говорит он. Он расстегивает пряжку ремня, и мое тело охватывает новый приступ парализующей паники.
Рука крепко сжимает горло, он с трудом расстегивает штаны, и я снова оживаю. Я бьюсь и кричу, но голос почти пропал, вырывается лишь жгучий шепот. Этого не достаточно. Нельсон легко справляется со мной, задирая юбку и разрывая нижнее белье.
Он встает между моих ног, и я не могу понять. Несмотря на панику, страх…я еще могу думать. Нельсон не следует сценарию. Это не вписывается в профиль — профиль убийцы, который подражает Грейсону.
Скольким преступникам подражал Нельсон? Сколько личностей он на себя примерил? Он сходит с ума.
Всего одна секунда. Это все, что мне нужно.
Я провожу руками по столу, гнев преодолевает отчаяние. Этот человек не сделает меня жертвой. Я хватаюсь за что-то твердое и целюсь ему в шею.
Он кричит, когда нож для открывания писем врезается ему в плечо.
Я промахнулась, но этого достаточно. Рука отрывается от горла, я вытаскиваю серебряный предмет и опускаю руку вниз, целясь в ногу.
— Блять!
Я чувствую, как теплый поток крови накрывает руку, и, дрожа, переворачиваюсь. Я трачу полсекунды, чтобы беспрепятственно втянуть воздух в легкие, затем скатываюсь со стола. Ноги еле держат, я шатаюсь, но не падаю на колени. Нельсон сжимает рану на бедре, сквозь пальцы виден красный цвет.
Недостаточно. Нужно, чтобы он не мог двигаться.
Каждый мускул и кость в теле ноет от боли, я опираюсь рукой на стол и пинаю. Я бью ему по яйцам. Он падает на колени. Я снова атакую, ударяя его в то же место и повалив на землю.
Он изрыгает ядовитые проклятия — и я использую это, чтобы определить его местонахождение, когда я падаю перед шкафом для хранения документов. Достаю кольцо с ключами из кармана. Ключи брякают в дрожащих руках, но мне удается вставить правильный и выдернуть нижний ящик. Я протягиваю руку и хватаю предмет, приклеенный к нижней стороне верхнего ящика наверху.
Закрываю глаза, легкие изо всех сил пытаются удержать воздух, когда я сжимаю в ладони ржавый ключ.
Бросаю последний взгляд на Нельсона, лежащего на полу, затем наполовину ползу, наполовину бегу к лифту. Все сюрреалистично. Оторвано от реальности. Каким-то образом я успокаиваю нервы достаточно, чтобы поправить волосы, распустив их, чтобы прикрыть шею. Одергиваю блузку и костюм. Поправив размазанный макияж, я готовлюсь к встрече с толпой.
Такси все еще ждет меня у черного входа. Это кажется таким неправильным — сколько времени прошло? Мне кажется, что я отбивалась от Нельсона несколько часов, но когда я сажусь в такси и вытаскиваю телефон из сумочки, вижу, что прошло всего несколько минут.
Водитель смотрит на меня в зеркало заднего вида.
— Все в порядке?
Нет, все не в порядке.
— Пожалуйста, отвезите меня прямо в полицейское управление Рокленда.
Он переводит обеспокоенный взгляд на дорогу, и машина срывается с места. Я расслабляюсь на сиденье, адреналин спадает, оставляя лишь истощение.
Я все еще сжимаю ключ в руке, зубчики впиваются в ладонь.
Я закрываю глаза. Прямо рядом с Нельсоном, спрашивающим меня о ключе… орудие убийства. Он был прав — практика всегда была моим прибежищем. Мои самые страшные секреты хранятся там, в безопасности. Скрытые от посторонних глаз.
Так больше не может продолжаться. Теперь Грейсон моя гавань. Мои секреты живут внутри нас.
Я провожу пальцем по карману костюма, чувствуя очертания флэшки USB. Я не думая сунула ее в карман в лифте, слишком взбудораженная из-за столкновения. Флэшка была приклеена к ключу. Только один человек мог поместить ее туда.
Во время поездки я продолжаю делать глубокие вздохи, все больше успокаиваясь. Собираюсь с мыслями и готовлюсь.
Я уже бывала в тюрьме раньше, навещала пациента, которого посадили за пьянство в общественном месте. Я стояла по другую сторону решетки, боясь подойти к ней слишком близко, размышляя, насколько они напоминают мне камеру в подвале отца. Я узнала название бренда на дверном замке камеры — то же самое, что было на двери в клетке моего отца.
Случайность или судьба?
Дрожащими пальцами я открываю захваченный из дома медальон, кладу ключ внутрь и накидываю цепочку на голову. Нахожу в сумочке тонкий шарф и прикрываю им цепочку и багровые синяки на шее.
Затем пилочкой я соскребаю кожу и кровь из-под ногтей и прячу в пудренице. Делаю звонок.
— Янг, — командую я, когда он отвечает. — Дай мне доступ к Грейсону.
Он говорит о процедуре, регулировании и строгом исполнении… но я ничего не слышу.
— Сделай это, — требую я и кладу трубку.
Я совершаю последний звонок перед тем, как мы останавливаемся перед зданием, где под усиленной охраной находится Грейсон. Я плачу таксисту и покидаю безопасное пространство машины с прижатым к уху телефоном.
Я говорю в спешке, стараясь изложить все быстро.
Агент Нельсон стал не просто осложнением. Он стал препятствием. Он непредсказуем. И сейчас это пугает меня больше, чем стены между мной и Грейсоном.
Я выключаю телефон и поправляю костюм. Если бы дело было просто в убийстве агента ФБР, то все было бы легче. Одна большая доза сукцинилхолина15 и одной проблемой стало бы меньше. Но мы не зря расставили таким образом фигурки на доске — и уже слишком поздно менять правила игры.
Подняв подбородок, я шагаю к тюрьме, с каждым шагом обретая уверенность. Доктор Лондон Нобл имеет статус и власть свергнуть любого чиновника. Я верила в это раньше — должна поверить в это и сейчас.
Выше всякой критики.
Агент Нельсон не единственный, на чьей стороне закон.
«Ты его муза».
Снова неверно.
С того момента, как на той крыше я вложила свою руку в руку Грейсона, все дальнейшее было моим выбором. Я задавалась вопросом, когда между нами установилась связь… и теперь я знаю. Это было тогда. Именно в тот момент.
В нашем Folie à deux — "парном безумии" — доминирую я.
Главной всегда была я.
ПРЕДОПРЕДЕЛЕННЫЙ КРАХ
ГРЕЙСОН
Серый шлакоблок и железные прутья. Ловушка моей собственной конструкции. Все так знакомо, что мне должно быть комфортно, но я уже исходил камеру вдоль и поперек. Дикое животное. На этот раз все по-другому. Потому что на этот раз снаружи остался кое-кто, кто имеет значение.
Я недооценил Нельсона.
Так что я заслуживаю наступившие последствия. И я буду охотно отбывать наказание и войду в камеру смертников с высоко поднятой головой, пока Лондон останется на свободе и невредима.
Пока такой ублюдок, как
