в синих глазах застыли ужас и непонимание.
А на столе, подернутое жирной пленкой, стыло горячее — три шашлыка, нанизанные на острые металлические шампуры.
Сентябрь, 1986 год
Укатила в Истанбул счастливая до беспамятства Юлька. Раз в два месяца Лариса вынимает из почтового ящика письма, в которых рыжая консульша восторгается мужем, умиляется маленьким Васькой, жалуется на турецкую жару и скучает по Ларисе. Ушла тихая, сосредоточенная Васса. Прощалась с сухими глазами и светлой улыбкой, просила хорошенько заботиться о Бате и обещала как-нибудь позвонить, по возможности. — мысли ее уже были далеко, гораздо дальше, чем тело.
— Я люблю тебя. Василек, — глотая слезы, шептала Лариса. — возвращайся.
— На все воля Божья, — мягко ответила уходящая. — Не плачь. Я буду за тебя молиться.
А слез больше и не было. Одна сухая иссушающая тоска. Она горела в ней, как торф — и пламени нет, и все выгорает. Она была не просто оторвана от мужчины с разноцветными глазами — разорвана, раздраена. И путалась в разрывах, как Тесей в лабиринте. Только не было рядом Ариадны с ее спасительной нитью. Рядом мелькали разные лица: появлялись и исчезали новые знакомые. Ее, популярную ведущую, стали узнавать в метро. Пришлось поднатужиться, подзанять кое у кого денег и купить «пятерку». Синий «Жигуленок» стал вторым домом, надежной защитой и верным другом. Лара научилась хорошо водить машину, и по выходным они втроем — со Стаськой и Батом — отправлялись летом за город, а зимой — к Агатке, где домовитый Семен от души угощал их большими котлетами и пирожками с мясом. Покладистый муж решил, что из двух зол меньшее — Агата и выбрал ее, закрыв глаза на поэтическое призвание жены. Творческая личность приняла это легко, но без благодарности, как должное. потому как всей душой презирала быт и абсолютно не замечала в доме пустого холодильника и немытых Саньку с Ванькой. Агатка вдруг заинтересовалась политикой и уверяла, что в воздухе запахло переменами. И она их чует, как спаниель.
— Ох, Мерцалова, интересная жизнь начинается! Горбачев еще себя покажет, — сверкала «политолог» круглыми глазами, поглощая мужнины пирожки, — нас ждет знаменательная эпоха — эпоха перемен! Вот где будет простор для творчества!
Некачаева ушла из школы и окончательно переквалифицировалась в Луговую. Она рьяно творила в маленьком молодежном журнале, разоблачала козни и боролась с интригами собратьев по перу. Неожиданно преданным другом оказался Саша Замутиков, добрый Мутота, чуткий и тактичный Мутя. О них постоянно сплетничали — то укладывали в одну постель на час, то женили на вечность, то разводили на год-другой. Их это ни забавляло, ни раздражало — не действовало никак и никоим образом не отражалось на работе. Они вместе делали любимое дело и уважали друг друга. Словом, жизнь продолжалась.
— Лара, просыпайся! К Москве подъезжаем, — легонько пошлепал ее по руке легкий на помине Мутота.
— Я не сплю, Саня, — улыбнулась Лариса.
— Тогда поднимайся. А то сейчас тетенька в берете придет — ругаться будет. Я выйду, приводи себя порядок.
Лариса быстренько переоделась, провела щеткой по волосам, ужаснулась отражению в зеркале, взяла дорожную сумку и открыла дверь.
Поезд «Новороссийск — Москва» подходил к столице. В коридоре толпились возбуждённые пассажиры, загромоздившие проход чемоданами, ящиками с щедрыми кубанскими дарами и бесчисленными коробками, авоськами и пакетами. Где-то в середине вагона маячили ребята с техникой — оператор, звукорежиссер и директор, бессменный Мишка Васильев. Мутота махнул им рукой, показывая, что они с Ларисой будут ждать ребят на перроне. Проводница открыла дверь, опустила ступени, и народ повалил вниз, как горох из стручка. Ларису оттеснили назад, и перед ней возникла толстая тетка с двумя чемоданами и ящиком, в котором томились утрамбованные овощи-фрукты.
— Хгалю, Хгалю, — кричала толстуха в толпу встречающих, упирая на фрикативное «г», отчего простое русское «Галя» превратилось в заморское «Хгалю». - хде ж ты? Ой, вот она! Здрастуй! Хгалюня! Руку давай.
Дородная южанка загородила собой весь проход, чем вызвала недовольство экс-доброжелательных попутчиков: каждый теперь спешил в свою жизнь, и недавние дружеские излияния под чаек уже никого не трогали.
— Девушка, проходите, проходите, — подталкивал Ларису сзади старичок в панаме, — вы же без вещей, обойдите гражданку. Она еще два часа будет Галю свою звать, а нам ждать?
— А ты, дед, и на тот свет без очереди полизышь? — огрызнулась тетка. — Тохгда лазь, я туда не спешу.
Ларисе совсем не хотелось знать, что думает по этому поводу старичок, и она, не дожидаясь его ответа, нырнула под занесенную в приветствии к неизвестной «Хгале» руку. Шустрый дедок обрадовался уютной лазейке и, плюнув на шанс достойно ответить обидчице, нырнул следом за Ларисой. Молодость-то знала да старость не смогла! От спешки торопливый старичок оступился и стал заваливаться на спускавшуюся со ступенек Ларису. Наглый маневр содружества двух поколений возмутил тетку, и она, не дожидаясь вожделенной «Хгали», тоже ринулась вниз. Вслед за ней покатились кубарем томившиеся за деревянным застенком кубанские дары природы. Вся троица, подгоняемая вырвавшимися из плена гостинцами, дружно собралась в травматологию транзитом через Курский вокзал.
— Ой! — пискнула тетка и мертвой хваткой вцепилась в поручень, от всего сердца желая легкой посадки двум столичным нахалам.
Лариса в ужасе закрыла глаза, стараясь не упасть лицом, и — наткнулась на чьи-то сильные руки, удержавшие ее на лету. В спину со всхлипом врезалась «панама». Но этот удар казался ласковым прикосновением в сравнении с перспективой поцеловать заплеванный асфальт вокзальной платформы. Она открыла глаза.
— Надо осторожнее спускаться, девушка, а то недолго и до беды.
— Хгалю, Хгалю, и хгдэ ж тоби носить? — радостно заголосила казачий потомок. — Я ж чуть не впала! И хгостынци впалы! Свое ж везу с охгороду, цэ ж Москва — хоть шаром покаты. Давай суда руку, дите!
К Ларисе подскочил перепуганный Мутота.
— Ларка, ты цела, слава Богу! Прости, что не подстраховал — на бабульку отвлекся. Ей помог, а тебя проворонил.
— Ничего страшного, Саня, — улыбнулась Лариса и развернулась к спасителю: — Спасибо вам большое.
— Рад был помочь, Лариса, — улыбнулся в ответ мужчина.
— Вы меня знаете? — удивилась она. И подумала: «О Господи, еще один поклонник! Теперь будет рассказывать дружкам и жене, как спас от гибели неуклюжую ведущую. Сейчас вежливо улыбнусь и испарюсь». Но испариться не удалось. В тамбуре появился оператор Костя с камерой, и Мутота бросился ему навстречу — принять драгоценную ношу.
— А мы знакомы. Не узнаете? — не отставал спаситель.
Лара внимательно окинула его взглядом.
— Извините, нет.
— Мы с вами уже встречались. У Агаты Некачаевой в
