дверь…
Увидев стоящую в дверях кабинета Киру, домоправительница вздрогнула и побледнела, словно увидела приведение — еще минута и она хлопнется в обморок прямо посередине коридора.
— А… вы… как там оказались? — осипшим голосом спросила Раиса Васильевна.
Не отвечая, по привычке Кира дернула бровью и посмотрела на Николая.
— Возьмите у нее ключи и… нам надо поговорить.
— Конечно, Кира Дмитриевна, — взяв у домоправительницы связку ключей, Николай вошел в хозяйский кабинет и положил связку ключей на письменный стол. — Нам обязательно надо поговорить.
Закрывшись в хозяйской спальне, новая хозяйка особняка и телохранитель Бурмистрова совещались, как когда-то в Шубинской квартире, сблизив головы и понизив голос.
Кира полулежала на маленьком диванчике, подложив под вывихнутую ногу сразу пять маленьких подушечек. Сброшенные на пол шкуры горой лежали в сторонке.
Сознавая, что одной ей не справиться с этой ситуацией, Кира понимала, что не может доверять и обсуждать дальнейшие планы с Борисом Яковлевичем, да и незнакомый Лаврентий Павлович на роль доверенного лица и ее советчика тоже не подходил: она не доверяла красивым мужчинам, а, судя по голосу
