«Я ни о чем никогда не жалел, Маша. Ты знаешь, не имел привычки оглядываться назад. Всегда думал, что каждое мое решение, даже если оно оказывалось провальным, все равно когда-нибудь даст хорошие плоды.
Но сейчас я очень жалею.
Жалею, что так бездумно и бесполезно прожил два года вдали от тебя.
Жалею, что пытался выдрать у жизни то, что мне не принадлежит, вместо того, чтобы наслаждаться тем, что она дала мне взамен сотни лет жизни. Наслаждаться тобой.
Я так безумно жалею, что не был рядом с тобой каждую минуту отведенного мне времени. Мало целовал, недостаточно часто носил на руках. Не поправлял тебе подушку, когда ты крепко спишь и улыбаешься своим снам.
Жалею, что каждый раз, когда ты нуждалась во мне — меня не было рядом.
Жалею, что не смогу видеть, как растет наша дочь. Что не я буду тем, кто услышит ее первое «папа» и кого она доверчиво возьмет за руку, делая свой первый шаг.
Но я не жалею о том, что вырвал у смерти хотя бы то, что смог.
Я не верю в Рай на земле, но он у меня был — рядом с тобой.
Я отпускаю тебя и сейчас ты должна отпустить меня.
Насовсем.
Хватит оплакивать мои уже ничего не значащие кости!
Живи, поняла?
Ты была лучшим, что случилось со мной в жизни.
Но твое «лучшее» ждет тебя впереди.
Иди и больше не оглядывайся.
Люблю тебя и Дашу (ты ведь назвала ее так, да?:))
Прощай»
Меня душат слезы, и я глотаю их, как соленую святую воду, чтобы именно сейчас, пока у меня за плечом еще звучат его почти слышимые «люблю тебя и Дашу», тоже сказать ему «прощай».
— Я ни о чем не жалею, родной. — Как слепая, провожу мокрыми пальцами по немного неровным, но все таким же аккуратным строчкам текста. И мы словно прикасаемся друг к другу из каких-то других Вселенных и далеких-далеких Галактик. — Люблю тебя бесконечно.
Я не перечитываю письмо — его содержимое останется в моей голове до конца дней.
Его последние слова не будут причинять мне боль, и память о нашем прошлом не ляжет поперек нашей с Лисицей дороги вперед.
Он просто будет рядом — теперь и всегда.
Я уже давно не курю, но до сих ор ношу в сумке красивую и тяжелую бензиновую зажигалку. Никогда не могла понять, почему не избавляюсь от этой уже бесполезной вещи. Но сегодня жизнь подсказывает, что случайностей не бывает, и все, что кажется нелогичным — на самом деле просто длинная цепочка событий, ведущих нас туда, где мы должны быть.
Мне не жаль, когда огонь набрасывается на сухой лист и съедает его жадными глотками.
Это просто бумага и шариковая ручка.
А память всегда будет со мной.
Те хорошие моменты, который уже никогда не причинят мне боль.
Пепел падает на могильную плиту и — возможно, это лишь мое воображение — мне на миг кажется, что она стала теплее.
— Я люблю тебя, родной. Спи крепко.
Глава 97
Я возвращаюсь домой странно опустошенной.
Меня как будто выжали досуха, оставили только что-то очень жесткое внутри, вокруг чего нет ни мяса, ни костей.
Наверное, это мой внутренний стержень.
Няня выносит Лисицу, и та сразу, впервые так капризно тянет ко мне руки, чтобы обнять.
Как будто знает, что я принесла ей привет от отца.
Я прижимаю к себе свое сокровище и медленно, долго, разглядывая каждую мелочь, хожу по дому. Вспоминаю, как Гарик впервые привез меня в этот «дворец» и как долго я не могла поверить, что такие места существуют в реальности, а не строятся на съёмочных площадках специально для фильмов об олигархах.
Вспоминаю, как он пришел ко мне в комнату с бутылкой шампанского, и это было как-то очень нуарно, как тот пилотный эпизод «Сумерек», который не прошел кастинг, потому что был слишком «для взрослых».
И еще кровать, в которой я провела много одиноких ночей.
Множество пустых комнат, по которым бродила в блинные часы бессонницы, пытаясь найти хотя бы один угол, в котором будет не так холодно.
В этом доме когда-то была Эльмира, даже если теперь ее дух выветрился, словно испорченный воздух.
Здесь слишком много плохих воспоминаний, несмотря на новую мебель, новые стены и мою неудачную попытку вдохнуть в них новую жизнь.
Я достаю телефон.
Долго смотрю на номер Лисиной в своей телефонной книге.
Господи, у меня такая пустота в душе, что нет сил даже на ненависть. Но, может, оно и к лучшему. Ей всегда хотелось получить этот дом — большой, красивый и богатый. Для меня в нем слишком много грустного прошлого, которое не хочу тянуть с собой в другую жизнь. Ту, которая началась после самого последнего: «Прощай».
— Что еще ты хочешь?! — орет в трубку Лисина, и мой внутренний голос качает головой, мол, я же предупреждал, что это — не самая подходящая идея. — Мало посмеялась? Хочешь добить?!
— Хочу вернуть вам дом Гарика, — спокойно отвечаю я. — Мне он больше не нужен. Я свяжусь с юристами, они подготовят документы и свяжутся с вами. Надеюсь, вы найдете ему достойное применение.
На том конце связи долгая пауза.
Такая долгая, что я даже поглядываю на экран телефона, чтобы убедиться, что Лисина все еще здесь, а не побежала искать подходящий аукцион. Скорее всего, она продаст дом, чтобы перекрыть долги, но это будет уже не моя ответственность. Гарик хотел, чтобы я шла в новую жизнь, а ее невозможно начать там, где слишком много прошлого.
— Это была его просьба? — не верит Лисина.
Хотя в ее голосе чуть ли не впервые появляется дрожь.
Похожая на слезы.
Ей очень хочется, чтобы он думал о ней и любил, даже если она этого не заслужила. Даже если после всего, что она хотела сделать с его жизнью и его памятью, эту женщину не очистит даже ведьмин костер.
Я могу быть великодушной и дать ей то, что она хочет.
Но тогда это буду не я, а ванильная девочка, которая забудет все, чему ее научила жизнь.
— Нет, это мое личное желание, — без сантиментов, отвечаю я. Даже немного жестко, но какая разница, если мне глубоко плевать? Даже если в этой змее впервые в жизни появились чувства, змеей она от этого быть не перестала. Почувствует слабину — и укусит снова. — Мне не нужен этот дом, я за камни не цепляюсь. Подумайте, как им лучше распорядиться, потому что я не собираюсь разблокировать ваши счета.
Лисина медленно цедит воздух сквозь стиснутые зубы.
— Я знала, что есть какой-то подвох.
Было бы слишком «хэппи-энд», если бы сейчас она разрыдалась и хотя бы попыталась извиниться. Хорошо, что я с самого начала ни на что такое и не рассчитывала.
— Удачи вам, и всего.
Мне правда больше нечего ей сказать.
Остается только найти подходящую для нас с Лисицей квартиру — что-то не пафосное. Но удобное, с хорошим расположением, чтобы не приходилось тратить два часа на дорогу туда и обратно, и проводить это время вместе. Я больше не хочу терять ни одну минуту ее жизни, особенно теперь, когда она становится старше с каждым днем и становится похожа на отца все сильнее и сильнее.
Словно прочитав мои мысли, Дашка сунет ладошку мне в рот, и я отвожу ее руку в сторону, разглядывая пальцы. Конечно, это больше иллюзия, но у нее даже пальцы как у Гарика — тоже ровные и с красивыми овальными ногтями. Наверное, когда будет чуть постарше, нужно отдать ее в музыкальную школу — вдруг, вырастет великой пианисткой или станет русской Ниной Симонн?
— Ма! — выдает громкое Лисица, и я округляю глаза от неожиданности.
— Ма? — переспрашиваю, хватая ее под подмышки, чтобы кружить над головой. — Ну-ка повтори!
Дашка смеется и пускает слюни мне на блузку.
— Ыыыы! — как специально, заливаясь звонким смехом. — Ы!
— Абсолютно неисправимый ребенок! — тоже смеюсь я. — Тебе бы в игру играть на звание Самой упрямой.
Дашка икает, и тянется ко мне ручонками, обнимая за щеки, как будто вдруг очень четко осознает, что мы есть друг у друга — и это больше, чем у многих людей за всю жизнь.
Я беру Дашку на руки, иду в гостиную, открываю ноутбук и нахожу самый разрекламированный и рекомендуемый сайт недвижимости. Мысленно составляю бюджет покупки, количество комнат, расположение, отдаленность станций метро, чтобы рядом была обустроенная сфера услуг, парк, красивый вид на Москва-реку. Хороший детский сад и школа. На всякий случай — детская больница. Минус клубы и рестораны, но хорошие развлекательные центры.
