«Нет! — истерически хохотнула про себя. — Там сейчас не моя мама! Не с отцом Славика! И они не кончили одновременно только что! Нет же?»
Глупо отрицать очевидное. Но именно этим она и занималась, отказываясь верить в происходящее. Ира крепко зажмурилась. Не помогло. В поисках спасения уставилась широко распахнутыми глазами на Красницкого и едва не завопила от ужаса. На нем не было лица. Парень выглядел так, словно способен на убийство. Что говорило лишь об одном — он тоже узнал голос своего отца. И не просто узнал, а фактически застукал Александра Борисовича за изменой Васелине Анатольевне с матерью своей девушки. Вот теперь-то Ирине поплохело уже по-настоящему. Воздух будто улетучился из помещения. Дышать стало трудно. Словно многотонную каменную глыбу поместили ей прямо на грудь. Сбросив с себя оцепенение, Слава до хруста костяшек сжал кулаки и сделал решительный выпад в сторону гостиной, явно намереваясь устроить сцену. Или, упаси Боже, драку.
«Что вполне в его репертуаре!»
Выброс адреналина в кровь был запредельным. Даже перед глазами поплыло.
— Стой! — рявкнула Синицына, что было мочи. — Не надо…
Не помня себя от страха, она стремительно спрыгнула с комода. Настойчиво игнорируя легкое головокружение, мертвой хваткой вцепилась в запястье Красницкого, пытаясь удержать на месте. Уберечь от роковых ошибок.
— Отпусти! — ответный рев. Яростный. Озлобленный.
— Нет!
— Дура! Больно же сделаю, если сам освобожусь!
— Не сделаешь! — уверенно, надменно. — Мне не сделаешь!
— Хочешь проверить?
— Хочу, чтобы ты успокоился!
Он не мог. Оказался слишком шокирован случившимся. И, как ни странно, Ирина отчетливо это понимала. Его трясло. Прямо знобило. Сильно.
На лбу залегла глубокая морщинка и выступила крупная испарина.
Свирепый взгляд был наполнен болью и отчаянием.
— Ты что, не понимаешь? — стиснул зубы до противного скрежета. — Они…
— Понимаю! — не позволила ему озвучить очевидное.
Резко притянув ее к себе, нос к носу, парень угрожающе оскалился:
— В таком случае не мешай, пучеглазая!
— Или что? — бросила с вызовом.
Узнать ответ на свой вопрос девушке было не суждено.
Именно этот момент старшее поколение выбрало для своего эффектного появления. Одевшись абы как, на скорую руку, они вышли из гостиной в коридор. Раскрасневшиеся. Взъерошенные. И чуточку… растерянные.
В квартире царила гробовая тишина, пока все четверо глазели друг на друга.
Первым спохватился Александр Борисович и обратился к сыну.
— Хорошо, что ты здесь! Нужно поговорить!
— Да неужели? — выплюнул тот ядовито.
— Я не хотел, чтобы ты узнал все именно так, но… может, оно и к лучшему.
— Что ты имеешь в виду?
— Я развожусь с твоей матерью, Слава! Сегодня мои адвокаты начали бракоразводный процесс. Меня многие годы по рукам и ногам связывал брачный контракт, который я подписал по юности, по дурости. Но ты, к счастью, уже совершеннолетний. И я, наконец, могу вздохнуть с облегчением!
«Охренеть! Просто охренеть!»
От подобной новости Ирина окончательно впала в ступор. Чувствуя, что молодой человек резко дернулся вперед, она вцепилась в него уже обеими руками. Так. На всякий случай. Красницкий же дико загоготал.
— А ведь я не поверил ей! Не поверил собственной матери! С-у-к-а-а-а-а-а! А оказывается, все правда… ты действительно променял нас — свою семью, жену, сына… на какую-то…
— Осторожнее!
— …потаскуху!
«Что? Что ты сказал?»
Синицына непроизвольно вздрогнула, разжимая пальцы. Ошалев от услышанного, напряженно отступила на шаг. Лицо горело так, словно он не ее маму сейчас оскорбил, а непосредственно ей пощечину отвесил.
Наотмашь. Со всей дури. Сшибая с ног. Выбивая остатки воздуха из легких.
— Следи-ка за своим языком! — рявкнул мэр, да так, что стены содрогнулись.
— Саша, не вздумай! — взвизгнула мама, торопливо вклиниваясь между ними.
— Как мило, — издевательски хмыкнул Вячеслав, — она уже тебя затыкает!
Александр Борисович шумно вздохнул, пытаясь взять себя в руки. Успокоиться. Затем более-менее рассудительно изрек:
— Я понимаю, сынок, ты сейчас зол. Обескуражен. Растерян. Но это не повод ранить других людей своими словами!
— А тебе можно? — холодно отчеканил молодой человек, надменно вскидывая подбородок. — Можно ранить близкого мне человека своими поступками? Она же моя мать!
— Уверяю, Лина от нашего развода только выиграет — я оставляю вам почти все! Ты не почувствуешь разницы в финансах. Не будешь нуждаться. Продолжишь купаться в роскоши. Все, что я заработал, все твое!
Красный окинул отца презрительным взглядом:
— Ты предал нас — меня и маму! Серьезно думаешь, что после этого мне от тебя что-то понадобится? Нет! Можешь забрать все, до последней копейки, и как следует побаловать свою шл*ху!
— Ах, ты…
— Плевать, Саша! Плевать! Пусть говорит, что угодно! Только не трогай его!
«Бум-бум-бум!»
Пульс отчаянно взревел, оглушая. Разум Ирины помутился окончательно.
В сердце словно острую игру вогнали и провернули там для верности. Буквально озверев, теряя над собой всяческий контроль, она фурией подлетела к Славику и со всей мочи ударила его по щеке.
Так сильно, что руку заломило, обжигая плоть тупой ноющей болью.
— Не смей называть мою маму шл*хой! — заорала она, надрывая глотку. — Не смей!
Озлобленно зарычав, он резко впечатал Синицыну в свою каменную, тяжело вздымающуюся грудь. Сдавил ручищами до хруста костей.
До белых рябей перед глазами. До невозможности полноценно дышать.
— И как же прикажешь называть ту суку, которая прыгнула на член моего отца и разрушила нашу семью? — вторил ей, угрожающе нависая.
— Моя мама — свободная женщина, не связанная обязательствами! А значит, она может встречаться с кем душе угодно! Ясно? Так что, милый, предъявляй-ка лучше претензии своему драгоценному папочке! А если ищешь
