на еще одну безусловную любовь в ее жизни.
А он? Он уже любил своего будущего ребенка, кем бы тот ни оказался. Мой ребенок.
— Нам надо пожениться.
Ее плечи затряслись от смеха.
— И кто теперь торопится?
— Но… она… он должен получить мою фамилию при рождении. Мы должны пожениться. Завтра.
Тишина.
Он вздохнул.
— Хорошо. Я слишком тороплюсь. Хочешь, для начала мы поживем вместе?
— Я думаю, это будет мудрым решением.
— Принято, — он прижал ее еще ближе к себе, если это вообще было возможно. Черт, он любил эту женщину. — А потом, через пару недель, мы поженимся.
Она дала ему подзатыльник.
Хорошо. Через месяц.
Анна прислонилась к перилам веранды. На следующий день после шторма небо было восхитительно синим и сверкало чистотой, а воздух пах солью. Сломанные пальмовые ветви и водоросли усеяли пляж, создавая непростые препятствия для детей Харрисона, гоняющихся за Бронксом.
Ее племянница и племянник искренне думали, что собака Бена — прекрасная игрушка. Анна знала, что Бронкс думал ровно то же самое о человеческих детях.
Потягивая вино после ужина, Харрисон и его жена расположились на краю веранды, откуда они могли следить за своими отпрысками.
С аппетитом уплетая по второму куску шоколадного торта Анны, Бен и Тревис сидели за соседним столом в компании с ее мамой и папой.
Ее семья снова вместе.
После разговоров и занятий любовью ночью и воскресным утром, они с Беном пригласили всех собраться на День Поминовения [21].
Барбекю, запланированное ближе к вечеру, было отличным поводом для того, чтобы объявить новость… что она еще не сделала, к большому веселью Бена.
Ну, по правде говоря, она не нашла подходящего момента, чтобы завести совершенно новую тему для разговора. Анна внимательно посмотрела на сидящих за столом людей.
Мама вела себя, как обычно, игриво.
Папа… ну, Анна приняла его извинения. И какие это были извинения.
Она улыбнулась, вспомнив как родители приехали последними и прошли на веранду. Анна встала, обеспокоенная неуверенным выражением их лиц. Она думала, что в маленькой коробке, которую держал папа, лежат сладости, традиционно преподносившиеся матери после скандалов в духе «убирайся-вон-из-этого-дома». Но, о, это был…
Поставив коробку на стол, он повернулся к Анне, морщины на его твердом лице стали глубже.
— Прости меня. Прости, что я видел в тебе только ребенка. Прости, что я по-разному относился к тебе и твоим братьям, что я не поддерживал тебя и не осознавал, как много ты достигла. Ты заслуживала, чтобы я лучше к тебе относился, — его глаза блестели от влаги. — Я, правда, очень горжусь тобой.
Она молча смотрела на него. Сколько лет она ждала, чтобы услышать, как он произносит эти слова?
— Правда? — прошептала она.
Мама улыбнулась…. и решительный кивок отца «да-это-так» доказал, что он имел в виду все то, что произнес только что.
— О, папа, — со слезами на глазах она бросилась к нему в объятия.
Ощущения в его крепких руках не изменились… и она поняла, что объятья Бена дают то же чувство безопасности и силы.
Когда Анна отступила назад, мать одобрительно похлопала его по руке.
— Молодец, дорогой. И?
— А, — он прочистил горло и слегка улыбнулся. — Твоя мать и я извиняемся за то… когда ты была маленькой.
Она озадаченно посмотрела на него. Откуда это взялось?
— Когда была маленькой?
— Мне нужно было быть более понимающим и постараться сделать твою жизнь легче. Переезды тяжело тебе давались. Так что… — в растерянности он пододвинул к ней коробку через стол.
Все еще смущенная, она положила на нее руку.
— О, папа, мама. — Они извиняются за то, что ей тяжело было переезжать каждый раз на новое место? — Вы ничего не могли изменить….
В этот момент коробка… подскочила. И наклонилась.
— Что это такое?
Когда она развязала ленту и сняла крышку, из нее показался крошечный меховой комочек.
Насторожив уши, котенок с тигриными полосками посмотрел на Анну и издал жалобное «мяу».
— О, милый. — Розовый носик, золотистые глазки, такой очаровательный. Анна посадила его на грудь, и маленькая пушистая головка потерлась о ее шею. Когда он замурлыкал, она поняла, что ее сердце теперь принадлежит этому маленькому пушистому малышу.
Вернувшись в настоящее, она взглянула на уставшего котенка, спавшего у Тревиса на коленях. Отличный подарок с извинениями, и по тому, как ее мать подмигнула Бену, она точно поняла, кто приложил руку к его выбору. Коварный сторожевой пес.
После этого семейное сборище можно было считать успешным.
К сожалению, спокойная идиллия продлится недолго. Анна вздохнула. Нужно, не затягивая, сообщить новость.
Не спеша она подошла к своему мужчине.
Тревис обнял ее за бедра, когда она встала между ним и Беном.
— Спасибо за то, что позвала на барбекю, сестренка, дав нам возможность собраться вместе.
— Терпеть не могу семейные ссоры, — с легкостью сказала она.
— Некоторые семьи рассориваются надолго. Я рад, что в тебе столько доброты под внешней крутизной, — он крепче обнял ее и его голос дрогнул. — Я скучал по тебе, сестричка. Скучал по звучанию твоего саксофона вечерами.
Она нахмурилась.
— Ты говорил, что его едва слышно.
— Спустись на землю. Я живу в соседнем доме, — он усмехнулся. — Если бы я сказал, что слушаю, ты перестала бы играть.
Она дала ему подзатыльник. Он рассмеялся.
— Лучше ты с ней дальше имей дело, Бен, — сказал он. — Она слишком зла на меня.
— Так и сделаю, — Бен потянул ее к себе на колени.
Когда она сузила глаза от его самонадеянности, он посмотрел в ответ точно таким же взглядом. А, точно. Она просила его напоминать ей, когда снова проявит замашки Госпожи, и предупредила его, что, если он этого не сделает, она накажет его анальной пробкой огромного размера.
— Прости, мой тигр, — она положила голову ему на плечо и расслабилась, зная, что его сила не подведет ее.
Он слегка улыбнулся.
Она подняла его руку, поцеловала шрамы на костяшках и прошептала:
— Я люблю тебя.
— Анна, — в его почти неслышном голосе было достаточно тепла, чтобы соперничать с солнцем. Одним пальцем он убрал волосы назад и прошептал ей в ухо. — Из-за тебя у меня теперь стояк, и это охрененно некомфортно. Спасибо.
Она расхохоталась.
Когда Анна обернулась, она поняла, что все замолчали.
Тревис, мама и жена Харрисона одобрительно улыбались, Харрисон же пристально смотрел на Бена, а ее отец мрачно нахмурился.
Ну, эта хмурость станет еще мрачнее от ее новостей.
— Давно я не слышал, чтобы ты так смеялась, — Тревис поднял вилку с большим куском торта. — Должен сказать,
