Отстранившись и тяжело дыша, чувствуя, как бешено колотится в груди сердце, он подумал о том, что это, наверное, ненормально.
– Не знаю даже, Мэд, – прошептал он убитым голосом, желая ее нестерпимо и оттого еще сильнее волнуясь.
– Не бойся. – Она взяла у него из рук презерватив, продолжая ласкать Энджела. – Насколько я могу судить, с тобой все в полном порядке.
Ее руки творили поистине чудеса. Он застонал, закрыл глаза.
– Ну так как, попробуем? – выдохнула Мадлен на ухо Энджелу, касаясь кончиком языка мочки его уха.
Он почувствовал, как приятно закружилась голова. У Энджела хватило сил только на то, чтобы слабо кивнуть головой. Говорить он не мог, в горле совсем пересохло. Энджел чувствовал, как Мадлен надела презерватив, разгладила резинку.
Перевернувшись, с громким стоном, Энджел склонился над Мадлен и начал целовать ее. Поцелуи производили эффект электрических разрядов; Энджел, как и Мадлен, выгибал спину и постанывал. Он почувствовал, как она обхватила руками его бедра, направляя и чуть поторапливая.
Все могло кончиться в одно мгновение, но Энджел сумел сдержаться, сильно закусив нижнюю губу. Она прильнула к нему, шепча его имя, бедра ее двигались навстречу его бедрам. Как и много лет назад, они скоро подладились к движениям друг друга. Энджелу казалось, что он никогда раньше не испытывал такого полного наслаждения. Он изо всех сил сдерживался, подводя Мадлен все ближе и ближе к заветной черте...
...Наконец Энджел почувствовал, что она приблизилась к вершине наслаждения – и у него закружилась голова. Его собственный оргазм был как взрыв. Энджелу показалось, что пол под ним содрогнулся. ...Через несколько секунд Энджел лежал рядом с Мадлен, все еще конвульсивно вздрагивая. Дыхание постепенно успокаивалось.
– Когда мы были совсем молодыми, такого никогда не было, – сказал он.
Мадлен улыбнулась и обняла Энджела.
– Тогда в нас было больше энергии, но меньше опыта. Они, смеясь, лежали друг возле друга, держась за руки, припоминая множество случаев из прошлого. Положив голову на грудь Мадлен, Энджел любовался ее телом, освещенным пляшущим пламенем камина. Он нежно поглаживал живот Мадлен, думая о том, как она прекрасна, как неповторима и удивительна.
Он хотел бы никогда не уходить отсюда, хотел, чтобы эти минуты близости тянулись вечно, чтобы душа его могла вечно греться в улыбках и прикосновениях Мадлен.
Но как мог такой человек, как Энджел сказать все это такой женщине? Где те волшебные слова, которые заставят Мадлен поверить, что они сейчас не просто занимались любовью: между ними происходило что-то чудесное; Энджел за многие годы научился все-таки видеть разницу.
Нет, Энджел не знал таких слов, и потому он использовал другой язык, чтобы сказать Мадлен то, что хотел: язык рук, который говорил ее телу, что он любит, любит и не может насытиться. Его руки, его губы, его язык – все говорило, как он обожает Мадлен. И его поняли – Мадлен застонала от удовольствия, затем без сил откинулась на медвежью шкуру.
Обнявшись, они лежали, казалось, целую вечность. Затем, неуверенно рассмеявшись, Мадлен попыталась отстраниться.
– Нам, наверное, уже пора...
– Ничего подобного. – Энджел снова привлек ее к себе, и тела их опять слились в одно неделимое целое. – Еще и полуночи нет.
Она перевернулась на бок и с улыбкой посмотрела на него. Огонь в камине красиво освещал взлохмаченную массу золотистых волос Мадлен. Губы ее припухли от долгих поцелуев.
– Ну что же, можно сказать, у тебя сегодня было настоящее свидание с матерью-одиночкой.
Слова ее полоснули Энджела как ножом, он нахмурился. – Разве это всего лишь обычное свидание?
На ее лице появилось точно такое же пасмурное выражение. Мадлен нервно отвела от лица спутанную прядь волос.
– Ну... а сам ты как бы все это назвал?
Он поднял руку к лицу Мадлен, коснулся ее щеки, провел пальцем по ее губам. Он подумал, как мне выжить, если я люблю такую женщину? Люблю так сильно, что душа готова разорваться? Ведь скажи Мадлен одно только слово, и Энджел вынул бы сердце и положил его к ее ногам. Впрочем, именно это уже и произошло.
Едва ли не впервые Энджел отчетливо понял, действительно понял, что именно сделал он много лет назад с этой некогда доверчивой шестнадцатилетней девушкой. Жгучая волна стыда едва не потопила его. Стыда и огромного, невыносимого сожаления, от которого сжималось все внутри.
Он посмотрел в глаза Мадлен. Энджел любил ее в эту минуту так, что ему самому было страшно.
– Я бы назвал это погружением в любовь.
«Я бы назвал это погружением в любовь».
В первое мгновение Мадлен не могла двинуться, она даже дышать перестала. Она лежала рядом с Энджелом, все еще обнаженная, на медвежьем меху ковра. Закусив губу, Мадлен сдерживалась изо всех сил, чтобы не сказать тех слов, которые ей сейчас не следовало произносить. Если сказать эти слова один раз, то их уже потом не возьмешь обратно.
Сейчас ей не хотелось говорить о прошлом, думать о прошлом. Но оно, помимо ее желания, оживало в памяти. Все слова, которые они когда-либо говорили друг другу, встали невидимой преградой между ней и Энджелом. С этим человеком бьдо связано столько ее мечтаний. Но она боялась, что он вновь, как когда-то давно, возьмет верх над ней. Впрочем, это, кажется, и так уже произошло.
Она повернула голову и посмотрела на него. Тубы ее чуть раскрылись в немой просьбе и одновременно как бы приглашая.
Энджел поднялся с пола и протянул ей руку. Она понимала: движения Энджела были такими медленными именно потому, что он боится, как бы Мадлен не отвернулась от него.
Она оставалась лежать неподвижно. Он провел рукой по ее обнаженной руке, и от этого у Мадлен по коже побежали мурашки.
– Энджел... – в ее шепоте, каким она произнесла его имя, было столько затаенной страсти.
Она смотрела в его зеленые глаза, завороженная тем обещанием счастья, которое читалось в его взгляде. Теперь она отчетливо сознавала, что он больше не был тем семнадцатилетним парнем, каким она его когда-то знала. В его глазах она в первый раз увидела скрытую боль, страх и сожаление. В этот момент Энджел был испуган не меньше ее самой. Видя в выражении его лица этот страх и эту уязвимость, она чувствовала, как постепенно теплеет у нее на душе.
Энджел поцеловал ее, вернее всего, лишь нежно Коснулся губами ее губ, однако это прикосновение произвело больший эффект, чем недавние страстные объятия. Она обвила руками его шею и притянула Энджела к себе. Мадлен казалось, что годы одиночества и отчаяния пропадают, растворяются и исчезают, как будто их никогда и не было. Энджел отстранился, и в его глазах она увидела то же удивление, которое владело сейчас ею самой.
