class="p1">— Мой сводный брат, Джейден.
— Джей?
— Ты назвал его принцем и сказал: «Мама, он такой красивый», когда впервые встретил его. Сколько тебе было? Пять? Лэн забавлялся, наблюдая, как девочки дерутся за него, а ты был весь в Джее. Это продолжалось недолго, и в конце концов вы стали друзьями, но я определенно видела притяжение в твоих маленьких глазках.
Точно. Я помню, что считал его очень красивым. Но потом наступило половое созревание, и я никогда не думал о нем в этом смысле. Я вообще ни о ком не думал в этом смысле.
За одним проклятым исключением.
— Потом, — продолжает мама. — Тебе больше нравились девушки, и я подумала, что, возможно, ты би, но я не хотела поднимать эту тему, пока ты сам мне не скажешь. Я рада, что ты почувствовал себя достаточно комфортно, чтобы рассказать нам.
Я улыбаюсь ей, чувствуя себя немного глупо из-за того, что так бессмысленно беспокоился об этом. Затем я наклоняю голову в сторону отца, который был ужасно молчалив.
Его лицо не читаемо, похоже, он борется со своими демонами.
— Пап? Ты… не против?
— Твоей ориентации? Естественно нет. А вот с этим парнем я пока не уверен. Как его зовут? Возраст? Имена родителей?
— Э-э… так… помнишь Киллиана?
Его губы приоткрылись.
— Пожалуйста, только не говори мне, что ты с парнем своей сестры. Бывшим парнем?
— Что? Нет. Конечно, нет, папа.
— Фу, Леви, — мама шлепает его по руке.
— Ладно, ладно, — он делает вдох. — Хуже быть не может.
— Он его кузен.
— О, черт возьми, — лицо отца буквально бледнеет, и мне даже жаль его. Он всю жизнь имел дело с Лэном, а потом у него появился Килл, который к тому же психопат, и я не думаю, что он успел это осознать.
— Пожалуйста, скажи мне, что он — уравновешенный кузен, который держит его в узде.
— Если честно, и я не могу поверить, что говорю это, но Киллиан определенно тот, кто держит Николая в узде.
— К черту мою жизнь, — он выдыхает. — Астрид, принцесса. Кажется, у меня сердечный приступ.
— Папа… ты в порядке? — я внимательно изучаю его. — Вообще-то мы сейчас не вместе, так что можешь не волноваться.
— Ну и черт с ним, — мама снова трясет его. — Твоему папе просто нужно перестать быть ребенком.
По совпадению, выражение лица отца возвращается к нормальному.
— Вы не вместе, говоришь?
— Леви! — ругает мама.
— Что? Я не могу допустить, чтобы эта кучка психопатов развращала моих детей. Я уверен, что ты найдешь кого-то получше, сынок.
Грустная улыбка кривит мои губы.
— Я так не думаю, папа.
— Что случилось? — мягким тоном спрашивает мама.
— Кое-что, касающееся Мии.
— Девушки Лэна?
— Да. Она также младшая сестра Николая, и он очень, я имею в виду очень, ненавидит Лэна до глубины души. В основном потому, что мой дорогой брат доставил ему и его друзьям много неприятностей.
Мама вздыхает.
— Лэн, о, Лэн.
— Так Лэн избил его? — спрашивает папа с ноткой предвкушения.
— Леви! — мама ругается снова.
— Я одобряю то, что Лэн защищает своих брата и сестру.
— Ты подаешь пример своим детям, милый.
— Так избил? — спрашивает он меня.
— Все было наоборот, и я злюсь на Николая за это.
— Разве Лэн не избил Килла однажды? — спрашивает мама.
— Это мой мальчик, — папа одобрительно кивает, а мама закатывает глаза.
— Все равно ему не следовало этого делать. Я умолял его прекратить, а ему, похоже, было все равно, — я испускаю долгий вздох. — В любом случае, со мной все будет в порядке.
— Ничего страшного, если это не так, — папа ласково хлопает меня по спине.
Мама обнимает меня и целует в макушку. Ее запах и тепло поглощают меня, когда она шепчет:
— Я горжусь тобой, милый. Я люблю тебя таким, какой ты есть.
Я обхватываю ее за плечи, даже когда думаю:
Хотел бы я, чтобы ты не любила.
Теперь, когда все вышло наружу, я знаю, что это лишь вопрос времени, когда остальное прорвется сквозь мою ослабленную защиту.
И когда это произойдет, вряд ли я смогу снова обнять ее.
На следующее утро, вернувшись с пробежки, я принимаю душ и иду на кухню, чтобы приготовить завтрак для родителей.
Это меньшее, что я могу сделать после той любви и понимания, которыми они осыпали меня прошлой ночью. Благодаря им я уже много лет держусь за эту ниточку надежды. Если бы их не было в моей жизни… я даже не хочу об этом думать.
Несмотря на то, что у мамы горят дедлайны, мы, черт возьми, пошли в домашний кинотеатр и посмотрели мой любимый эпизод «Пуаро», «Убийство Роджера Экройда».
Папа задремал на половине фильма, и мама уговорила меня раскрасить его лицо — так мы всегда делали, когда он засыпал рядом с нами. Нас четверо. У папы не было шансов на победу с четырьмя хаотичными художниками в семье.
Хотя только Глин берет пример с мамы в том, что касается хаотичного творчества. Мы с Лэном слишком поглощены совершенством. Слишком методичны. Слишком… сосредоточены.
Вообще-то я никогда об этом не задумывался. Лэн — скульптор, а я — художник, но у нас одинаковая творческая энергия.
Видимо, у нас всегда были схожие черты, как бы я ни старался не обращать на это внимания.
А сейчас завтрак.
Папа скоро встанет, а мама всю ночь провела в студии. Я знаю, как важна для нее эта выставка. Она уже два года работает над своим следующим большим творением, и я хочу быть рядом с ней на каждом шагу.
Я ни при каких обстоятельствах не буду ее отвлекать.
А это значит, что мне, наверное, пора возвращаться в университет.
Я выдыхаю, ужас и еще одно тошнотворное чувство охватывают меня при мысли о том, что ждет меня на острове.
В дом входит наш дворецкий Нолан, одетый в свой безупречный костюм и слегка кривоватый галстук-бабочку.
— Я все сделаю сам, Нолан. Спасибо, — говорю я ему, доставая яйца из холодильника.
— Сэр, дело не в этом.
— Тогда в чем?
— У вас необычный гость.
— Так рано…?
Я поднимаю голову и слышу стук своего разбивающегося сердца, когда мои глаза встречаются с глубокими голубыми.
Николай в доме моих родителей.
Николай
Последняя неделя была как в красном тумане.
Нет. Черный был бы более подходящим описанием.
После всего, что произошло дома, мне пришлось отправиться в Штаты и самому оценить всю эту
