это она. Господи, она ведь действительно думала, что ты выберешь ее.
— О чем ты? — я хмурюсь.
— Пару недель назад я навестила ее в клубе. Никогда бы не подумала, что ты сможешь упасть до такого типажа, — она презрительно кривит лицо.
— Закрой свой рот, — цежу я сквозь зубы. — Что ты хочешь?
Она прикладывает палец к губам и постукивает по ним.
— Дай подумать… Тебя. Мои желания не изменились с нашей последней встречи.
— Ты больная, — едко усмехнувшись качаю головой. — Неужели ты и правда думаешь, что между нами что-то может быть?
— Я в этом уверена. Я знаю, что для тебя важен этот ребенок, — она развязывает пояс халата и обнажает свой плоский живот. Мое сердце подскакивает от волнения. На губах Тани вновь торжествует улыбка и она прикрывается халатом. — Вот видишь, мы оба знаем, что ты выберешь. Если ты откажешься ко мне вернуться, то я сделаю все, чтобы ты никогда его не увидел, или ее. Ты не узнаешь пол, как он выглядит, когда сделал первый шаг или кого назвал папой.
Таня встает с шезлонга, подходит ко мне и вскидывает голову. Ее рука ползет по моей груди, словно змея, готовая в любую секунду вцепиться мне в глотку и ужалить.
— Я буду судиться.
— Это твой выбор, но как мы знаем, в большинстве случаев, суд всегда на стороне матери. Единственное, что тебя ждет — всего лишь пара часов в неделю, несколько совместных выходных в месяц. Ты будешь упускать самые значимые моменты.
— Ты омерзительна, — выплевываю я.
Она заливисто смеется, и я чувствую, как от нее волнами исходит злорадство.
— И все же тебя это не отталкивало на протяжении стольких лет, впрочем, как и в ту ночь. И если уж на то пошло, то это ты сделал меня такой. Ты не ценил меня, пользовался, когда тебе это было выгодно и бросил как ненужную вещь, стоило мне потерять столь значимое для тебя.
Я хватаю ее за плечо и мои пальцы впиваются в ее кожу. Гнев волнами накатывает на меня, и я цепляюсь за последнюю каплю самообладания, чтобы не сорваться. Таня опускает свой взгляд на мою руку и снисходительно качает головой.
— Осторожнее, Богдан, что подумает ребенок о собственном отце, когда узнает его с другой стороны.
Я отшатываюсь от нее, словно она дала мне отрезвляющую пощечину.
— Неужели ты хочешь такой жизни для всех нас?
— Я хочу, чтобы мое оставалось моим, а способ достижения цели не так уж важен. Ты думал я спущу тебе с рук унижение? Подумай о своих поступках прежде, чем сделаешь неверный шаг. Теперь мы играем по моим правилам.
Она встает на носочки, оставляет на моих губах легкий поцелуй и уходит в сторону дома.
Мира
— Со мной все нормально, — отвечаю я, опережая невысказанный вопрос Полины.
Захожу за барную стойку, отрываю с блокнота лист и пробиваю в компьютере заказ. Затем подхожу к холодильнику, достаю две бутылки пива, открываю и ставлю их на поднос.
— Мира, остановись хоть на минутку, — просит подруга.
— Не могу, у меня заказ. Прости, но сегодня совсем нет времени, я позвоню тебе на выходных.
— На каких именно? У тебя теперь их нет!
Мне не требуется подниматься голову, чтобы увидеть пронзительный взгляд Поли: я чувствую его на своем затылке.
— Мне это надоело.
Полина заходит за бар, отбирает у меня бокалы и с грохотом ставит их на столешницу.
— Ты уделишь мне пять минут своего драгоценного времени, а затем будешь делать вид, что ничего важнее этого заказа у тебя в жизни ничего нет! — отрезает она.
Схватив меня за руку, Поля идет к свободному столику и усаживается в кресло. Устраиваюсь напротив нее и смотрю на наручные часы.
— Прошло два дня, а ты молчишь.
— Потому что мне нечего сказать, — пожимаю плечами.
— Мира.
— Господи, Полина, дай мне немного побыть наедине с собой, ладно? Не надо играть со мной в психотерапевта и пытаться вытащить наружу то, чем я не хочу делиться. Просто побудь моей подругой без дополнительного анализа произошедшего.
Я снова говорю гадости. Прикладываю пальцы к переносице и сжимаю ее. Голова разрывается от ноющей боли, вызванной недосыпом, усталостью и изматыванием себя до такого состояния, что сил хватает только доехать до дома и упасть на кровать.
Эти несколько дней выдались настолько тяжелыми, что я бы с радостью поступила как Полина: надела депрессивную пижаму, запаслась сладким и включила любимый сопливый фильм, в конце которого меня будет ждать счастливый конец, а не вывернутая наизнанку жизнь.
К сожалению, все мои мысли возвращаются к Богдану на все мои попытки отвлечься и к глазам подступают слезы.
Я так по нему скучаю.
— Прости, — шепчу я. — Я не хотела.
Полина тянется ко мне, сжимает мою руку и смотрит на меня ободряющим взглядом.
— Обычно стервам воздается по заслугам, — со смешком произносит она.
— Думаешь, пара лишних килограмм на ее идеальной фигуре достаточная кара?
— Конечно нет, но мы сделаем скидку на то, что гормоны возьмут свое, а я знаю о чем говорю.
С губ слетает легкий смех и через секунду превращается в нечто похожее на неконтролируемый всхлип, который я никак не могу остановить. Поля подсаживается ближе, обнимает меня за плечи и притягивает к себе. Я хватаюсь за нее, как за спасательный круг и даю волю эмоциям: не плачу и не прошу мне помочь, сказав, как именно мне следует поступить, а на мгновение позволяю себе слабость в полной мере прочувствовать всю боль.
На протяжении двух дней я только и делаю, что убеждаю себя в том, поступила правильно разорвав отношения с Богданом, но в глубине души понимаю, что я облажалась как никогда. Мне не привыкать чем-то жертвовать, но в этот раз решение далось слишком тяжело. Кто в здравом уме откажется от любви всей своей жизни? Но я также понимаю, что не могу ставить Богдана перед выбором. С одной стороны, он прав, мы могли все решить иначе. Я бы без возражений поехала с ним в НьюЙорк и любила бы этого ребенка так же, как и он. Дети ни в чем не виноваты. И все же я осознаю, что находиться вдали от малыша и видеть его украдкой это не то, чего бы Богдан хотел на самом деле.
Судьба словно в который раз подсказывает, что наши отношения — это не тот пазл, в котором все детали головоломки подходят друг другу.
— Ну а теперь я все же побуду психотерапевтом
