Улыбка исчезла с лица Алиссы и сменилась выражением смирения.
— Ну, хорошо, хорошо. Где тут у тебя этот чертов телефон?
— Вон там, — ответила Зу, показывая на столик в углу комнаты. — Я выйду, если хочешь.
Алисса поднялась с дивана и подошла к телефону.
— Если бы я хотела поболтать с мужем наедине, то просто поднялась бы к себе в комнату. Оставайся. Это не отнимет у меня много времени.
Поколебавшись с пару секунд, она сняла трубку и набрала домашний номер в Атланте, чувствуя, как стремительно покидают ее ощущение ликования и радужные мечты.
Роберт снял трубку на том конце провода сразу же.
— Ну, что там у вас за беда? — спросила Алисса, обойдясь без приветствий.
— Ты позвонила! Слава Богу!
Алисса глянула на Зу и шутливо закатила глаза. Зу отвернулась.
— Дело касается Натали.
Алисса насторожилась и быстро села на стул с высокой спинкой, стоявший у столика с телефоном.
— Что с ней? Что случилось?
— Все нормально, но… возникла одна проблема.
— Какого рода?
— Ее сейчас допрашивают, — ответил Роберт. — В полиции.
Алисса подпрыгнула на стуле:
— В полиции?! Боже, как она там оказалась?
Эх, Натали, Натали… Все-таки доигралась. Все-таки совершила какую-то глупость и, конечно же, не сумела отвертеться. Доигралась!
«Чем она занималась? — лихорадочно соображала Алисса. — Трахалась, что ли, в общественном месте?..»
— Я говорил им, что это произошло случайно. Она не виновата, — каким-то не своим, неживым голосом продолжал Роберт.
— Что «это»? В чем ее, собственно, обвиняют?
— Ну… э-э… Я… — заикаясь, стал бормотать Роберт.
И тут изумленной Алиссе показалось, что муж заплакал!
— Роберт! — вскричала она. — Что она натворила?!
Рыдания прекратились.
— У нас был Дирек.
— Кто это такой, черт возьми?!
О ком это он? Кто такой Дирек? Последний любовник Натали, что ли?
— Дирек… он… — На том конце провода наступила долгая пауза, потом Роберт прокашлялся и проговорил: — Дирек мой друг.
Вот в чем дело! Понятно. Ну, конечно.
Алиссе стало дурно. Она поняла, что Дирек является любовником ее мужа, а не дочери.
Так вот, значит, как его зовут. Это его она, наверно, видела тогда вечером в лаборатории. Под Робертом. Муж трахал этого Дирека. Или Дирек трахал мужа. Алисса точно не знала, как это назвать, когда речь идет о представителях одного пола.
— Какое отношение Натали может иметь к этому Диреку? — тихо спросила Алисса, повернувшись лицом к стене, словно боясь, что Зу может догадаться о том, кто такой ее Роберт и кто такой этот неизвестный Дирек.
— Я отдыхал. В своей комнате. Дирек… Словом, Дирек пришел ко мне в гости.
— О Господи…
— Случайно в комнату заглянула Натали. Она вошла без стука.
Кошмарное видение — белая задница Роберта, подпрыгивающая на лабораторном полу у аквариума, — мелькнуло у нее перед глазами.
«Я сама должна была все рассказать девочкам, — подумала она. — Черт возьми, я должна была! Сама! Нельзя было допускать, чтобы Натали узнала об этом таким образом!..»
— Алисса? Ты в порядке? — натужно спросил Роберт.
Оцепенение стало распространяться у нее по всему телу.
— При чем тут полиция? И почему полиция допрашивает мою дочь?
Молчание. Одна секунда. Две. Три… Наконец Роберт, запинаясь, забормотал:
— Дирек… он… она…
Страх сковал ее сердце:
— Роберт, где сейчас находится Дирек?
Снова молчание. Затем Роберт всхлипнул, и этот звук сказал ей все. Она уже пожалела о том, что задала свод последний вопрос.
Наконец Роберт вновь подал голос.
— Это произошло случайно, — повторил он уже сказанную раньше фразу.
— Где он, черт бы тебя побрал?! Где Дирек?!
— Дирек, — тихо проговорил Роберт, — в морге. Она замерла. Ноющая боль, появившаяся в груди, стала медленно распространяться вверх и вниз, к голове и ногам. В сознании постепенно начала складываться полная картина. Роберт и Дирек. Трахаются. Натали. Входит без стука. Дирек в морге.
Алисса изо всех сил вцепилась в телефонную трубку и сквозь зубы проговорила:
— Что случилось?
Роберт вновь ожил.
— Натали, — пробормотал он и замолчал. Голос у него был надтреснутый, как у плаксивого мальчишки. Он опять прокашлялся и договорил: — Натали его застрелила.
— Натали?! — взвизгнула Алисса.
Комната поплыла у нее перед глазами, и она соскользнула со стула на пол.
Алисса вылетела первым же утренним рейсом в Атланту. После ее отъезда Зу прошла к бассейну, села на бордюр и опустила босые ноги в теплую сине-зеленую воду, по которой тут же стали разбегаться неспешные круги. В листве деревьев проснулась и начала свою утреннюю песнь какая-то птица. Зу неподвижно смотрела на отражение солнца в воде и размышляла о том, как несправедливо устроена жизнь, и о том, как она многослойна, вроде этой воды в бассейне. Вот Алисса. Она ведь живет на поверхности. Но в глубине у нее тоже есть чувства и переживания, невидимые сверху.
Алисса рассказала ей о том, что ее муж гей. И о том, что ее шестнадцатилетняя дочь застрелила его любовника.
С мольбой в голосе она уговорила Зу встретиться на следующий день с Джеем Стоквеллом и объяснить ему ситуацию, сказать, что она вынуждена была вернуться домой, так как у нее не было выбора.
Потом Алисса попыталась было что-то узнать у Зу. Видя ее нерешительность, Зу всячески поощряла ее, уверяя, что та может спрашивать ее о чем угодно. Тогда Алисса как-то странно посмотрела на нее, затем опустила глаза, пожала плечами и проговорила:
— А, ладно.
Когда они прощались, Зу заметила, как на глаза Алиссе навернулись слезы. Искренние слезы. Эта сильная и энергичная, агрессивная по натуре женщина, светская леди расплакалась, как школьница.
— В моей жизни, — сказала тогда Алисса, — все так запуталось…
«У всех одно и то же», — подумала сейчас Зу.
Она глубже погрузила ноги в воду, там было теплее.
«Как и для многих других женщин, — размышляла она, — для Алиссы очень важно было убедить окружающих, что ее жизнь сложилась невероятно удачно. Что будет, если все узнают теперь, что это отнюдь не так? Что будет с Алиссой? — Она подняла глаза и стала смотреть в сторону каньона. — Впрочем, какая разница, что именно о тебе подумают люди?»
Только сейчас ей пришло в голову, что она сидит там, где Скотт всегда любил уединяться. Ее мысли плавно перетекли в новое русло и от Алиссы обратились к сыну и Эрику. Она поняла, что предприняла поиски Эрика ради неправедной цели — ради мести. Ей хотелось сделать ему больно. А вышло так, что страдает теперь как раз она сама. И не он, а она потеряла единственного сына.
