Ознакомительная версия.
– Посмотрим.
Ему хотелось, чтобы она поскорей легла и уснула. Хотелось сказать всем: отстаньте от нее, у нее только что мать умерла! Но как скажешь да и кому, если из каждого угла только и слышно: «Мам! Мам! Мам!» Впрочем, Климов уже кое-что придумал и даже принял меры. Жаль, что к этому дню не поспел.
Они покормили и уложили детей, поели сами, вымылись под душем… После больницы ужасно хотелось вымыться. Климову казалось, что липкий, жирный запах смерти пристал к нему навсегда, забрался в ноздри, и ничем его оттуда не вытащишь. Но не стал жаловаться, понимая, что Лине пришлось еще хуже. Он-то хоть рядом стоял, а она сидела на этой ужасной больничной койке, взбивала подушки, держала руку умирающей, похожую на желтую птичью лапку…
– Мне надо позвонить отцу, – сказала Лина, когда они наконец остались наедине.
– Может, завтра?
– Нет, сейчас самое время, там же восемь часов разницы.
Она позвонила и выяснила, что он в Лос-Анджелесе на съемках. Разгар рабочего дня. Но он прервал съемку, чтобы поговорить с ней.
– Папа, Неля умерла.
– Хочешь, я приеду?
– Нет, не надо, у меня все под контролем. Лучше приезжай на мою свадьбу.
– А у нас намечается свадьба?
– Прости, столько всего навалилось, я тебе даже не сказала…
Отец забросал ее вопросами.
– Он хороший, – отвечала Лина, – любит меня… Бизнесмен. Нет, средней руки, и мне это нравится. У него дочка есть… Хорошая, моему Витьке ровесница. Может, когда-нибудь и на их свадьбе погуляем… Пап, я тебе еще позвоню, а сейчас я прямо с ног падаю… Я только про деньги хотела спросить и про квартиру Корсаковой. По-хорошему, ее надо было бы государству отдать под музей. Но я не знаю… Мы дом купили на Можайском шоссе. Приедешь – увидишь. Страшно дорогой, но Климов купил. В долги влез.
– Вот и не валяй дурака, – велел отец. – Продай эту треклятую квартиру, пусть пойдет на раздачу долгов. А что еще за деньги? Ты про какие-то деньги говорила?
– Это деньги Влада. Того подонка. Он хотел меня подставить и… ключи выкрал. Если верить Неле, там шестьдесят тысяч долларов. Мне еще предстоит их найти, она куда-то спрятала и забыла. Но мне противно их в руки взять.
– Доченька, это уже не деньги Влада и не деньги Нелли, это просто деньги. Отдай мужу и не думай об этом больше. Слава богу, что все обошлось.
Лина велела передать привет Зое и Аллочке, взяла с отца слово, что на свадьбу он приедет вместе с ними, и легла рядом с Климовым. Она уснула прежде, чем ее голова коснулась подушки. Просто отключилась.
На следующий день утром Лина сполоснулась под душем, накрасилась и, сама не зная зачем, надела сине-рыжее платье.
– Воробушек, – нерешительно заметил Климов, – платье красивое, но тебе не идет.
– Знаю, – отозвалась Лина.
– Тогда зачем надела?
– Спроси лучше, зачем купила.
– Зачем купила? – послушно спросил Климов.
– Дура была.
– Не смей так говорить о моей любимой женщине.
Лина улыбнулась ему в ответ.
– Я его ради Влада купила, на дачу к нему собиралась, в гости к его родителям. Он же надеялся, что я понравлюсь старику… Так что можно считать, платье несчастливое.
– Вот и надень что-нибудь другое. Ты что, хочешь мне сделку сорвать? Хотя погоди… Это хорошо, что ты не понравилась старику. Была бы сейчас замужем за Владом… Так что платье счастливое.
– Дело не в платье. У нас с Владом все равно не дошло бы до свадьбы. А знаешь, что мне сказала его жена? Что у них там разводов не бывает. Им легче убить, чем имущество делить. Представляешь?
– Легко! – согласился Климов. – Но все-таки надень что-нибудь другое. Надень тот костюмчик с пуговкой. Серенький такой.
– Я в нем в прошлый раз была, неудобно. Арне его уже видел.
– Да что тебе за дело до Арне? – нахмурился Климов.
– Нет никакого дела, просто не хочется ходить в одном и том же. Ладно, у меня есть еще одно, но учти: оно тоже куплено ради Влада.
– Забыли Влада, – приказал Климов. – Не знаю никакого Влада.
Лина надела платье, купленное ради похода на «Монте-Кристо». Платье шифоновое, черное, с широкой плиссированной юбкой.
– О! Годится, – обрадовался Климов. – А ну-ка накинь сверху этот жакетик беленький… Сегодня прохладно. Ну вот… в самый раз. Утверждаю этот вариант. Пошли, мы уже опаздываем.
Лине хотелось поспорить, сказать, что платье слишком нарядное для деловых переговоров, но они и впрямь уже опаздывали. А Климов подумал, что у нее мало одежды, надо бы подкупить, но тоже решил отложить на потом. Все равно Лина ему нравилась, что бы на ней ни было надето. И даже если совсем ничего не было.
Они подписали контракт на изготовление в России и поставку в Норвегию малотоннажных установок по производству метанола. Арне звал их провести в Норвегии медовый месяц, уверял, что в июле в Осло жарче, чем в Сан-Франциско, обещал показать всю страну. Лина и Климов вежливо улыбались в ответ. От улыбок сводило лицевые мышцы.
– Скажи ему, что у нас трое детей, – предложил Климов.
– Да ладно, зачем его пугать.
– Скажи-скажи!
Лина сказала. Арне в ответ выложил очередную порцию своей фирменной горячей картошки.
– Что он говорит? – спросил Климов.
– Что медовый месяц с тремя детьми – это круто.
– А он не так уж неправ. Спасибо, – обратился Климов напрямую к громадному норвежцу. – Thank you very much! Мы подумаем.
– We’ll think about it, – перевела Лина.
И опять был банкет, Арне попросил сводить их в тот же ресторан «Майор Пронин», хотя Климов предлагал опробовать что-нибудь новенькое. Но нет, норвежцу хотелось показать сослуживцам именно этот ресторан, где все так занятно и познавательно, и чтобы Лина им все рассказала, как в прошлый раз рассказала ему. Он им еще в Тронхейме обещал ужин у «Майора Пронина».
Желание гостя – закон.
Опять Лина рассказала о суперагенте майоре Пронине, об Андрее Бильжо, о портретах и раритетах, о салате «Красная армия» и курице «Красный террор»… Норвежцы спрашивали ее о матери, она отвечала «файн» (хорошо) и «о’кей» (все в порядке), а они сочувственно кивали и говорили почему-то, как немцы: «Ja, Ja, Ja».
Дома ее ждал сюрприз. Климов расстарался, вовлек в заговор Галюсю и Смирнова. Когда Лина вернулась, на стене в детской висел плоский жидкокристаллический экран, на специальной, высоко привинченной, чтобы вредители не достали, полочке стоял DVD-проигрыватель, а пацанва, погруженная в глубокий транс, сидела на надувном матраце и смотрела мультики. Климов выбрал старые диснеевские мультфильмы, созданные в те еще годы, когда рисовали не на компьютере, а вручную, и целый цех специальных людей придумывал трюки, так называемые «гэги».
На экране ковбой на лошади въезжал в салун, и лошадь вытирала о лежащий перед дверью коврик сначала передние, потом задние ноги. Увидев наставленный на них «кольт», все находившиеся в баре дружно поднимали руки вверх, а на часах над стойкой стрелки взмывали к двенадцати. Потом обитатели бара упражнялись в стрельбе на меткость: подбрасывали вверх монетки и дырявили их из револьвера. У одного не хватило мелочи, он вытащил из кармана бумажный доллар, подбросил в воздух, прострелил, и на пол посыпались сто центов.
Ознакомительная версия.
