— Да, конечно. Ты ведь всегда честен со мной. Не соврал, когда сказал, что на подработке, а не на гонках. — Я прикрыла глаза. — Как мне после всего этого доверять тебе, Дим? Как? Как я могу верить, что это не твоя Саша тебе звонит?
— Думай, как хочешь. Повторять не стану.
Барс сдерживал себя — я видела это. Возможно, боялся сказать что-то лишнее, а, возможно, не видел в этом смысла.
— Ты до сих пор что-то чувствуешь к ней? — спросила я, подавшись вперед — так, что почти касалась его. — К Саше? Или как ты там ее называл? Ангелом?
— А может быть, ты что-то чувствуешь к Кислому? Или как ты там его называешь? Руслан? Раз катаешь с ним, — сказал Дима с презрением. — Тебе не противно? Папашу тебе не напоминает?
Об одном только упоминании об Андрее меня передернуло.
— Я вижу его второй раз в жизни, Дима. Как он может мне нравится?
Я отошла от него еще на шаг, пытаясь привести мысли в порядок. Получалось плохо. Злость и удивление, ревность и обида — все перемешалось в голове. Нужно успокоиться, и только потом говорить.
Снова зазвонил его телефон, и Дима сунул руку в карман, чтобы выключить его. Наверняка это снова Саша.
— Да ответить ты ей уже, — улыбнулась я холодно. — А если так скучаешь по Саше, то держать тебя не стану.
На его лице появилось отвращение.
— Значит, все-таки хочешь расстаться. Окей. Я тебя понял, Полина.
Мне перестало хватать воздуха.
— Уходи, — тихо сказала я. — Иди домой. Ты замерз в одной футболке.
— Уйду. Раз ты этого хочешь, — сказал он, тяжело дыша.
— Поговорим завтра. Когда успокоимся, — нашла в себе силы сказать я.
Он кивнул.
— Думаешь, что-то измениться?
— Не знаю.
Если бы Дима сейчас сказал, что ему жаль. Что он не хотел. Что она ему не нужна. Что он любит меня… То мое сердце растаяло, и я бы все простила, забыла бы обо всем. Бросилась бы к нему, чтобы крепко обнять и поцеловать. Извиниться за то, что наговорила. Это ведь такая глупость — то, что между нами произошло. Все можно решить и обсудить. Понять.
Но он ничего не делал. Просто стоял и смотрел на меня, как дурак. И я вела себя, как дура.
Мы ревновали друг друга. Злились. Боялись. И не могли отвести друг от друга взгляд.
Дима все же нехотя развернулся и все же ушел. Пересек двор и скрылся за своей подъездной дверью. А я осталась одна.
Не чувствуя ног, я села на качели, взялась руками за холодные цепи, на которые качели были подвешены, и стала отталкиваться ногами от земли. Мои пальцы быстро заледенели — за день резко похолодало. Осень становилась все суровее и суровее, и в воздухе уже носилось дыхание приближающейся зимы. Подул ветер, и за полчаса я так продрогла, что решила пойти домой.
Лучше бы не приходила.
Вернулся отчим. И, судя по всему, крайне неожиданно. Когда я вошла в квартиру, в ней разгорался скандал. Мама и Андрей ругались так, что, наверное, слышали все соседи.
Я застыла в прихожей.
— Дана, говори мне прямо! Кого приводила в квартиру? — кричал Андрей.
— Никого я не приводила! Никого! — так же громко отвечала мама. В ее голосе слышались истерические нотки.
— Не ври мне! Поняла? Не смей мне врать! Говори, кто здесь был! Кого ты сюда таскала, дрянь?! С кем мне изменяла?!
— Ты в себе?! Андрей, я никого не таскала в квартиру! Я тебе не изменяю! Господи…
— Я же знаю — ты постоянно смотришь на других мужиков! Заигрываешь с ними! Флиртуешь! Я тебя не устраиваю, значит? Решила повеселиться, пока я в командировке был? — прорычал Андрей. — Я все понял!
— Как, как ты понял?! — выкрикнула мама.
— За дурака меня держишь, милая? В доме был мужчина! Он сделал вкрутил лампу! Починил смеситель! Или ты думаешь, я поверю, что ты сделала это сама? Последний раз спрашиваю, Дана. Кого приводила?
— Боже, какой ты идиот! — выкрикнула мама.
Вдруг послышался грохот. Такой, что сердце екнуло. Мама взвизгнула.
Господи, что случилось?.. Если отчим тронул мою маму, я его прикончу! Клянусь, ему непоздоровиться!
Прямо в обуви я бросилась в их спальню и замерла на пороге. Мама жалась в углу, будто провинившаяся школьница, а отчим стоял рядом со стеной, и около его ног валялся разбитый телевизор, что раньше стоял на тумбочке вдоль стены. Также на полу валялась ваза с белыми цветами, которые, видимо, привез отчим. Сам Андрей, облаченный в белоснежную рубашку и дорогой костюм, тяжело дышал. Его лицо было искажено от ярости — так, что даже вены на лбу вздулись. Мне стало не по себе. Да он же ненормальный! Чертов псих!
— Что происходит? — дрожащим голосом спросила я, переводя взгляд
— Вон пошла, — велел Андрей, не глядя на меня.
— Ты как с моей дочерью разговариваешь? — закричала мама.
— Пусть не лезет под горячую руку. Дверь закрыла и ушла, — приказал отчим. — Живо.
Но я не сделала этого. Осталась. Как я брошу маму одну?
— Ты прав, — вдруг сказала я, чувствуя, как печет от эмоций щеки. — В доме был мужчина. Единственный мужчина за все то время, пока я тут живу.
Андрей медленно ко мне развернулся, и мне стоило больших усилий не отступить назад. Глаза у него были яростные, налитые кровью. Он совсем свихнулся на ревности!
— Да ты что? — вкрадчиво спросил он. — И кто же это? Что за настоящий мужчина тут бывает?
— Мой парень, — вздернула я подбородок. — Он приходил ко мне в гости. Починил то, что неделями не можешь починить ты, Андрей.
— Полина! — выкликнула мама, но меня было не остановить.
— Да, ко мне приходил мой парень.
— Что?.. Тот отброс? — Лицо Андрея потемнело. И, несмотря на то, что он говорил спокойно, мне стало страшно. Но не отступать же?
— Он не отброс… Не называй его так. Его зовут Дима, — тихо сказала я.
— И сколько раз он тут был? — Отчим словно забыл о маме. Понял, что она ему не изменяла, и его гнев направился на меня.
— Какая разница? — дерзко ответила я.
— Отвечай.
— Андрей, оставь в покое! — Мама вышла из своего угла и встала рядом со мной. Я видела, как ее бьет мелкая дрожь. Боже, может быть, она хотя бы сейчас поймет, насколько отвратителен Андрей? И бросит его?
— Дана, пожалуйста, не вмешивайся, — все тем же ледяным бесчувственным голосом попросил отчим, словно они только что не ругались на всю квартиру. — Сколько раз он к тебе приходил?
— Я не считала, — соврала я.
На самом деле, два.
— Вот, значит, как.
— А к маме никто не приходил. Не мужчина, не женщина. Благодаря тебе она живет тут затворницей, — продолжала я, а щеки пекло все больше и больше. Должно быть, они покраснели. — Ни с кем не общается. Ни подруг, ни коллег. Ты, наверное, рад, да? У нее ведь только ты есть. Ты ведь этого добавился. Полного контроля над мамой?
Андрей покачал головой, не сводя с меня хищных глаз.
— Я же попросил тебя, — сказал он все так же на удивление спокойно. — Я попросил тебя быть со мной вежливым. Следовать моим правилам. Тебя придется наказать.
— Ну знаешь, Андрей! — снова выкрикнула мама, закрывая меня собой, хотя я и не просила ее об этом. — Свою дочь я наказывать буду сама! Даже пальцем ее не смей тронуть!
— Дана, — вздохнул отчим. — Ты опять за свое? Считаешь, что я могу ударить ребенка? Все-таки ты считаешь меня чудовищем. Обидно. Я ведь тебя люблю. Все делаю для тебя. И для твоего ребенка. Стараюсь заменить отца. И в итоге я самый плохой. Хотя, я привык быть самым плохим.
— Андрей… — выдохнула мама.
Боже… Мама, нет! Мама, он неадекватный абьюзер! Мама, ну пожалуйста, не ведись на это… Он играет с тобой!
— Хватит! — решительно сказала я, выходя вперед. — Ты манипулируешь мамой, зная, что она любит тебя. Если ты ее любишь, пожалуйста, перестань. Это ни к чему хорошему не приведет.
— Это он тебе внушил? — спросил отчим, приподняв бровь. — Твой парень, который настоящий мужчина? Я запрещаю тебе с ним общаться, Полина. Ради твоего блага. Дана, ты должна знать. Этот парнишка несколько лет назад встречался с моей дочерью. Довел ее до попыток суицида. Настоящий подонок.
