будешь светлым ангелом… Скорее темной тварью. Демоном, загорающимся на свету.
— Ты все так же красива, — говорю я хриплым голосом с акцентом, который я пытаюсь скрыть. — Мой темный ангел.
Ее взгляд фокусируется на мне.
— Как ты узнал, что я соединю все точки?
Я качаю головой.
— Я не знал. Это судьба, Лондон. Переменная между нами, которую я никогда не мог разобрать на части и проанализировать. Мы неотвратимы. Неизбежны. Единственная тюрьма, из которой я не хочу сбегать.
Она смотрит на шарф в руке, глядя сквозь ткань на ключ, спрятанный внутри.
— Это может не сработать.
Да. Возможно, это не сработает. Наверное, даже не должно сработать. Шансы на то, что ключ, которым открывалась клетка из ее детства, совпадет с замком этой камеры, очень малы. Я уже посчитал. Вычислил шансы. Но, как и мы, он может быть деформирован и превращен во что-то идеальное.
Парочка грубых движений и ключ Лондон будет точно соответствовать замку.
— Мы связаны на более глубоком уровне, — говорю я ей. — Через решетки, клетки и тюрьмы… в буквальном смысле и фигуральном. Вот почему ты никогда не стала бы для меня расходным материалом. Ты идеально мне подходишь.
Верит ли она мне? Некоторыми вещами нельзя манипулировать. Мои чувства к ней реальны.
— Я не герой, Лондон, — говорю я. — Но я и не злодей.
— Время вышло, доктор, — кричит охранник.
Лондон движется быстро. Она бросается к камере и проталкивает шарф сквозь решетку.
— Он заберет меня, — шепчет она. — Позволь ему забрать меня.
Я хватаю шарф и пытаюсь дотронуться до ее руки, отчаяние накрывает меня, когда ее оттаскивают.
— Отпусти ее!
Два охранника прижимают Лондон к стене, давая мне достаточно времени, чтобы засунуть ключ в рукав — как дешевый фокус.
— Брось его, Салливан, — приказывает офицер.
Я отпускаю тонкий материал. Шарф беззвучно опускается на цементный пол.
— Отойди, — приказывает он мне.
Пока охрана выпроваживает Лондон, я не свожу с нее взгляда, пока она не пропадает из вида. Пока она не исчезает в коридоре. Я подхожу к задней стене камеры, полицейский отпирает дверь и забирает шарф.
— Гребаные фанатки, — бормочет он, осматривая его. Затем нюхает. — Хотя пахнет хорошо. Ты заполучил горячего доктора, Салливан. Я сохраню его. — Он насмехается надо мной, и я ему позволяю.
Как только они уходят, я устраиваюсь в углу. Провожу подушечкой большого пальца по зубцам ключа. Предвкушение заставляет меня улыбнуться. Я жду, пока все не затихает, чтобы начать подпиливать зубцы ключа, используя край стальной раковины.
Меньше, чем через два часа приедет бронированный грузовик с небольшой армией, чтобы перевести меня в колонию. Они не торопятся, проводят соответствующие приготовления. Чтобы убедиться, что у меня нет шанса на побег.
А затем Нельсон схватит ее.
Единственный шанс Лондон — что Нельсон побоится прикоснуться к ней.
Я работаю над ключом, пот обжигает глаза. Мне это нравится.
Когда наступит время, я уйду. И удостоверяюсь, что по пути нанесу достаточно урона, чтобы Нельсон знал, что я жажду крови.
ГДЕ-ТО МЕЖДУ
ЛОНДОН: МЕСЯЦ СПУСТЯ
Правила ведения психологической войны у всех разные. Насколько далеко кто-то зайдет, чтобы деморализовать своего противника и доминировать над ним, зависит от его убеждений. От желания и потребности победить… И заставить врага страдать.
Когда в крови пульсирует жажда насилия, желание убивать становится неотъемлемой частью тебя. Это сокровенное и неуправляемое чувство — словно любовник, одержимый только одним чувством, одним стремлением, который не остановится ни перед чем не ради победы.
Для Грейсона и меня эти границы размыты больше, чем у остальных. Мы можем так же легко совершить убийство, как и заняться любовью. И то и другое доставляет нам высшее наслаждение и чувство обладания другим.
Любовь и убийство. И то и другое подпитывает одна эмоция.
— Доктор Нобл? Вы меня слышали?
Я поднимаю взгляд и заправляю прядь волос за ухо. Надзиратель Маркс стоит передо мной во всей своей долговязой пугающей славе.
— Да. Мне жаль. Я просто подумала, что мы совершили полный цикл.
Он усмехается.
— Так и есть. Спасибо вам за это. — Он показывает файл с моей последней оценкой пациента для исправительного учреждения Котсуорт. — Я знаю, что сказать, что последние несколько месяцев были для вас нелегкими, — это явное преуменьшение…
Я натянуто улыбаюсь.
— …Но вы выполнили свои обязательства перед учреждением, — говорит он. — Я счастлив отпустить вас раньше срока. — Он делает шаг к лифту и останавливается. — Кстати, куда вы теперь?
Я оглядываю пол, заставленный наполовину заполненными коробками.
— Возьму отпуск на несколько недель, а затем у меня планы на западном побережье.
Надзиратель торжественно кивает.
— Смена обстановки — это хорошо. Что ж, удачи, Лондон.
Я провожаю надзирателя Маркса, затем даю Лейси выходной. Теперь, когда обязательства перед Котсуортом выполнены, а мои клиенты получили другого психолога, мне остается только собирать вещи
— Ты уверена, что тебе не нужна помощь? — Спрашивает Лейси, хватая сумку.
Я со вздохом качаю головой.
— Осталось немного, так что я справлюсь. Займусь дипломом. Больше никаких отговорок. — Я строго смотрю на нее, затем улыбаюсь.
Когда этаж пустеет, я наслаждаюсь тишиной, не торопясь собирать вещи.
Любая нормальная, здравомыслящая женщина может бояться оставаться одна в месте, где недавно на нее напал ненормальный агент ФБР, но мое сомнительное здравомыслие — не та причина, по которой я решаюсь испытать судьбу.
Все дело в скуке.
Прошло почти четыре недели с тех пор, как я в последний раз видела агента Нельсона, и каждый день я думаю, не придет ли он за мной сегодня. Ожидание… незнание… это невыносимо.
Я бы предпочла, чтобы он выпрыгнул на меня из-за темного угла, чем продолжать жить в этой болезненной неопределенности.
Я бросаю коробку на стол и начинаю очищать полки.
Объявление об официальном закрытии моей практики было опубликовано сегодня утром. Так что, если агент скрывался в тени, сейчас самое время нанести удар.
Гадая, предпримет ли он какую-либо попытку, я передвигаюсь по офису, и вскоре кабинет пустеет. Это заняло не так много времени, как я думала.
Я запечатываю последнюю коробку, резкий звук отрываемого скотча — последняя нота в мелодии моей жизни здесь. Задумавшись, я отрезаю ленту и разглаживаю ее по краям коробки.
Грейсон еще не вышел на связь.
После побега из-под стражи он, по-видимому, покинул штат Мэн. Я могу только строить догадки относительно того, как это произошло, все сообщения однобоки, запутаны и не содержат достаточно фактов. Во время побега были ранены три офицера, но это были легкие ранения. Учитывая состояние, в котором я оставила
