В чувствах. Конечно, Ленка порывалась составить ей компанию, особенно, когда узнала, что у Александры Николаевны ночное дежурство, но Ирина предпочла провести это время наедине с самой собой. Привести мысли в порядок и хорошенько обдумать ситуацию, в которой оказалась. Интуиция подсказывала, что ей необходимо поделиться новостью со Славиком. И как можно скорее. Однако девушка до такой степени страшилась его реакции, что земля из-под ног уходила, и мороз гулял по коже. Под ложечкой сосало при одной только мысли, что Красницкий может отправить ее на аборт, и глазом не моргнув.
Только и перспектива оставить ребенка ужасала Ирину не меньше.
Ведь в подобном случае ей придется бросить институт. Забыть о развлечениях. Придется вынашивать и рожать. Придется становиться… матерью.
Мамой. Мамой их со Славиком малышу.
«Я — мать? Господи, да это даже звучит дико!»
Свернувшись калачиком на диване в гостиной, она бесцельно переключала каналы пультом от телевизора. Безостановочно нажимала на кнопки, на одну за другой, но мыслями от реальности была далека.
«А может, никому ничего не говорить? Прервать, как советовал врач, и дело с концом? Это же моя проблема! Мне ее и решать!»
Громкий отчаянный рык вырвался из груди. Ни в чем не повинная подушка полетела в другой конец комнаты. А глаза вновь наполнились слезами.
«Нет! Так нельзя…»
Поддавшись какому-то странному порыву, импульсу, желанию, Ирина потянулась за мобильником. С бешено колотящимся сердцем открыла браузер и ввела в поисковике один-единственный запрос:
«Беременность. Девятая-десятая неделя».
И кажется, сей странный момент стал в ее жизни определяющим…
Интернет выдал кучу информации, статей и видеороликов по теме.
Девушка жадно поглощала все данные, впитывала их в себя, точно губка.
Но когда увидела фотографию десятинедельного эмбриона внутри нее… там, за грудиной… что-то с грохотом сломалось, лопнуло. А мир перевернулся. Потому что на экране была изображена не бесформенная точка, как ей представлялось ранее, а существо, очертания которого напоминали уже почти сформировавшегося маленького ребенка. С головой. С ручками и ножками. С крохотным носиком. Малыш беззаботно посасывал свой указательный пальчик. Такой беззащитный. Такой ранимый. Целиком и полностью зависимый от своей матери. От человека, дающего ему… жизнь.
От человека, решающего, сохранить эту самую жизнь или уничтожить!
Телефон выпал из дрогнувшей руки. Уткнувшись лицом в мягкую диванную обивку, она зарыдала в голос. Просто отчетливо поняла, что никогда, ни при каких обстоятельствах не причинит вреда своему… их со Славиком ребенку. Не сможет. Да и не захочет. Вне зависимости от реакции Красницкого.
Спустя некоторое время, когда слезы иссякли, на губах расцвела чуть растерянная, немного смущенная улыбка. Ирина осторожно, с толикой трепета прикоснулась к низу живота, чувствуя жар, исходящий от ее тела.
— Привет, — прошептала нерешительно, пытаясь хоть как-то обозначить свое присутствие, — это я, твоя… мама! Надеюсь, у тебя все хорошо, и ты не голоден по моей вине. Извини, но я сегодня почти не ела. Ты простишь меня?
Естественно, никто ей не ответил. Но на девушку внезапно нахлынула необъяснимая эйфория. Незыблемая вера в успех окрыляла. Ей хотелось парить над облаками. Находясь в таком странном приподнятом состоянии, Синицына приняла еще одно важное решение — немедленно рассказать все Вячеславу. И будь, что будет. Ее буквально распирало от эмоций, контролировать которые она уже не могла. Поэтому, собравшись на скорую руку, вызвала такси, которое доставило ее к особняку Красницких менее чем за двадцать минут. Собственно, на этом все везение и закончилось — ворота оказались заперты. Вышедшему охраннику, не очень-то дружелюбному на внешний вид, Ирина сообщила о цели своего визита. Он удалился, так и не впустив ее во двор. Оставил дожидаться ответа по внешнюю сторону забора.
«Тише, тише, — успокаивала саму себя, — такая уж у него работа!»
Ожидание, однако, затянулось. Температура воздуха стремительно падала, ветер усиливался. Зябко поежившись, Ира искренне пожалела, что нацепила на себя такую легкую ветровку. Нужно было укутаться потеплее. Правда, мерзнуть долго не пришлось. В следующую секунду ее прямо в жар кидануло. Ведь вместо Славика к ней навстречу вышла Васелина Анатольевна.
И женщина казалась разгневанной до крайности.
Растерявшись на миг под ее надменным испепеляющим взглядом, Синицына оцепенела. Ни вздохнуть не могла толком, ни выдохнуть. Тем не менее, прилагая неимоверные усилия, она кивнула и максимально вежливо поприветствовала хозяйку дома:
— Добрый вечер! Я…
— Что тебе здесь нужно? — поинтересовалась та крайне сухо.
Нет. Конкретно от этого человека теплого приема Ирина не ждала.
Но и такого демонстративного презрения тоже.
Стало до жути неуютно в ее обществе. Не по себе.
— Мне необходимо поговорить с вашим сыном.
— Исключено!
— Почему?
— Он сейчас занят!
— Простите, но чем?
— Пакует чемоданы для отлета в Испанию!
От нехороших предчувствий сердце сжалось в груди до предела.
— Что? Нет! Он не может!
— У тебя забыл спросить!
— Я должна его увидеть! — девушка с мольбой посмотрела на мать Красницкого. — Пожалуйста!
— Ты что, не понимаешь? Слава не желает с тобой разговаривать! — прозвучало, как приговор. — Иначе был бы сейчас здесь. Сам! Но он почему-то отправил к тебе меня и велел передать вот это… лично в руки!
Пока Ирина стояла, точно пришибленная, переваривая услышанное, Васелина Анатольевна извлекла из кармана своего белоснежного пальто такой же белоснежный конверт и настойчиво впихнула его в руки Синицыной.
— Что это? — нахмурилась она, машинально раскрывая бумагу онемевшими пальцами. А когда внутрь заглянула, воздух и вовсе закончился в легких. Пришлось до крови прикусить щеку изнутри, дабы не заорать во всю глотку от обиды и унижения. Там лежали деньги. Много. Целая пачка. И все в евро.
— О, милая! — трелью соловья звучал ехидный голосок Васелины Анатольевны. — Это его способ сказать тебе, что в твоих услугах он более… не нуждается!
— Услугах? — переспросила изумленно. —
