Минутой позже я проскользнула на маленькую боковую лестницу. Часовня представляла собой копию того, что можно было видеть в старых фильмах об аристократических семействах, лишь поменьше. Барт стоял коленопреклоненный. С одной стороны возле него стоял Дэррен, с другой — Дайдр. Джоэл стоял за кафедрой, голова опущена: молился. Я крадучись подошла поближе, укрывшись за колонной.
— Нам не хочется быть здесь, — пожаловалась Дайдр громким шепотом Барту.
— Тише, это храм Божий, — предупредил ее Барт.
— Там мой котенок… — потянул свою руку Дэррен.
— Это не твой. Котенок — Тревора, он только разрешает тебе играть с ним.
Оба начали потихоньку хныкать и шмыгать носом. Дети обожали котят, собак, птичек; все, что было маленьким и забавным.
— ТИШЕ! — прикрикнул Барт. — Если вы внимательно будете слушать, Бог подскажет вам, как спастись.
— Что такое спастись?
— Дэррен, почему ты позволяешь сестре задавать здесь вопросы?
— Она любит вопросы.
— А почему здесь так темно, дядя Барт?
— Дайдр, ты слишком много говоришь.
— Нет! Бабушка любит, когда я говорю… — по ее голосу было слышно, что она вот-вот заплачет.
— Твоя бабушка любит, когда говорят все, кроме меня, — резко ответил Барт, дергая Дайдр за руку.
На подиуме, где были зажжены свечи, Джоэл поднял голову. Архитектурно все было продумано и сделано весьма впечатляюще: где бы ни стоял слушатель, Джоэл, стоящий за кафедрой, всегда оказывался в скрещенных лучах света, создающих мистический настрой.
Джоэл сказал ясным и громким голосом: — Воздадим хвалу Господу нашему перед началом службы.
Я никогда не слышала у Джоэла такого авторитетного, четкого голоса, пока он был в доме.
Дети, как маленькие роботы, исполняли все приказы Джоэла. Было видно, что они здесь бывали часто без сопровождения Джори, меня или Криса. Они встали по струнке по обе стороны Барта, который возложил властно свои руки им на плечи, и начали послушно петь гимны. Их голоса были слабы, нестройны, не могли еще вести мелодию. Но меня удивил мощный и приятный баритон Барта, который уверенно вел мелодию. Дети старались следовать за ним.
Отчего же Барт никогда не пел раньше, когда мы все посещали службу? Неужели мы так смущали Барта, что он скрывал свой чудесный природный дар? И тогда, когда на Рождество мы восхищались пением Синди, он лишь нахмурился, но ничем не показал, что и он одарен Богом чудесным голосом. Сложность его натуры буквально сводила меня с ума.
В других, менее злополучных обстоятельствах я бы немедленно воздала ему хвалы, а мое сердце и без того прыгало от радости. Через витражи часовни на лицо Барта упал солнечный луч и окрасил его в красные, зеленые и розовые тона. Он пел и выглядел так, будто на него и в самом деле сошел Дух Святой!
Я была тронута силой его веры. Слезы навернулись на мои глаза, и странное чувство чистоты, счастья и окрыленности как бы очистило меня от всех злых, подозрительных дум.
Барт, ты не можешь совсем погрязнуть в злобе и зависти, когда ты так поешь. Нет, не может быть поздно спасти тебя, еще не поздно…
Нет ничего удивительного, что Мелоди полюбила его. И Тони не может отвернуться от такого мужчины, как он.
Его голос возвышался, перекрывая тоненькие голоса близнецов. Я была вознесена силой и величием гимна. Я опустилась на колени и склонила голову
— Спасибо тебе, Господь, — прошептала я — Благодарю Тебя за спасение моего сына.
Я вновь не могла оторвать от Барта глаз И вновь я верила в Дух Святой и деяния Божьи. Но тут неожиданно в моей памяти всплыли слова Криса.
— Нужно беречь Джори, — предупреждал меня Крис годы назад. — Его иммунная система повреждена. Ему нельзя находиться на холоде и в сырости, иначе эта сырость проникнет в его легкие…
И снова я была в смятении, и снова я понимала интуитивно, что Барт никак не может определить для себя границы праведного и грешного.
Сильный голос Барта выводил завершающие ноты гимна.
Ах, если бы Синди слышала его теперь!
Если бы когда-нибудь они спели вместе, если бы их талант соединил бы их — и они стали наконец друзьями.
Когда все кончилось, аплодисментов не последовало. Была такая тишина, что я боялась, что кто-нибудь услышит удары моего сердца.
Близнецы смотрели, как зачарованные, на Барта своими широко распахнутыми голубыми невинными глазами.
— Спой еще, дядя Барт, — попросила Дайдр — Спой про гору.
Теперь я чувствовала, что дети не зря пришли в часовню.
Барт запел безо всякого аккомпанимента. Я была потрясена, такой талант, а он зарывал его в своем офисе
— Ну, хватит, племянник, — сказал Джоэл, когда второй гимн был окончен — Сядьте, и начнем сегодняшнюю службу.
Барт послушно сел и посадил возле себя детей. Он так трогательно обнимал их, что я снова была тронута до слез. Может быть, он любит своих племянников? Может быть, он лишь притворяется в своей строгости к ним, потому что они напоминают ему о тех, дьявольском отродье?
— Давайте склоним головы и помолимся, — сказал Джоэл.
Я тоже склонила голову.
Я с недоверием слушала его молитву. Голос Джоэла звучал так проникновенно, так сочувственно по отношению к тем, кто никогда не испытывал счастья «спасения» и жизни во Христе.
— Когда вы открываете христовой любви свое сердце, оно заполняется любовью. Вы найдете во Христе преисполнение Божьего завета. Откройте же свое сердце Богу и Сыну Божьему, который умер за вас и был распят на кресте, приняв муки за род человеческий. Так сложите же свои щиты и мечи, все свои грехи с себя; избавьтесь от алчности и властолюбия. Бегите от своего сладострастия, от вожделения тела, от похоти. Оставьте земные влечения для удовлетворения своих страстей; они ненасытимы. Верьте! Следуйте учению Христа, верьте ему, — и вы будете спасены. Спасены от зла, от нечистых вожделений. Спаситесь, пока не пробил час!
Его фанатизм, его фигура казались мне зловещими, пугающими. Отчего же я не верила его словам, как поверила я прекрасному голосу Барта? Отчего в воображении моем при этом вставала картина ветра, дующего в окна спальни Джори; дождя, заливающего его кровать? Мне даже показалось, что я предала Джори, на минуту поверив в благообразность Джоэла, в искренность его проповеди.
Но проповедь на этом не закончилась. Неожиданно Джоэл перешел на обыденный, разговорный тон, будто он обращался персонально к Барту:
— В деревне моментально пошли пересуды о том, что мы возвели в своем горном поместье храм Божий для поклонения Ему. Рабочие, которые возводили дивный храм и его изощренное убранство, конечно, рассказали жителям, что Фоксворты пытаются спасти свои души. И больше люди не мечтают о возмездии фамилии Фоксвортов, которые правили ими на протяжении почти двух веков. Да, они несли глубоко в душе своей обиду и жажду мщения по отношению к нашим себялюбивым и эгоистичным предкам. Они не позабыли о грехах Коррин Фоксворт, которая вышла замуж за своего сводного дядю; о грехах твоей матери, Барт, и грехах родного брата ее, которого она так любит. Под твоей же крышей они все еще совершают нечестивое кровосмешение, и она отдает ему свое тело, под этим голубым божественным небом они лежат нагие и предаются друг другу, как предаются и другим низменным страстям в этом аморальном, эгоистичном и невоздержанном обществе.
