всего есть цена. Каждый долг должен быть выплачен.
О, пожалуйста. Хватит долбаных монологов. Расскажи о своем стандартном злодейском дерьме.
Трахни меня.
Я не колебался.
— Приведи мою женщину, и мы поговорим.
Так вот Роаму не нравилось, когда ему приказывали. Это было общеизвестно, но он еще больше выдал себя, когда начал:
— Слушай сюда, х*есос…
Я повесил трубку, а когда почувствовал руку Саши на своем плече, то вздохнул, но чисто механически. Независимо от того, как глубоко я вдыхал, я не чувствовал удовлетворения и не почувствовал бы его до тех пор, пока Настасья снова не окажется в моих объятиях, устроив мне ад.
Каждая клеточка моего существа говорила мне, что он придет, но, как и было предсказано, он заставил нас ждать.
Я знал, что он так и сделает.
Целью Роама было нарушить равновесие, восстановить контроль, поэтому, когда он вошел в пустой бар с горсткой головорезов за спиной, никто не удивился.
Я ждал, что хоть мельком увижу свою женщину, но ничего не увидел, и когда я посмотрел на его лицо, он бросил один взгляд на мое разгневанное выражение и ухмыльнулся.
— Что? Ты же не думал, что я приведу ее до того, как будут проведены переговоры, не так ли?
Ярость клокотала глубоко под моей кожей, постоянное кипение где-то в неизвестном, но достаточно глубоком месте, чтобы я почувствовал это в центре своего существа, и на одно мгновение оцепенение, окутывающее меня, рассеялось настолько, что слова вырвались прежде, чем я смог остановить их.
— Если ты тронешь ее, я убью тебя.
— О, пожалуйста, — сказал раздражающе спокойный мужчина, оглядывая комнату. — Я вижу привлекательность ее характера, но она не в моем вкусе. — И когда его холодный, невозмутимый взгляд остановился на мне, его губы изогнулись, когда он добавил вызывающе: — Но твоя сестра, с другой стороны….
Не поддавайся. Это то, чего он хочет. Успокойся, приятель. Одно препятствие за раз.
Челюсть Саши застыла, и я увидел, как его пальцы напряглись, а затем сжались в кулаки, как будто он хотел ударить Роама. У меня самого была похожая реакция, и когда мое сердце колотилось так сильно, что я был уверен, что каждый может сосчитать время каждого удара, я сделал ровный вдох и отогнал свой гнев в сторону.
Я не мог быть эмоциональным, не при обсуждении бизнеса. Я бы не показал свою задницу и не отдал бы этому придурку верх. Это было слишком важно, чтобы облажаться из-за нескольких ехидных слов.
Карма. Я твердо верил в это дерьмо и находил утешение в том, что однажды все, что Роам сделал в жизни, вернется к нему в тройном размере. И я, черт возьми, надеялся, что буду там и увижу его крах.
Какое это было бы прекрасное зрелище.
В конце концов, чем выше они забираются, тем тяжелее падают.
Темный взгляд Роама обвел комнату, приветствуя людей.
— Лев. Саша. Так приятно тебя видеть. У вас здесь хорошее местечко. — Когда он добрался до Филиппа, то произнес: — Не знаю тебя. — Потом Алессио: — Или тебя. — А затем он замер, когда Ларедо встал, слегка наклонив голову. — Однако тебя я смутно помню.
Ларедо удивил мужчину, шагнув вперед и протянув ему руку. Роам долго смотрел на него сверху вниз, прежде чем взять ее и сильно пожать. Ларедо сказал:
— Я знал Артема.
И упоминание о приемном отце Роама заставило его глаза сверкнуть на мгновение, прежде чем он успокоил свои эмоции и холодно фыркнул:
— Да, ну, половина Нью-Йорка тоже.
Ларедо слабо улыбнулся.
— Ты продолжил то, на чем он остановился. Уверен, он бы гордился. В конце концов, это то, к чему он тебя готовил.
Неожиданно выражение лица Роама стало жестким.
— Ты имеешь в виду, для чего меня готовили?
Ларедо посмотрел на взрослого психопата, как на трудного подростка, и покачал головой.
— Нет. Я видел это. Я видел, как он выглядел, когда говорил о тебе. Его гордость было трудно не заметить. Он любил тебя.
Роам горько рассмеялся.
— Артем любил деньги, славу и власть, больше ничего.
На это я безразлично ответил:
— Каков отец, таков и сын.
Моя цель была верной, и выстрел попал в нее.
Медленная ухмылка на его губах была смертельной.
— Мы собираемся сделать это или как? — Он посмотрел на часы. — Я очень занятой человек. У меня есть город, который нужно разрушить.
Хорошо. Мы сделали это.
Мой желудок сжался. У меня было не много, но достаточно, чтобы почувствовать некоторую уверенность, когда я сказал:
— Я немного разбираюсь в работе, которую ты выполняешь, и еще до того, как ты приступишь к ней, я хочу прояснить… — Я посмотрел ему прямо в глаза. — С меня хватит. — Его взгляд стал жестче, но я чувствовал, что должен заставить его вникнуть в суть. — Больше никакой грубой работы. Больше никаких неожиданных визитов. Больше никаких притязаний на наших женщин. Больше никаких долгов, отметок или обязательств. — Мой тон понизился. — Дело сделано.
Как и предполагалось, ему это не понравилось.
Челюсть Роама застыла, и в тот момент, когда он поднял руку, его головорезы двинулись вперед.
— Я не знаю, где ты прячешь свои яйца, учитывая, что их гребаный размер, но…— Когда его головорезы окружили его, они полезли в карманы своих пальто, и неудивительно, к чему они готовились. — Ты не предъявляешь требований. Ты не в том положении, чтобы сделать что-то большее, чем просить у меня прощения и предлагать свое вечное рабство. С чего ты взял, что я соглашусь на это?
Бл*дь, он был мудаком.
Это было отвратительно, но я с величайшим удовольствием объявил:
— Потому что, если ты этого не сделаешь, я позвоню. Этот звонок будет переадресовываться и переадресовываться снова, пока ты не окажешься застрявшим в грязи, неспособным двигаться в любом направлении по своей территории, не причинив себе очень неприятных беспокойств.
Это, я видел, привлекло его внимание.
Дерзость, которая была в нем всего мгновение назад, начисто испарилась, когда он нахмурился. И когда я говорю, что Роам колебался, он именно это и делал.
— Объясни мне это.
Дерьмо. С удовольствием.
— Видишь ли, — я отвернулся от него и начал расхаживать по комнате, уточняя: — Мы с тобой из одного поколения, но у нас были очень разные идеалы. Наша мораль, как масло и вода.
